Андрис Колбергс - Вдова в январе. Романы

— Идеальное место, — сказал Арнис. — Даже ствол не надо высовывать в окно, так пали.

— Где Бертулис?

— За дворничихой пошел, она не в этом доме живет.

Конрад рассеянно обвел взглядом одинаковые двери квартир — их здесь три, — после чего последовал за сержантом, который, увлекаемый собакой, был уже этажом выше.

Не оставляло ощущение какого-то промаха. Такое чувство, будто ты вышел из дома и тебе кажется, что ты забыл что-то сделать, кому-то позвонить, что-то захватить.

У чердачной двери, запертой на два огромных заржавелых замка, стоял сержант. Собака, вывалив язык, сидела рядом и с интересом смотрела на Конрада, который тяжело дышал после быстрого подъема.

— Дохлый номер, товарищ полковник, — кивнул сержант на висячие замки.

— М-да… А надо бы все же заглянуть…

Это относилось к Арнису, и Арнис кивнул, что понял. Профессионалам, уже много лет работающим вместе, чтобы понять друг друга, нужно куда меньше слов, чем потом это будет в бумагах, которые начнут гулять по следовательским и судебным инстанциям.

— Надо подождать Бертулиса с дворничихой… Я думаю, что на чердаке никого не будет.

— А осмотреть надо… Неужели этот парень забился в какую-нибудь квартиру?

Арнис пожал плечами. Он полагал, что лучше исполнить приказ и «осмотреть». Слово довольно емкое. Это значит, что надо дождаться Бертулиса, потом послать висячие замки для экспертизы в лабораторию, где установят, не пользовались ли отмычками или подобранными ключами. Теоретически может быть, что преступники действовали вдвоем, что соучастник закрыл стрелявшего на чердаке, а сам ушел в свою квартиру. Открыв дверь, надо будет осторожно осмотреть чердак, установить, нельзя ли по крыше перебраться на соседний дом, не остались ли какие-нибудь следы, говорящие об этом.

— Он на редкость глуп, если думает, что в квартире мы его не найдем, — брюзгливо сказал Конрад.

Мистическое о н было произнесено работниками угрозыска в четырнадцать пятьдесят пять, когда Арнису сообщили о случившемся и он отправился по длинным коридорам к оперативной машине, чтобы выехать на место происшествия. Перед этим он еще успел позвонить Конраду и предложить послать к нему домой вторую машину, но Конрад ответил, что дойдет пешком, так как это совсем близко от его дома. Мистическое о н не означало ни мужчину, ни женщину, ни представителя какой-то профессии; оно обозначало врага, обозначало человека, который совершил убийство, человека, которого им надо найти и передать следователю прокуратуры. Потом будет суд, последует наказание, но это уже не их дело.

Где-то внизу хлопнула дверь. Сначала дверь квартиры, потом дверь лифта, и кабина быстро поехала вниз.

Арнис шагнул к окну, выглянул, но ничего не сказал, и Конрад понял, что движение лифта внизу замечено и едущего в нем задержат.

— Я уж думал, что дом совсем вымер, ан нет, — сказал Конрад.

Даже если бы они не знали никого из тех, кто сейчас работал во дворе, человека, спустившегося в лифте, они указали бы сразу. Слишком он выделялся на фоне этой деловитой среды, среди этих деловитых людей. У него был высокий, открытый лоб, симпатичное лицо с висячими модными усами, безупречно ухоженными, так же как и черный спортивный ежик волос. Возраст трудно определить, но уж никак не больше тридцати. Голубая тренировочная куртка с белой отделкой, черные брюки с тщательно отутюженными складками.

Человек этот сидел в инвалидной коляске на велосипедных колесах. Здесь, на солнце, хромированные крылья и костыли сверкали и отсвечивали. Перемещаясь, он крутил колеса руками — бархатисто мягкими, белыми руками, и Конрад заметил, что маневрирует он удивительно ловко.

— Вы что-то хотели нам сказать? — спросил Конрад, спустившийся во двор вслед за ним.

— Нет… Я… Мы… Хотелось бы знать, есть какая-нибудь надежда? — смущенно спросил он и быстро добавил: — Я его сосед по квартире. Его зовут Рудольф Димда.

— Поднимитесь наверх, мы сейчас к вам зайдем.

— Он… умер?

— Да, он умер. Поезжайте, мы сейчас будем. Нам нужна ваша помощь, мы осмотрим квартиру покойного.

«Он усиленно старается не показать, насколько он взволнован», — заметил про себя Арнис, не зная, что и Конрад отметил то же самое.

