Галина Романова - С первого взгляда
– Нет, а ты?! – Логинов с чего-то трясся мелко-мелко, то ли с похмелья, то ли со страха. – Чего это с ним? Он что, болен?
– Еще как болен, да, господин Снегирев?
Борис подошел к тому месту, где скулил съежившийся в комок Снегирев, присел перед ним на корточки.
– Болен он, еще как болен. Но разглашать свою тайну он не мог, не имел права. Во-первых, огласка, скандал. Многие бы отвернулись, в том числе могли и друзья. Кто знает, как повели бы себя, да, Иван?.. И второе… Нет, скорее это первое и самое главное! Случись узнать кому о его заболевании, прощай карьера! Прощай мечта, к которой стремился последние два года! Вас бы тогда не назначили на этот пост, не так ли, гражданин Снегирев? Да что пост! Вас бы близко к этой фирме не подпустили, даже уборщиком!
То, что Борис назвал его теперь уже не господином, а гражданином, окончательно раздавило Снегирева. Он неожиданно встал на четвереньки и пополз в угол. Сел там, тесно прижавшись к стене, подтянул к подбородку коленки и, не переставая подхныкивать, воскликнул, обращаясь ко всем сразу:
– Чего уставились?! Чего?! Катитесь отсюда, я вас не звал!!!
– Уйдем, конечно же, уйдем, но только вместе с вами, гражданин Снегирев, – снова с нажимом назвал его гражданином Борис, достал из кармана наручники, демонстративно покрутил ими в воздухе, повесил на пальце. – Итак, станем говорить здесь или уже в кабинете?
– Отстань! – взвизгнул Иван, закрывая лицо руками, изругался матерно.
– Полноте вам, Иван, так унижать себя. Только что таким величием от вас несло, а тут как последняя дешевка визжите, плачете, сквернословите. Не вышло у вас, да? Ай-ай, как обидно. Небось сидите и думаете, а где же я, такой умница, прокололся? Где сумел наследить, если все чики-чики делалось, а? Где же, где? Сказать?
Иван вдруг затих. Оторвал руки от лица. Осмотрел всех. Хотел поначалу было возмутиться, да вдруг передумал, пробормотал неуверенно с тяжелым вздохом:
– Скажи!
– Соседка Лены Зиминой тебя в дверной глазок видела. Опознала потом по фотографии.
– Какой Лены, какой Зиминой? – вскинулся было тот, да вспомнил, видимо, снова осел. – Соседка?.. Эта старая перечница? Змеища! Надо же… Я же караулил, чтобы никого не было ни на лестнице, ни перед домом. А она в замочную скважину… Надо же…
– И на старуху бывает проруха, – будто бы пожалел его Борис и даже улыбнулся сочувственно, но глаза оставались ледяными и безжалостными. – Вы же не профессиональный убийца, и даже не любитель, так?
– Так, – кивнул тот, соглашаясь, и затравленно втянул голову в плечи. – Я не хотел! Я не собирался! Но эта сука…
– Это которая из трех? – вдруг влез в разговор Леонид.
– Из трех? Каких трех? – Снегирев хищно осклабился и вдруг выбросил руку вперед с кукишем. – А вот вам! Доказать, что я Вальку убил, не сможете!
– Попытаемся, – вставил неуверенно Борис, понимая прекрасно правоту заявления этого преступника.
– Пытайтесь, сколько влезет. Я ее не убивал! Она истеричка была! Все Серегу хотела вернуть, а кого возвращать, если он болен был так же, как и я, как Алка… Ох и сука! Вот верите, нет, даже сесть за нее не жалко. И убивал ее с удовольствием. И никакого состояния аффекта… Но это я так, в частной беседе, для протокола-то по-другому запою, – тут же поправился он, мерзко хихикнув. – Заболела, гнида, она первой. И никому ни слова, никому! Уже в больнице на учете стояла, когда к Сереге вернулась, там она, кстати, и с Зиминой этой познакомилась, сдружилась. Любая тварь другую видит издалека. Вот они и подружились. Куролесили о-го-го как! Короче, она Серегу соблазнила как-то, одного раза оказалось достаточно. А потом вдруг он жениться собрался. Она ему и сюрприз под нос, так, мол, и так, больны мы с тобой, Сереженька, одной веревочкой навек связаны. А у него с невестой будто интима еще не было или в этом промежутке не было, когда он заразился от Алки. Но Валя его чистой осталась, потому он и бросил ее – пожалел. Любил он ее.
– А Аллу Марину? – вставил Борис.
– Ее он ненавидел. Люто, остро ненавидел.
– Как и ты? – уточнил Логинов, устав ужасаться со своего места.
– Как и я, может, чуть меньше. Ему все же проще было, он безнадежно болел. Ему кранты со временем. А я – носитель всего лишь. Я с этой дрянью в крови могу еще сто лет прожить. Заразить могу, сам помереть от этого – нет.
