Александр Юдин - Золотой Лингам
Когда Горислав в общих словах описал цель их приезда, старик некоторое время задумчиво теребил ус, а потом недоуменно пожал плечами:
– Не понимаю. Ну, пещера. Тут их в округе немало, на то они и горы… стоило из-за этого аж с самой Москвы переть?
– Я еще главного не сказал, – снисходительно улыбнулся Костромиров. – Дело в том, что в одной из здешних пещер Пасюк с товарищами обнаружили хорошо сохранившееся святилище, предположительно эпохи Бохайского царства, а это седьмой-десятый века нашей эры! Точнее я смогу определить, только побывав на месте. В любом случае, эта находка может стать ценнейшим и значительнейшим открытием последнего десятилетия. И археологической сенсацией для всего Приморья… Постойте-ка, а разве сам Пасюк вам об этом ничего не рассказывал?
– Святилище? Это вроде храма, что ли… – проигнорировав вопрос и мрачнея на глазах, переспросил старый охотник. – И в наших горах? В пещере? От ить нелегкая, поганский царь…
– Черт! – в свою очередь расстроился Горислав. – Кажется, я разболтал чужой секрет. – Но, немного поразмыслив, пожал плечами: – Впрочем, с другой стороны, Пасюк не просил меня о сохранении тайны. Поэтому, если что, сам виноват…
– Ну и чего в нем, в святилище этом? – хмуро уточнил Антон Егорович. – Хотя ты говоришь, что сам пока толком не знаешь.
– Но очень надеюсь узнать в самом ближайшем будущем. Однако, мне кажется, вас это словно бы расстроило? Нет?
– Была нужда, – проворчал старик, – мне-то что за беда? А только не люблю я этого… многолюдства. Теперь прознают – и потянутся, понаедут…
– Кто понаедет? – спросил Костромиров.
– Кто? Ваш брат и понаедет, из всяких институтов, да туристы опять же…
– Что ж это вы, Антон Егорович, так избегаете человеческого общества? Или людей опасаетесь? – спросил Хватко. – Какие у вас на то основания?
– Основание у меня одно, – нахмурился дед, – зверя пораспугают. Уйдет зверь, чем стану жить? А кабы мне нужно было это твое обчество, так я не тут жил, а в городе… ты лучше, гражданин следователь, кофий пей, а то простынет.
Тут дверь со скрипом распахнулась и в проеме нарисовалась довольно нелепая фигура – сутулая и длиннорукая.
– Пасюк! – воскликнул Горислав, вскакивая со скамьи.
– Гор Игорич! – откликнулся вошедший, крепко пожимая руку Костромирову и возбужденно шевеля преизрядным носом, что украшал узкое ассиметричное лицо. – Вы? В натуре! Как кстати… О, и Вадим Вадимович с вами, вообще ништяк! А у нас тут ЧП, знаете уже?
– И даже побольше твоего, – мрачно хмыкнул следователь.
– Бухтин-то где, с тобою, что ли? – обеспокоенно поинтересовался Антон Егорович.
– Серж со мной, а вот Семена так и не нашли, – огорченно отозвался Пасюк. – Как сквозь землю… А звонили чего? Антонина вернулась? Семен нашелся?
– Не балаболь, – оборвал его охотник. – Садись-ка давай к столу. И Бухтина своего зови, где он там?
Следом за Пасюком в избу зашел парень лет двадцати пяти – двадцати семи, длинношеий и белобрысый.
– Бухтин Сергей Александрович, – представился он, – научный сотрудник Тихоокеанского института географии.
Когда вновь пришедшие расселись, Костромиров рассказал о своей трагической находке, а также о том, что виновник обеих убийств уже установлен. Пасюк, то ли в силу природной сдержанности (порой граничащей с эмоциональной глухотой), или благодаря фаталистическому складу ума, воспринял новость стоически. Зато для его компаньона это явилось настоящим ударом: руки у него затряслись, а сам он побелел так, точно из него разом выпустили всю кровь; некоторое время научный сотрудник сидел молча, по рыбьи хватая ртом воздух, а потом вдруг заполошно вскочил, опрокинув на стол кружку с кофе.
– Уходить, на фиг, отсюда надо! Сейчас уходить! Собираемся!
– Ты чего, Серега? – удивился Пасюк, кося на товарища правым глазом, который был заметно больше левого, отчего казалось, что его глаза двигаются независимо друг от друга, как у хамелеона. – Чего ты мечешься, точно камышовый кот?
– Чего я?! – взвился Бухтин, подскакивая к Пасюку и хватая его за грудки. – Чего мечусь?! Да ты что, хочешь, чтобы тигр и нас… как Семена с Дмитрием?! Это ж людоед! Настоящий тигр-людоед, понимаешь?! Он же теперь не успокоится, пока всех тут не сожрет, подчистую! Вы там у себя, в Москве, знать не знаете, а мы тут кое-что про это… Короче, как хочешь, а я пакуюсь!
– Слышь-ка, ты, турист, – спокойно заметил Антон Егорович, – охолонись маленько. – И с кряхтением поднимаясь с лавки, резюмировал: – Значит, так. Никуда никому уходить не надо. Коли жить хотите. Да и куда ты, мил человек, собрался идти? Лодки все на Бикине, до них пять километров по тайге. Так амба не дурнее тебя, он ведь в тайге нас и караулит.
