Анна Данилова - Саван для блудниц
– А что же вы не позвонили из Москвы еще раз, чтобы успокоить ее?
– А зачем? Мне было любопытно, как Лариса поведет себя… Ведь у нас была такая страсть, такая любовь… Она вообще казалась мне неземной женщиной, я так любил ее, так боготворил, так идеализировал… И вдруг такой удар. Она бросила меня, испугалась, что я стану нищим и отберу у нее все, что подарил раньше. Такое иногда случается с нами, мужчинами.
Юля заметила, что он сказал «мужчинами», а не «мужиками», и ей подумалось, что Соляных и с мужчинами, наверное, говорит на хорошем литературном языке, не матерится, не ругается и не скандалит.
– Вы подумали сейчас о том, что я, быть может, гей?
Она не ответила на этот вопрос, потому что это было уже слишком: он словно прочитал ее мысли!
– Нет, Лариса была довольна мной, она выглядела всегда такой счастливой…
– И сколько вы с ней прожили?
– Около четырех лет. Довольно долго как для меня, такого непостоянного и легкомысленного, так и для нее… Мы неплохо ладили, и я, представьте себе, ни разу ей не изменил. Лора была так хороша, так ласкова со мной, что, когда она меня бросила и уехала, я долго не мог прийти в себя. Я разыскивал ее по всей стране, а когда нашел, послал к ней своих людей, чтобы попытаться ее вернуть, но она испугалась и заявила, что натравит на меня милицию… Она подумала, что я решил ей мстить. После этого мне пришлось позвонить ей и объяснить, что я на нее не злюсь, что я очень сожалею о случившемся и что она, в конечном счете, свободный человек и вольна поступать так, как ей заблагорассудится…
– И вы действительно не пытались ей мстить?
– Нет.
Юля не верила ни единому его слову. Человек, способный ворочать миллионами долларов, занимаясь прямыми оптовыми поставками продуктов питания для всей Карелии и частично для Питера (по сведениям, полученным ею от Соболева), обладающий недюжинным умом, фантазией и безукоризненным вкусом, оказавшись в подобной ситуации, не может оставить это без последствий. С какой стати ему сдерживать вполне естественное желание ОТОМСТИТЬ? Месть тоже может быть разной и такой же изощренной, как любовные игры.
Юля вдруг представила себе, как Николай Соляных, крадучись, пробирается ночью в спальню к Ларисе с чашкой, наполненной кровью, и выплескивает ее на зеркало…
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза, затем снова опустила их и увидела в его чашке густую красную кровь. «А почему бы и нет?»
– Вы были когда-нибудь в С.? – спросила она.
Соляных отпил немного «крови» и поставил чашку на место.
– Нет, никогда, – ответил он и вытер белой салфеткой окровавленные, будто у вампира, тонкие губы. Юле даже показалось, что между ними проглянули клыки. – Вам еще кофе?
* * *Крымов вернулся домой за полночь, когда Надя уже спала. В доме оставался освещенным только холл. Крымов подумал о том, что надо бы Наде купить машину, чтобы она не мучилась, добираясь в коттедж на такси или останавливая частников – это слишком опасно.
Запирая все двери и окна, он не переставая думал о Ларчиковой, которой теперь нет в живых. Ему казалось, что ее убили из-за него, из-за того, что он сделал ее своей любовницей, и что теперь любая женщина, с которой он переспит (кроме Нади, конечно), будет убита.
Это был один из самых тяжелых дней в его жизни. Он был совершенно измотан и обессилен. Рухнув в кресло в холле перед пустым и холодным камином, Крымов долгое время не мог даже пошевелиться от усталости.
Закрыв глаза, он видел перед собой бледное Танино лицо и располосованное горло с запекшейся по краям раны кровью. Страшное зрелище.
Как много произошло за этот день! Как много вопросов накопилось за последнюю неделю, и он ни на один из них еще так и не ответил. Выходит, он попросту проедает деньги, заплаченные агентству Белотеловой и Льдовой? А тут еще новое убийство… И где же его интуиция, которая так часто выручала их всех? Где его хваленые мозги и способность мыслить логически? Или все его таланты теперь сконцентрировались внизу живота? Как он мог переспать с Ларчиковой? А что, если теперь, после ее убийства, кто-нибудь из соседей скажет, что видели его выходящим из ее квартиры? У него броская, яркая внешность, и опознать его будет проще простого… От этих мыслей Крымову стало совсем худо. Хотя, принялся он успокаивать самого себя, он приходил к ней по делу, чтобы расспросить про Вадика Льдова, про фотографии… Стоп! Вот оно, то самое, что не давало ему покоя весь вечер и о чем он так и не успел поговорить с Шубиным. Фотографии. Несколько фотографий, отличные от остальных, сделанные Кравцовым и Льдовым, чтобы скомпрометировать Ларчикову… На них можно было разглядеть фрагмент натюрморта с ромашками. Ромашки… Где он мог видеть этот натюрморт? Где? Что стало с его памятью? Неужели он так испугался, что Надя узнает о его измене с Ларчиковой, что все мысли его теперь работали лишь в одном направлении – как этого не допустить?
