Все, что вы хотели знать о смерти - Екатерина Николаевна Островская
Это не могло быть правдой, но и шуткой не могло: серьезные люди так не шутят.
– Считай, что я тебе ничего не говорил, – покачал головой Карпенко, – как-то сорвалось вдруг с языка. Но сама Света об этом знает, у них с Николаем было несоответствие по группам крови. Сначала Коле сказали, что такое редко, но бывает. Но он ведь не дурак – сделал генетическую экспертизу. А ты разве не замечал сам, как Колька к ней относился?
– Нормально относился.
– Разве что, – усмехнулся Константин Михайлович.
Он посмотрел на часы.
– Ты меня извини, но у меня другие дела были на это время запланированы. Но тебе я всегда рад. Ты хороший парень.
Павел не стал спорить, хотя он просил о встрече, чтобы поговорить и разобраться, а получается, что не поговорил и не разобрался, только коньяк попробовал. Но зато узнал нечто, чего и представить не мог: Света – дочь Карпа, то есть Карпенко. Но этого не может быть. В жизни, конечно, случается всякое, но за семнадцать лет знакомства со Звягинцевыми и даже за восьмилетнее пребывание в составе их семьи Павел и подумать не мог, что его жена не родная дочь Николая Петровича… Она, конечно, вылитая мать, но чтобы…
Он уже стоял в проеме двери, за которой была роскошная приемная, и вдруг вспомнил:
– Константин Михайлович, а вы не помните губернаторскую идею о строительстве города-спутника?
– Помню, конечно. Найти много-много инвесторов, набрать у них много-много денег, а потом ничего и никому не отдавать. Мол, забирайте территориями. Домами, заводами недостроенными…
– Так я помню, что Николай Петрович тоже горел этой идей.
– Колька-то? Может быть, но он… Как бы сказать помягче? Наивный он был человек. Он, вероятно, до последних дней считал, что архитектура – это застывшая музыка, – судя по всему, Карпенко коснулся любимой темы, потому что махнул рукой, призывая Ипатьева вернуться в свой кабинет. И когда тот вошел и закрыл дверь, продолжил: – Город Солнца, высотки с садами и бассейнами на крышах. Вот такой он утопист. А может, и притворялся наивным. Не мог же он всерьез верить, будто Светка – его дочь. Достаточно было бы на пальцах посчитать. Непонятно, как Лена за него выходила… Мне рассказывала, что ее от него тошнит – в постель с ним не может ложиться. Потом придумала себе сценический образ, будто она не в себе – Офелия, мол, такая… Ну можно год, можно два у себя играть Шекспира… А потом десяток, другой. Вжилась, как говорится, в образ… Ну, ладно – не страшно: Офелия не Дездемона. А потом мне стали говорить, что она и в самом деле умом тронулась. Хотя на похоронах ее муженька мы с ней мило побеседовали: она вполне разумно объяснила, что… короче, не важно что – это наши с ней дела. Но тебя это, как мне кажется, мало интересует. Если честно, мне вообще непонятна цель твоего визита. Прийти, чтобы спросить, что я думаю по поводу убийства Звягинцева…
– Вы правы, – согласился Павел, – просто хотел сообщить вам, что сегодня утром то ли в меня, то ли в Свету стреляли. Мы были в моей квартире, когда за окном завис дрон… То есть он висел давно и ждал, когда мы выйдем из спальни.
– О как! – удивился Константин Михайлович, и непонятно было, чему он удивился больше: покушению или тому, что Ипатьев находился утром в спальне вместе с его непризнанной дочерью. – Как это? Ведь ее должны охранять денно и нощно. Надо теперь охрану тряхануть как следует, кто-нибудь из них и расколется. Не может быть, чтобы… Да и начальник службы безопасности там какой-то мутный…
– Я его хорошо знаю, – покачал головой Ипатьев, – он порядочный и преданный человек.
Карпенко посмотрел на него и отвернулся, ничего не сказав.
– Но, может, стреляли и в меня, – предположил Ипатьев, – я вошел на кухню, следом Светка, я заметил квадрокоптер, успел схватить ее и на пол упасть… И тут же два выстрела…
Константин Михайлович молчал, раздумывая. Посмотрел на часы.
– Не знаю. Но, когда я разговаривал с Леной, она сообщила мне интересную вещь… Вообще она тогда рассуждала вполне разумно и вдруг сказала, что Коля предчувствовал свою смерть. Он не говорил об этом, но она заметила, что он вел себя не совсем адекватно…
– Она так сказала? – удивился Ипатьев. – Она, у которой подозревают болезнь Пика, и все окружающие считают, что у нее и вовсе нет памяти?
– Не перебивай, – не выдержал Константин Михайлович, – я не закончил. Елена Ивановна вспомнила, что когда-то у нее была кошка, ласковая и преданная. И вдруг она стала на всех бросаться, царапаться, шипеть на каждого проходящего… И через неделю попала под машину. Кузьмич – ее отец на даче выезжал со двора, а кошка бросилась вдруг прямо под колесо. Звягинцев, разумеется, не кошка и никуда не бросался: его убили. Убили с какой-то целью. Его смерть, конечно, выгодна многим конкурентам, в том числе и мне, потому что без Коли его сегмент рынка достанется мне, поскольку его строительным холдингом руководить будет некому.
– А Артем?
– Зять, что ли? – переспросил Карпенко. – Но он птица не того полета. Вот когда к руководству городом придут его ровесники, единомышленники, старые друзья, которые ему доверяют – в том числе и свои карманы, тогда, возможно, он будет что-то значить, а сейчас он для всех мальчик на побегушках у Николая Петровича. Нет Николая Петровича – нет и мальчика.
– У него связи в финансовых кругах, он может находить деньги на разные проекты.
– Пусть находит. Деньги сами по себе ничто. И хороший финансист сам ничего не создает, он дает деньги кому-то, кто создает что-то, а потом делится с кредитной организацией, от имени которой действовал финансист. Этот Артем может привлечь хоть миллиард, но сам дом построить не сможет, потому что у него нет специалистов.
– У него теперь будет мощная организация: и архитекторы, и цементные заводы, и производство строительных смесей.
– Нет их, – покачал головой Карпенко и посмотрел на часы, – они ко мне переходят. Не сегодня так завтра уйдут, потому что финансист будет думать о прибыли, а не о бассейнах на крыше.
Он поднялся и вышел из-за стола.
– Я уже здорово опаздываю… Но напоследок скажу, чтобы ты уже не сомневался, что Света в курсе нашего с ней родства. Несколько лет назад на осеннем губернаторском балу мы с ней увиделись. Коля там был тоже, он явился со своей актрисочкой. Очевидно, Светочку это задело, и она демонстративно, на
