Мария Жукова-Гладкова - Как стать вдовой?
– Нет, что ты, Лера, что ты! – Славик схватил мою руку двумя своими, сжал, потом поднес к губам и поцеловал. – Лера, я так счастлив, что до тебя добрался! Я ведь жил только одной этой мыслью, когда узнал, что ты в Штаты прилетела! Но до Лос-Анджелеса пешком не дойдешь… Я следил за тем, как идут съемки. А пока тут узнавал все ходы и выходы. Слава богу, тебя поселили в той же гостинице, что и по прибытии. Кстати, ты знаешь, что тут журналисты дежурят круглосуточно? Ждут, когда кто выйдет?
Я покачала головой. А Славик рассказал то, что успел выяснить. Он же даже познакомился с парой папарацци. Те рассказывали, как звезды, которые вроде бы не хотят, чтобы их фотографировали, и постоянно говорят в прессе о том, как им надоело это вторжение в частную жизнь, выходя, специально позируют, вроде бы непреднамеренно, но показывая себя с лучшей стороны, обеспечивая папарацци самые лучшие ракурсы… Вот, например, Мадонна на самом деле не хочет, чтобы ее фотографировали во время пробежки, – и три года подряд появляется одетой совершенно одинаково! Кому интересны точно такие же фотографии? Возможно, у нее уже давно новый костюм, возможно, он уже третий или пятый. Но он точно такой же. И очки точно такие же. Поэтому, когда она совершает пробежку, ее никто не фотографирует. Эти снимки не продать. Она сама сделала так, что ее снимки во время пробежки будут непродаваемыми.
Но другие, стонущие перед камерами о вторжении в частную жизнь, специально завели маленьких собачек – как раз для такого вторжения. Есть повод по несколько раз в день выходить из гостиницы в любой стране – собачек таскают с собой повсюду, хотя для таких животных существуют специальные памперсы. Выходя с собачками, меняют наряды и драгоценности – и на себе, и на питомцах.
– Слава, а ты оформил наследство? Ты же должен официально принять наследство, насколько я понимаю, – я решила вернуться к случившемуся.
Актрисы с собачками меня мало интересовали. Пока я только наслаждалась вниманием к своей персоне. Я не собиралась бегать от журналистов – сегодняшний случай не в счет. Я собиралась делать деньги на своей артистической и модельной карьере – пока могу. Пока ко мне есть интерес. И мне он очень нравился!
– Оформил, Лера. И Юрка тоже оформил. Свою долю. От меня хотели, чтобы я написал дарственную.
– Кто? На кого?
– На Ларису. Ее мужик и его дружок.
Я моргнула.
– Как тебя вынудили это сделать?
– Уж вынудили… Я же видел мертвую Ольгу. А тут мне пояснили, что я дарю, а не завещаю. Следовательно, моя смерть никому не нужна. Я могу отправляться на все четыре стороны. Правда, я еще письмо Ларисе написал, то есть переписал то, что мне подсунули. Вроде как у нас в молодости была любовь, я помнил ее все годы, она оставила неизгладимый след в моей душе и все такое прочее.
– Но тебя все равно хотели убить?
Славик кивнул.
– А Лариса спасла. Сказала, чтобы Юрку для разговора пригласил. Он же в США находился. А киллер не разобрался. Все-таки она, наверное, хорошая женщина. Ее саму жизнь била. Пожалела она меня. Может, даже чувствовала себя передо мной виноватой. Я же ей ничего плохого не сделал. Я же с ней даже знаком не был раньше. Мы-то с Юркой не общались. В общем… Ну, я тебе уже все объяснял.
– И что ты делал все это время? У тебя были хоть какие-то деньги?
– Были, но они быстро закончились. Ночевал где придется. Иногда удавалось подработать. В бары пристраивался, чтобы телевизор посмотреть – из-за тебя. Специально искал газеты, накопил на интернет-кафе…
– Ты видел Юрия Владимировича мертвым?
– Я даже видел, как он из окна летел… Ну а квартира была снята на мое имя. Все официально. Вероятно, этим типам нужно было подтверждение моей смерти. Что не безызвестный россиянин из окна сиганул… Сделал доброе дело – отдал, что имел, любимой женщине, ну и… Наверное, они боялись, что я смогу все отыграть назад. Ведь мне же мог кто-то и поверить.
– Я верю, – сказала я.
– Вот именно! Я мог обратиться в полицию, Интерпол. И у них бы возникли проблемы. Здесь полиция взяток не берет! Нервишки бы им потрепали. Выяснили бы, чьей женой на самом деле была Лариса, наши отношения – или их отсутствие – с Юркой. Конечно, этим кагэбэшникам нужно было от меня избавляться, чтобы самим получать проценты за использование изобретений моего отца.