Еще он спрашивал себя, откуда вдруг этот страх перед Щукиной? Какие чувства движут им, заставляют его краснеть и бледнеть, когда он думает о ней и о возможных последствиях мимолетной связи с Ларчиковой? Чем она так крепко держит его и почему образ тоненькой рыжеволосой Щукиной не дает ему покоя? Секс? У него было предостаточно и более темпераментных и сумасшедших В ЭТОМ ВОПРОСЕ женщин, но ни одна из них не была ему так близка. Почему?
Он все же нашел в себе силы подняться и сделать несколько шагов. Вспыхнул свет, и просторная, в белых тонах кухня поразила Крымова своей чистотой и порядком. На столе его ждал ужин, прикрытый большой салфеткой: блюдо с крупным запеченным карпом, из рыжего зажаренного брюшка которого выглядывал кружок помидора и оранжевые кольца лука, кусок пирога с черной смородиной; рядом лежала записка: «Все это и куриную лапшу подогреешь в микроволновке, пиво в холодильнике, Чайкин в комнате для гостей. Целую, Надя».
Он несколько раз прочитал записку, из которой понял одно: ему предлагают на ужин бывшего мужа Нади, господина Чайкина.
Искушение отведать горячей куриной лапши было велико, но желание попробовать Чайкина, откусить кусочек худосочного тела, предварительно сдобрив его сметаной или майонезом, оказалось сильнее.
Крымов поднялся сначала в их с Надей спальню и был крайне удивлен, обнаружив нетронутую постель.
В другой спальне, расположенной в дальнем крыле дома, он нашел крепко спящего Чайкина, и от удивления не знал, как ему быть и что делать, чтобы положить конец этим ночным галлюцинациям.
– Леша, друг, просыпайся, – прошептал Крымов, склонившись над гостем и одной рукой шаря по стене в поисках выключателя. Щелчок – и спальня озарилась розоватым мягким светом.
Чайкин открыл глаза и, увидев перед собой сидящего с брезгливым выражением лица Крымова, сразу же вскочил:
– Привет, Крымов, ты извини… Я тут у тебя скрываюсь…
– А где Щукина? – Крымов даже не протянул ему руки. – Ты чего здесь делаешь?
– Она меня здесь спрятала.
– От кого?
– Сейчас расскажу, не кричи на меня и не делай страшных глаз, я тебя все равно не боюсь. Если бы ты только знал, как много всего произошло с тех пор, как вы с Шубиным были у меня…
– Меня это сейчас мало волнует. Где Надя?
– Она поехала к Миллерше и просила передать тебе, чтобы ты не волновался, что она у нее переночует и что ей надо, в конце-то концов, когда-нибудь примерить свадебное платье.
Крымов достал из кармана записную книжку, отыскал там Миллершу и уже через минуту звонил ей домой. В тишине, словно невидимые нити, протянулись длинные гудки – все спали.
– Надя, это ты? Что за сюрприз? С какой стати ты решила заночевать у портнихи? У тебя что, нет дома? Или ты решила испортить отношения накануне свадьбы? Учти, я не потерплю, чтобы моя жена ночевала у кого придется и приводила в дом бывших мужей… Что делает у меня Чайкин?
Чайкин, окончательно проснувшись, вдруг резко встал, нажал пальцем на кнопку телефона и прервал излияния Крымова.
– Значит, так. Я сейчас уезжаю, потому что не хочу, чтобы у вас испортились отношения. Просто я сегодня чудом остался жив. На меня было дважды совершено покушение. Возможно, Надя и переборщила, пригласив меня сюда и тем самым как бы подставив тебя, а заодно и себя, но у нас было слишком мало времени на раздумья… Поэтому, чтобы ты не возникал по поводу того, что мы с ней ночуем вместе под одной крышей, причем крышей ТВОЕГО дома, она и решила отправиться к Миллерше. А теперь можешь снова звонить ей – я ухожу.
Крымов молча смотрел, как Чайкин одевается – натягивает на голову тонкий свитер.
– Ладно, извини… Я же ничего этого не знал… Подожди, сейчас я перезвоню ей, а потом мы с тобой потолкуем.
Позже, на кухне, выпив по рюмке коньяку и разлив по глиняным глубоким чашкам густой куриный суп, они тихо и мирно ужинали – бывший и будущий мужья Нади Щукиной. Еда, приготовленная ее руками, как будто сблизила их, чуть ли не породнила. Крымов откровенно сожалел о своих словах, сказанных сгоряча в спальне.