– Но если бы о вашей хвори узнали на фирме, на карьере вашей можно ставить крест, так? – понял наконец подоплеку всех преступлений Леонид.
– Конечно!!! У нас все серьезно! Одного парня из отдела уволили за то, что у него гипергидролиз, представляете?! Такая безобидная ерунда, как чрезмерная потливость, а его попросили, невзирая на то, что он специалистом был необыкновенным. А кто бы меня стал терпеть?! У меня же СПИД!
– А жена? Жена тоже больна? Ленка-то как?! – ахнул в очередной раз с кресла Вадик Логинов и даже сделал попытку влезть в карман за телефоном.
Видимо, собрался звонить своей Симе, чтобы предостеречь ее. Предупредить или просто новостью поделиться. Но Леонид прервал его попытку, поймав за руку и сделав уморительно просящее выражение лица.
– Ленка, дура, всю жизнь предохраняется, – презрительно скорчил рот Снегирев. – Потому и к Алке меня потянуло, что дома никак, ну никак просто. Все стерильно, до… тошноты, блин!
– Ну почему же она дура? Ей это, можно сказать, жизнь спасло. Да… – удивился в очередной раз Вадик. – А ты, стало быть, от скуки с Алкой-то?
– А че? – ухмыльнулся недобро в его сторону Снегирев.
– А то, что я думаю, ни хрена тебе Алка не нравилась особо. Это ты из-за отвратительных чувств к Антохе с ней закрутил, – предположил Логинов и незаметно от Леонида достал-таки телефон из кармана.
– Что же за отвратительные чувства могут быть у меня к лучшему другу? – прикинулся непонимающим Иван, наморщил лоб для убедительности.
– Зависть, Ваня, зависть! Ты же всегда Антону завидовал, всегда. Симка рассказывала, что и в детстве ему завидовал.
– Симка-то твоя откуда знает! – фыркнул тот злобно и так же ползком начал выбираться из угла-укрытия, намереваясь снова засесть за стол. – Мы с вами знакомы-то лет семь-восемь.
– А жена твоя и рассказала. Они частенько треплются по телефону, какие тайны друг другу только не наговаривают. Вот твоя как-то, расчувствовавшись, и сболтнула, что ты по жизни Марину завидуешь. Пыжишься, пыжишься, а так из кресла зама и не выпрыгнешь. Ну, дождались все же, дотянулся и до генерального! – язвил, отрываясь за все свои страхи, Логинов. – И только бы зажить, да тут Алка наседать начала. Чем она тебя так достала, что ты на ее шее ремень Антона затянул? Угрожала все разболтать или…
– Она требовала с него денег за молчание, – подсказал Борис и, прервав метания бедного Снегирева по кабинету, надел на него наручники. – Сергей рассказал Александре Степановой сегодня утром. Он только что вернулся с лечения. Уехал туда, никому не сказав, в полном отчаянии. Алла доконала его, тут еще Валентина приехала. У него просто сердце разрывалось от горя и от невозможности ничего поделать. Он и уехал в клинику за четыреста верст отсюда. Отключил все телефоны, никому ни слова. Прошел там курс, записался на второй. Приехал, чтобы рассчитаться с долгами, а тут такие новости. Он и прояснил кое-что. Его-то Алла тоже ввела в курс дела насчет того, что заразила и Снегирева тоже. И он теперь, гад, у нее на крючке. И уж с него-то она поимеет по полной программе. Она одного не учла…
– Чего? – поднял голову молчаливо сидевший Леонид.
– Того, что у Снегирева на ее счет была другая программа. Кстати, а на Зимину вышли так же, как и Марин – посредством телефонных номеров?
– Нет, – буркнул Иван, понуро следуя за следователем из кабинета. – Она позвонила мне, назначила встречу. Я пришел, а она мне прямо в лоб – что, говорит, Аллусик, приложилась к твоим чреслам, да? И тебя пометила? Как же, мол, дальше-то жить собираешься с этим?.. У меня не было выбора. Просто не было выбора!..
Глава 22
Тот последний вечер мая был очень значительным для Бориса. По такому случаю он впервые пренебрег выходным днем, выпавшим на понедельник, и не явился на работу, как обычно. Впервые за многие годы он посвятил этот день тому, чтобы пройтись по магазинам и невозможно, просто безобразно потратиться.
Аж пот прошиб от такой расточительности. Надо же было купить в магазине брюки по цене пары костюмов, из тех, что висел у него на вешалке в единственном экземпляре. И на рубашку непотребно разорился, заплатив за нее, как за зимние приличные ботинки. Но купив все и дома примерив, махнул рукой на то, что опустошил конверт с заначкой, припрятанный между пододеяльниками.
Выглядел он просто замечательно. И брюки сидели бесподобно, и рубашка, когда он усаживался, заламывалась нежными приятными складками именно в тех местах, где нужно было.
Саше должно понравиться, тут же подумал Борис, снимая все и развешивая на стульях до вечера. Но сначала он должен был понравиться Марину!