– Ты еще, Егорыч… – огрызнулся Бухтин, впрочем, несколько пристыженно. – Как же тогда быть? Может, подскажешь? Что, запереться в избе? И до ветру не выходить? Вертолет-то прилетит только через семь, а то и через четырнадцать дней, сами говорите. Да за это время…
– Охолонись, говорю, – снова оборвал его охотник. – Ждать, это ты прав, нам никакого резона нету… Да и нельзя теперь оставлять так амбу, когда он человечьего мяса спробовал… Ладно! – решительно заявил он, наливая себе еще кофе. – Завтра утром я его аннулирую. В Красной он книге или в другой какой, тут закон на нашей стороне. Верно, гражданин следователь?
– Верно-то верно, – согласился Вадим Вадимович, – только ты, отец, не боишься, что тигр тебя самого… аннулирует? Сам же говоришь, что он в тайге затаился.
– Надорвется нулировать, – зловеще посулил старик. – Не народилось еще такого зверя, чтобы он Егорыча объегорил.
– Ну а почему молчит наука? – повернулся Хватко к Костромирову. – Скажи свое веское слово, профессор.
– Я, Антон Егорович, пожалуй, пойду завтра с вами, – неожиданно для всех заявил Горислав.
– Эка! – усмехнулся охотник. – Куда еще пойдешь?
– На охоту, – спокойно ответил Костромиров. – Вы совершенно правы: этого людоеда необходимо истребить. И немедленно. Пока он еще кого-нибудь не задрал.
– Хо-хо! – откровенно развеселился дед. – Зачем ты мне, мил человек? Разве, заместо живца? Да ты тигра-то видал в своей жизни? Не по телевизору или в зоопарке, а так – чтоб лицом к лицу.
– С тигром до сих пор дел не имел, врать не буду. А вот на льва охотиться приходилось. И даже удачно. Конечно, не в таежных условиях – в Африке, в саванне.
– То-то, что в Африке, – протянул Егорыч, но уже без усмешки.
– Согласен. Но мне также довелось ходить на ягуара в амазонской сельве. А там не менее сложные условия для охоты.
– А стреляешь как? – не сдавался старик. – У меня ведь не сафари: джипов да оптических прицелов не имеем…
Горислав молча снял со стены дедов карабин, прихватил со стола приспособленную под пепельницу пустую консервную банку и вышел во двор. Антону Егоровичу ничего не оставалось, как пойти за ним; остальные тоже потянулись следом.
Там Костромиров вручил банку Вадиму и попросил того отступить шагов на пятнадцать-двадцать.
– Господи, – раздраженно процедил сквозь зубы Бухтин, – нашли время для игр…
Старый охотник смотрел на происходящее хотя и со скептической ухмылкой, но с явным интересом. Пасюк – тот, как всегда, сохранял стоическое спокойствие, почти равнодушие.
Выполнив просьбу приятеля, Хватко остановился, повернувшись лицом к зрителям.
– Ну, что теперь? – с легкой тревогой в голосе спросил он. – Скажешь, поставить на голову?
– Не скажу, – успокоил его Горислав, одновременно внимательно проверяя оружие. – Не люблю зря гусарить. Давай, на счет три кидай банку в воздух, и как можно выше… Готов? Раз… два… три!
Следователь что есть силы размахнулся и метнул жестянку вверх и в сторону. Когда снаряд достиг высшей точки полета, Костромиров одним стремительным движением вскинул винтовку и, почти не целясь, выстрелил.
– Знатно, – уже с полным уважением констатировал Антон Егорович, когда Хватко принес для обозрения превращенную в дуршлаг банку.
– Как, – поинтересовался Костромиров, – гожусь я в напарники?
– Годен, факт, – подтвердил охотник. – И десятка ты не робкого, я еще давеча заметил, когда ты с трупом обнимался. Другой бы кто верещал как резаный, а ты, вон, ничего, даже не сблеванул… Этот карабин тогда и возьмешь, раз пристрелялся, а я обойдусь двустволкой, патроны только, понятное дело, пулями снаряжу. Оно и выйдет хорошо: поначалу-то я думал Антонину с собой брать. Потому в одиночку на тигра идти – гиблое дело, это ж тебе не кабан, он похитрее иного охотника. А теперь Антонина тут останется – и мне спокойнее, она уж амбу в зимовье не пустит – мы же с тобою затемно, с утречка…
В это время позади них послышалось какое-то мычание, и из-за прислоненной к стене дома поленницы выступила высоченная – не менее двух метров росту – ширококостная некрасивая баба с карабином через плечо. Одета она была в кожаную куртку и штаны из выделанной оленьей замши; на ногах – унты из рыбьей кожи; в зубах она сжимала короткую прямую трубку; на бедре висел внушительных размеров охотничий нож. Еще невольно бросались в глаза берестяная шляпа в форме невысокого конуса и нашейное ожерелье из черных, зловеще загнутых когтей медведя. Возраста она была неопределенного; точнее сказать, он сложно определялся: ей вполне могло быть как сорок, так и все пятьдесят.
