Мой дедушка – частный детектив - Масатеру Кониси

– Правильно. В рассказе есть упоминание о том, как толпы тех, кому не удалось войти, сгрудились вокруг стен арены.

– И они, стало быть, знали, по какой причине того юношу предали суду.

– Так и есть. Все собрались ради удовольствия поглазеть, как закончится несчастная любовь царевны.

– Если так… все равно из двери вышла девушка.

– Да с какой же это стати?

– Не торопи меня, ладно? Прежде всего, задумаемся как следует о душевном состоянии царевны. Начнем с того, что ограничиваться всего двумя возможными вариантами, любовью и ненавистью, совершенно неправильно. Психология человека не настолько проста. Я убежден, что есть еще один вариант объяснения.

– Это какой?

Почему-то слегка помрачнев, Ивата ответил:

– Чувство самосохранения, – и, шумно глотнув тюхая, продолжал: – Пора принимать решение. Само собой, зрители не только не сводят любопытных глаз с юноши, но и следят за каждым движением еще одного действующего лица – царевны. Юноша украдкой бросает на нее взгляд. После мучительных колебаний царевна незаметно указывает рукой на одну из дверей. Однако! В обычном случае на это движение обязательно должен был обратить внимание кто-то из публики. Ведь царевна сидела среди зрителей.

– Ясно. Так это имелось в виду?

Неужели уже убедил?

Сики усмехнулся, грызя ноготь на большом пальце, словно заявлял: «Еще чего!»

– Точка зрения, присущая только кэтчеру, который продумывает игровые комбинации в зависимости от жестов бэттера.

Однако Каэдэ, которая по-прежнему не совсем понимала, что имел в виду Ивата, одолевали сомнения.

– Минутку, Ивата-сэнсэй, в Интернете наверняка найдется полный текст перевода, – после быстрых поисков в смартфоне она подтвердила: – Так и есть. Вот как об этом жесте написано в рассказе: «Это видел только ее возлюбленный. Все другие взоры были прикованы к человеку на арене». Поскольку так написал сам Стоктон, разве это не значит, что все смотрели только на юношу, и жест царевны вообще никто не заметил?

– Нет, не значит, – отозвался, как ни странно, Сики.

Он со звоном встряхнул единственный оставшийся в пустом стакане кубик льда. Одинокая ледышка напоминала оказавшегося в безвыходном положении юношу на арене.

– Предположим, что, как и пишет Стоктон, все присутствующие не сводили глаз со стоящего на арене юноши. Тогда тем более они, стоило ему взглянуть на царевну, должны были проследить за его взглядом, чтобы узнать, что там с ней такое, верно?

Сики медленно перевел взгляд на ведерко с кубиками льда, взял горсть, со звоном высыпал их в стакан и, расплывшись в улыбке, которая выглядела и женственной, и в то же время ребяческой, произнес:

– Видите? Сэмпай и Каэдэ-сэнсэй, сейчас вы вместе со мной перевели взгляд на ведерко со льдом. Люди невольно поддаются искушению, стоит при них кому-то вдруг посмотреть в сторону. Ведь и я недавно поддался ему, заметив, что Каэдэ-сэнсэй смотрит на стеллажи, и сам невольно поглядел на них.

И Сики указал на стеллаж с DVD. Стараясь не встречаться с Сики взглядом и смущенно глядя ему куда-то в лоб, Каэдэ сказала:

– М-м… наверное, с точки зрения психологии человека с этим можно согласиться. Но в таком случае почему Стоктон, сознавая, что возникнет неувязка, написал: «Это видел только ее возлюбленный. Все другие взоры были прикованы к человеку на арене»? Ведь тогда получается, что он, строго говоря, солгал.

– Нет, а вдруг… – Сики приложил красивый, как у женщины, палец к своему заостренному подбородку, в голосе его в кои-то веки засквозило возбуждение, – а вдруг это не «описательный текст», а мысли царевны? И «наверняка никто не заметит мой жест, потому что все уж точно смотрят на юношу» – на самом деле то, что думала или хотела думать царевна. Иначе говоря, этот фрагмент текста – дьявольская уловка, с помощью которой Стоктон напускает туману и вводит в заблуждение читателя. Он нарочно избегает фраз вроде «в тот момент царевна была убеждена, что…» или «в тот момент царевна всей душой желала, чтобы…», которые по-хорошему следовало бы вставить прямо перед этим фрагментом.

«Да ладно!» – так и ахнула Каэдэ.

– Нарративный прием?..

– Он самый. Если вдруг Стоктон сознательно задумал придать образу мыслей персонажа такой вид, чтобы его неверно истолковали, как «описательный текст», тогда рассказ «Невеста или тигр» не просто «риддл стори», а бесспорно первый в мире нарративный детектив. Прочитав этот фрагмент вдумчиво и уловив, что здесь мы имеем дело с образом мыслей персонажа, можно прийти к выводу, что ответ есть лишь один.

Такой версии Каэдэ еще никогда не слышала: заложившее основы «загадочной истории» и ее типичный пример – классическое литературное произведение восемнадцатого века «Невеста или тигр», оказывается, не что иное как нарративный детектив с хитроумно спрятанным текстовым приемом.

– Сики! – Ивата повысил голос, словно потеряв терпение. – Ты что, слушать меня вообще не собираешься? А я, между прочим, только начал объяснять.

– Простите, что встрял, сэмпай. Продолжайте, пожалуйста.

– Ну вот, наверное, теперь уже ясно, что кто-нибудь из зрителей должен был заметить знак, который подала царевна.

Каэдэ и Сики закивали, побуждая его продолжать.

– Думаю, «едва заметный» жест царевны заметил далеко не один зритель и даже не два. Вероятно, таких зрителей нашлись десятки или сотни. И что тогда произошло бы, если бы царевна указала на дверь с тигром и в итоге он растерзал бы юношу? Зрители увидели бы жестокое представление, на которое и рассчитывали, и, может быть, ненадолго удовлетворились бы. Но… по-моему, немного погодя в народе начались бы злые пересуды: «Царевна в припадке ревности скормила любимого тигру!», «Я сам видел, как она подала знак!», «Я тоже видела!», «Злодейка какая!»

Сики поддакнул, добавив, что это неизбежно привело бы к бунту. Ивата продолжал, будто горячо соглашаясь с ним:

– Царевна же была единственной дочерью царя. То есть ее в конце концов выдали бы замуж за аристократа или принца какой-нибудь страны, и она стала бы правительницей. Скормить любимого тигру – такого поступка женщина в ее положении ни за что бы не совершила. Потому что тогда она начисто лишилась бы симпатии народа. Большие шишки обязательно ставят чувство самосохранения превыше всего. Так что в итоге царевна могла указать лишь на дверь, за которой находилась девушка. Этот… как там его… Стокинг…

– Так и думал, что придется повторить. Стоктон.

– Да, этот самый Стоктон вот как раз к такому финалу и вел.

«Вот это да… а Ивата-сэнсэй немножко похож на дедушку».

Нельзя было не услышать в его словах если не определенность, то по крайней мере убедительность. Рассказ «Невеста