— Валдер, Валдер… Где я эту фамилию слышал? — пытался вспомнить человек, которому руководство комбината надомного труда поручило обеспечить Валдера работой. Человек этот был из тех болельщиков, которые все свободное время торчат на трибуне стадиона и горестно стонут, когда телевидение в одно и то же время передает две разных игры. Несколько лет назад он превозносил имя Валдера при каждом разговоре, а теперь вот оно уже погасло в его памяти. Только явившись к Карлису домой, он вспомнил парня и растерялся, так как былой кумир выглядел человеком, которому надоело жить. Какое-то время они поговорили о футболе. Человек этот все смотрел на груды книг, заполнявших комнату Карлиса, и думал, что парень их в лучшем случае всего лишь перелистал. Он понимал, что Валдеру первым делом нужна интересная работа, но знал, что в рамках своего комбината ничего подобного предложить не может, что вязать женские кофточки или делать мишек для ребятишек — такое занятие Валдеру никакого удовлетворения не доставит. Но тут он узнал, что Карлис довольно хорошо рисует.

— А может быть, попробовать обратиться в комбинат «Художественное творчество»? У меня там знакомство, — предложил он.

Карлису Валдеру было все равно. Так началась его карьера мастера по янтарю. В бывшей комнатке для прислуги поставили шлифовальный станок и вентилятор, в начале месяца принесли мешочек с небольшими кусками янтаря, показали, как его обтачивать, шлифовать и полировать, как просверливать дырочки и вделывать мельхиоровые крючки. И он стал изготовлять запонки. Для подобной работы требуется элементарное умение и столь же элементарные познания. Работа восторга не вызывала, о янтаре он ничего не знал. Познания и восторг пришли позднее, но это занятие позволяло сознавать, что другим в тягость он уже не будет, а даже наоборот — приносит пользу.

Но вскоре удивительный солнечный камень, который в отличие от других драгоценных и полудрагоценных камней подернут какой-то дымкой таинственности, потому-то немцы и зовут его горючим, а финны и эстонцы морским камнем, вошел в жизнь Карлиса Валдера, чтобы прочно в ней остаться.

Карлис узнал, как по структурным признакам различать наплывной, капельный и пластинчатый янтарь, при какой температуре он становится пластичным и начинает плавиться, узнал, что из янтаря делают янтарную кислоту, янтарное масло и янтарный лак. Вскоре он, взяв в руки кусок янтаря, уже мог сказать, крапчатый ли это, выродившийся или дутый, и радовался, когда мог присоединить к своей небольшой коллекции красно-желтый геданит, найденный под Гданьском, или черный станденит. Если попадался терпеливый слушатель, Карлис рассказывал, какой янтарь находят на Байкале и на Сахалине, у подножия вулкана Этна и в Северной Сицилии, в Бирме, Новой Зеландии и Гренландии.

Он стал посещать выставки декоративного искусства, где экспонировались украшения как латвийских студий, так и студий соседних республик, сравнивал приемы обработки. Появился интерес к латышской археологии.

В те годы янтарь использовали главным образом для украшений — в кулонах, брошах или кольцах, для цепочек и оправы все художники брали медь или мельхиор и очень редко теплое серебро, к которому янтарь так и просится. Выставляли украшения с ажурным металлическим плетением или литьем, где янтарю отводилась второстепенная роль.

Но вот как-то Карлис увидел изделия из янтаря старого мастера Артура Берниека. В книге. Цветные фотографии. Какая нежность и спокойствие в этих гладких фигурках пловцов! Раньше он и не слыхал об изваяниях из янтаря. Фигурки эти выявили совершенно новые возможности солнечного камня, но он понял, что сам так работать никогда не сможет, потому что он не ваятель.

— Смотри, что я раздобыл! — весело воскликнул как-то Рудольф, входя к нему. На его ладони лежал необработанный кусок янтаря размером с персик. — Классная штука, жаль, что с дыркой. Хоть ты и не именинник, подношу тебе эту красотищу! Будь здоров, мне пора на работу!

Янтарь по форме напоминал яйцо. Мутный верхний слой в трещинах, но по смолисто-желтым жилочкам в трещинах Карлис заключил, что внутри он должен быть прозрачный. Когда он ободрал верхний слой, камень открылся во всей красе — в самой середке удивительно прозрачного камня виднелось вкрапление: комар с распростертыми крыльями. Липкая смола застала врасплох дремлющее насекомое — в те времена в тропическом лесу смола капала с каждого поврежденного дерева. Комар очнулся, ноги его влипли в вязкую массу, он попытался взмахнуть крыльями, но масса текла и текла, пока не охватила его всего. И тогда крупная капля под силой земного притяжения начала скользить по стволу дерева, пока не наткнулась на сучок и не затвердела. За тысячелетия веточка истлела, а смола превратилась в красивый янтарь, и только отверстие в этом янтаре указывало место, где проходил сучок.