Мумия для новобрачных - Мария Вадимовна Жукова-Гладкова
– Ой, так ведь одна из них еще у тебя дома убиралась! – воскликнула соседка, глядя на Костю. – Твоя мама у меня спросила, кого я приглашаю убирать квартиру. Я сказала, что сама все делаю, но вспомнила про эту богадельню и про то, что им деньги очень нужны. Вместе с ней к ним сходила. Потом твоя мама ее уже без меня приглашала. Очень удобно – рядом.
– Сколько там человек? – спросила я.
Соседка не знала. Но если семь комнат, то как минимум семь. Хотя их могли разделить перегородками. Не постоянные стены воздвигать, как в случае потайной комнаты, а временно перегородить и переставлять эти перегородки по мере необходимости. Узбечки вполне могут жить в комнате рядом с кухней. Хотя как они справляются, если их только двое? Может, и больше. Наверное, врач регулярно приходит, осматривает пациентов. Или хотя бы по мере необходимости.
Следователь вроде бы говорил, что они так и не смогли попасть в квартиру на шестом этаже. Им не открыли? Узбечкам категорически запрещено пускать представителей правоохранительных органов? И оперативно-следственная группа решила, что там никто не живет? Хотя они должны были выяснить, кому принадлежит квартира. И кому принадлежала. Или еще не успели? Занимались Костиной? Но ведь документы-то, наверное, находятся в одном месте? Или нет? Я этого просто не знала.
Но раз не пустили следователя, значит, скорее всего, не пустили и Лильку. Да и ей, наверное, хватило плана квартиры соседки снизу. Она сравнила этот план с реальным положением вещей у Кости – и поняла, где находится потайная комната.
Мы поблагодарили соседку и откланялись. Она просила обязательно сообщить ей, чем закончится дело. И интересно было взглянуть на клад!
Из дневника Елизаветы Алексеевны, 1820 год
Ох, какой был скандал!.. Всем скандалам скандал.
Но Забелин не захотел со мной разводиться. Это меня, признаться, удивило. Я решила воспользоваться возможностью и все-таки выяснить, почему тогда мой брат Лешенька представил меня Забелину. Кто хотел, чтобы мы поженились?
– Я, – сказал Александр Андреевич, глядя мне прямо в глаза. – Я хотел на тебе жениться, Лиза. Я полюбил тебя с первого взгляда. Я попросил Алексея нас представить друг другу. А он мне был кое-чем обязан, поэтому и поддерживал мою кандидатуру.
– Чем он тебе обязан? – спросила я у мужа.
Он молчал какое-то время.
– Твой брат был неосторожен. Опрометчив. Часто неоправданно рисковал. Один раз я его спас.
– В бою? Но Алексей же не участвовал в боевых действиях.
– Нет, не в бою. Он отправился изучать вражескую крепость и попал в плен. Я отговаривал его идти, но он все равно пошел. А когда он не вернулся, я понял, что его надо спасать. Наше командование не узнало об этом. Но я потерял трех человек из своего отряда.
Я вздохнула. Я даже слишком хорошо знала своего брата.
– Чей это на самом деле ребенок? – спросил Забелин. – Елисей Толстовцев не может быть его отцом. Я вообще не понимаю, почему он хочет на тебе жениться. С его-то… склонностями.
– Николеньки, – ответила я. – Но это получается наследник Толстовцева. Да, у него не может быть детей, потому что он не может вступить в связь с женщиной. Может, когда-нибудь в будущем и изобретут такой способ, но не в наше время. А ребенок его брата, его родной племянник – это их кровь.
Я уже жалела, что поторопилась. Ребенка можно было бы представить забелинским, но сделанного не воротишь.
– Я не хочу растить чужого ребенка. Я не хочу терять тебя. Толстовцев хочет получить наследника. Он совершенно четко об этом сказал. Ты готова отдать ребенка Толстовцеву?
Я задумалась только на мгновение.
– Вообще я обратилась к Елисею Петровичу именно из-за ребенка. – Я рассказала про свои планы уехать в дальнее имение. – Ты же понимаешь, какая судьба ждет незаконного отпрыска, и мальчика, и девочку?
– Значит, согласна? – уточнил Забелин.
Я кивнула. Может, так будет и к лучшему? Я остаюсь с мужем, хорошим человеком, который готов простить меня, непутевую. Ребенок становится наследником богатого Толстовцева. Мне не хотелось отдавать своего ребенка, которого я носила под сердцем, но… Ведь одним из вариантов с самого начала было усыновление. А Толстовцев – не крестьянская семья в дальнем имении.
– Но каким
