Анна Малышева - Пассажир без багажа
Через некоторое время из подъезда вышла мать Лены. Ни на кого не глядя, зажав платком рот, она пересекла двор и скрылась за углом. Остановить и расспросить ее никто не решился. Вскоре всех сотрудников пригласили пройти в мастерскую. Их провели в торговый зал, где на полу остались наспех затертые пятна крови, и попросили сесть и подождать. Следователь расположился в фотолаборатории. Стол очистили от фотобумаги и реактивов, поставили еще один стул. Туда по одному проходили сотрудники.
Первой вызвали Татьяну Робертовну. Та вернулась через пятнадцать минут, но тем, кто ее ждал в зале, показалось, что прошел целый час.
– О чем вас спрашивали? – беспокойно спросил Борис.
Милиционер, появившийся в дверях, помешал ему выслушать ответ, попросив пройти к следователю. Когда мужчины ушли, Татьяна Робертовна достала из сумки носовой платок. На ее лице виднелись следы слез.
– Несчастная девочка, – мягко сказала она. Никто не стал ей напоминать, что еще этим утром она поносила «несчастную девочку» последними словами. – Бедный ребенок! И кому она что сделала?!
– Выйдите на улицу, вам же сказали, – в дверях показался милиционер. – Почему вы сюда вернулись?
– Вещи забыла, – резко ответила та и взяла со стула сумку. – Ладно, иду. Я вас во дворе подожду, – обратилась она к коллегам и ушла, продолжая бормотать: – Несчастный ребенок…
После ее ухода женщины даже не решались переговариваться. На всех давила гнетущая, необычная в это время дня пустота торгового зала, пятна крови на полу. Надя шаркнула подошвой, и от этого звука женщины вздрогнули.
– Как она умерла? – сипло спросила Наташа.
– Не знаю. Смотрите, сколько было крови…
– Я не выдержу, – Наташа поднесла ладони ко рту. – Меня вырвет… Я не могу на это смотреть.
– Смотри на потолок, – резко ответила Надя. – И не думай, что только тебе тяжело!
Они снова замолчали. В зал заглянул милиционер:
– Надежда Дынга!
Надя встала и быстро, будто ее подгоняли, вышла. Ирина проводила ее затравленным взглядом:
– Почему нас вызывают по одному? Когда убили Елизавету, мы все сидели вместе, здесь же…
– Не знаю. Может, потому что теперь стали подозревать кого-то из нас.
Ирина вздрогнула:
– Как ты считаешь, Бориса больше всех подозревают?
– Кто знает… Он остался с Леной, это мы все видели…
– Но ты ведь не веришь, что он мог убить девочку?
Наташа покачала головой:
– Ира, я понимаю, тебе тяжело. Ты ведь с ним была вроде как…
– Ничего у нас не было! – выкрикнула Ирина. – Ничего! Мы только подыгрывали друг другу, изображали любовь… Но на самом деле, у нас ничего не было! Я не захотела! Он какой-то… Несерьезный.
Она запнулась, сжала руки и воскликнула:
– Он не мог этого сделать!
Наташа попросила ее успокоиться. Следующей вызвали ее. Ирина осталась в зале одна. Она встала, обняла себя за локти, будто ей было холодно. Прошлась по залу, пару раз поскользнулась и едва не упала – от мыльной воды пол стал скользким. Ей казалось, что ее не вызывают очень долго. Наконец, в дверях показался милиционер:
– Пройдите к следователю.
Ее спросили об имени, фамилии и отчестве. Когда Ирина представилась, следователь попросил рассказать о вчерашней вечеринке.
– Наверное, вы уже все знаете, – сказала она, нерешительно поднимая глаза. – Вы ведь уже со всеми поговорили.
– А вы все-таки расскажите, – подбодрил ее следователь. – В каком составе вы собрались?
– Были я и Борис, Татьяна Робертовна и наши приемщицы, Наташа и Надя. Лена пришла позднее. Она должна была убраться в мастерской.
– Но ведь обычно она приходила утром?
– Да.
– А почему вчера явилась вечером?
– Ее об этом попросили… Не помню, кто. Кажется, Надя. Или Наташа? Нет, Надя, та сама сказала.
– Когда пришла девушка? Вы не запомнили время? Ирина виновато призналась, что к тому моменту уже успела немного выпить и на часы внимания не обращала.
– Вы еще долго после этого сидели в мастерской?
– Да, довольно долго. Мы еще выпили, потом Лена начала убираться… Да, Татьяна Робертовна ушла первой, раньше всех. Ее ждали дома к ужину.
– Во сколько она ушла?
– Я не помню, – сникла Ирина. – Меня лучше вообще не спрашивать о времени. Я даже не помню, во сколько ушла сама. То есть, мы ушли втроем – я и обе приемщицы. Надя говорит, что была половина девятого. Можно я закурю?