– Слушай, а как ты в Штаты въехал? Была кампания с плотом, подобранным в океане?
– Не было. Меня нелегально ввезли. Насколько я понял, у этих типов канал налажен. Не меня первого, не меня последнего.
– Но если ты оформлял наследство, у тебя должны были быть документы! Это же Америка! Даже в нашем бардаке и то нужны документы и подтверждение родства!
– Паспорт у меня тогда еще имелся, только без визы. Пока меня держали у шейха, он лежал на яхте – в матрасе. Его никто не нашел. А на остров я его зачем-то с собой взял. Но я его потерял, пока скитался. Не знаю, когда и где! Может, карманники вытащили. А наш с Юркой папаша был не промах… Юрка, наверное, в него пошел. Родство определяли по экспертизе ДНК!
Я моргнула.
– Ага, – кивнул Славик. – Вот такое завещание оставил папаша. И Юрка сдавал анализ, и я. Поэтому этим типам и нужен был именно я, а не кто-то другой с поддельными документами. Папаша же знал, с кем имел дело.
– Ваш с Юрием Владимировичем отец работал на этих типов, которых мы видели на острове?
– Мне сложно сказать, как строились их взаимоотношения. Но думаю, что он, скорее, работал на вора в законе. Они, вероятно, на зоне познакомились, потом в США встретились. Случайно или специально – не знаю. Но эти типы пользовались и пользуются изобретениями моего отца. И хотят пользоваться дальше. У них же тут какие-то заводы, но в стране – не наш бардак. Ты сама знаешь.
– И теперь обладательницей прав на патенты стала Лариса? – уточнила я.
– Моей доли. Юркина – у Юрки. А он исчез. Ты знаешь, когда я представлял, как эти типы локти кусают, у меня душа радовалась. Ведь он же исчез, не оставив следов! Они же его явно искали и знают, что он нигде не появлялся и с тобой развод не успел оформить. Лариса наверняка молчит.
– Как ты считаешь, мне что-то угрожает?
– От них? Не думаю. Ты же вроде как про патенты вообще ничего не знаешь. И при разводе делится только совместно нажитое, а унаследованное остается у наследника. То есть тебе с тех патентов ничего не положено.
– В случае развода. Но положено в случае смерти Юрия Владимировича. То есть для меня лучше, чтобы никто не знал про его смерть…
– Значит, до возвращения в Россию я буду им. Мы разведемся, то есть я за Юрку с тобой разведусь, и уеду.
– Но как тебе будут капать деньги за патенты? Те, что Юрий Владимирович оформил?
– Деньги будут идти на его счет в Лондоне. Я слышал, как они это обсуждали. Ты со мной в банк сходишь?
– Чего ты хочешь добиться?
– Чтобы те деньги мне в Россию переводились.
– Ты нормальный или нет? Люди, наоборот, деньги из России вывозят.
– А я, может, патриот, – улыбнулся Славик. – А если честно, то надо бы с адвокатом посоветоваться. Как это оформить, чтобы я их получал?
Я пообещала свести Славика с адвокатом, который ответит на все его вопросы.
– Ты уверена, что этому адвокату можно сказать, что я – не Юрка? И англичанин вообще в состоянии понять ситуацию?
– Я тебя сведу с евреем из бывших наших, который теперь – уважаемый английский адвокат, но с менталитетом советского еврея. Его мама с папой в свое время вывезли в Англию, он получил английское образование, а дома его учили жизни. Теперь он в Лондоне имеет свою адвокатскую контору, в которую обращаются наши бывшие граждане, как, впрочем, и не бывшие. Берет он много, но деньги отрабатывает. Юрий Владимирович мне про него много рассказывал.
– Отлично, – улыбнулся Славик.
Но у меня еще остались к нему вопросы. Из его слов в начале нашего разговора я поняла, что на наследство, оставленное отцом Славика и Юрия Владимировича, претендовали не только бывшие кагэбэшники, но и кто-то еще…
Славик кивнул и снова стал печальным.
– Пожалуй, я один не знал, какой у меня был отец, – признался он. – То есть я узнал об оставленном мне наследстве гораздо позже, чем многие другие люди… Кстати, как там у тебя отношения с этим Игорем?
Я неопределенно пожала плечами. Я разговаривала с Игорем сегодня днем, но не видела его уже давно… Я не знала, буду ли еще с ним встречаться. Надо ли мне это? И уж точно я не страдала от несчастной любви. Может, все дело в моей флегматичности и безэмоциональности? Я способна на эмоции только на сцене? На жизнь меня не хватает? Или мне обязательно нужны восторженные зрители, много зрителей, из которых я пью энергию?
– Он что-то знал. Или догадывался, – сообщил Славик. – Ты, наверное, видела, что мы с ним на яхте вели долгие разговоры?