Следователь разрешил ей это сделать. Ирина судорожно доставала сигарету из пачки и чувствовала, что на ее дрожащие пальцы смотрят. Она так разволновалась, что уронила сигарету и долго ловила ее на полу, та все время откатывалась, не даваясь в руки. Это кое-что ей напомнило, и женщина выпрямилась:
– Знаете, ведь Лена вчера кое-что нашла. Это связано со смертью нашей заведующей… Вы ведь знаете об этом?
– Да, меня уже просветили. Вы о линзе?
– Да, Лена нашла линзу, когда мыла полы. Мы все решили, что линза принадлежит преступнице… И вот я думаю – может, поэтому ее и убили? Кстати… – Ирина попросила разрешения взять лежащую на столе зажигалку. – Вы не скажете мне, как она умерла? Откуда столько крови?
– Девушку зарезали, – хладнокровно сообщил следователь.
Ирина промолчала. У нее перехватило горло. Ей понадобилось время, чтобы справиться с собой, и когда она заговорила, собственный голос показался ей глухим и незнакомым.
– Нашу заведующую тоже зарезали, – сказала она. – Здесь есть какая-то связь?
– А вы как думаете?
– Не знаю. Как я могу судить…
– Скажите, эта девушка, Лена, была дружна с вашей заведующей?
Ирина это отрицала. Она рассказала о том, как необщительна была покойная Елизаветы Юрьевна, как мало знали о ней сотрудники мастерской.
– Даже Татьяна Робертовна не знала, что у нашей заведующей есть сын. А уж та умеет без мыла в душу влезть! Нет, Елизавета Юрьевна никогда не общалась с уборщицей. Да о чем им было говорить?
– Ну так уж и не о чем? – заметил следователь. – Неужели они вообще не общались? Штат у вас небольшой, в это как-то не верится.
– Если заведующая и обращалась к Лене, то только давала указания, когда прийти, что сделать. И больше ничего.
Ирина помолчала и отважилась спросить, не могли ли убить девушку за то, что та нашла линзу? Ведь это улика против убийцы…
– А девушка тут при чем? – резонно возразил следователь. – Ведь она тут же отдала линзу вашей приемщице. Кстати, та ее только что передала мне. Это та самая линза?
Он достал из кармана носовой платок, развернул его и Ирина, всмотревшись, кивнула:
– Да. Мы так и оторопели, когда увидели эту линзу, потому что Татьяна Робертовна только что перед уходом говорила, что у той подозрительной женщины были разные глаза. А линза-то цветная…
– Из ваших сотрудников никто не носит линзы?
– Нет, никто. Они бы сказали… Они бы сразу поняли, что это такое, – поправилась Ирина. – А ведь первой догадалась сама Лена.
– Ну а почему вы сразу решили, что линзу потеряла убийца вашей заведующей? Почему не кто-то из клиентов? Ведь туда заходят люди, их там фотографируют. Линзу нашли в помещении для фотосъемки – так я понял?
Ирина подтвердила это, но напомнила следователю, что помещение довольно часто убирается. Если бы линзу потерял кто-то из клиентов, и не в день убийства заведующей, а раньше, ее бы уже нашли.
– Просто в тот день, когда погибла Елизавета Юрьевна, Лена убралась довольно небрежно. И я ее понимаю, у нее просто руки опускались… Она и проглядела линзу. А вчера заметила. Нет, ее потеряли в тот самый день, я уверена!
Следователь попросил ее рассказать, как отреагировали сотрудники на эту находку. Ирина пожала плечами. Сообщила, что кто-то просто посоветовал выбросить линзу. А Борис заинтересовался находкой… Она запнулась, произнеся это имя, и тут же воскликнула:
– Почему вы меня не спрашиваете о Борисе? Вы его подозреваете?
– А вы нет? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Я не верю, что он мог это сделать. Он не такой. Да и зачем ему это?
– Ну, например, он мог рассердиться на девушку, – предположил следователь. – Она могла ему отказать, к примеру. Иначе, зачем он остался? На что рассчитывал?
Ирина ощутила, что щеки заливает краска. Губы будто иголкой укололи – она вздрогнула, поджала их, и, стараясь говорить как можно спокойнее, заявила, что это просто абсурд.
– Борис остался с ней только потому, что она сама попросила об этом.
– А зачем ей это было нужно? Он ей нравился?
– Не знаю! – ее щеки продолжали полыхать. – Понятия не имею! Но зато я сама слышала, как она упрашивала нас не уходить, потому что ей было страшно. Страшно остаться одной там, где недавно убили человека… Нам всем было пора по домам, а Борису, наверное, некуда было спешить. И он остался.
– Он сказал, что ушел вскоре после вас. Оставил девушку одну, – перебил ее следователь. – Так что не очень-то долго он ее охранял. Зачем же тогда было оставаться?
