Галина Романова - Игры в личную жизнь
– Давай, Лукашин, валяй!
Пока он собирался с духом, я скинула туфли на шпильках и, с наслаждением погрузив ступни ног в мягкий ворс ковра, прошлась по спальне. Потом присела на краешек кровати и чуть подпрыгнула на ней. Поверхность подо мной пошла волнами. Ничего себе! Матрац, наполненный водой! Это тебе не деревенская перина под старым покрывалом. Это стопроцентный комфорт, пусть опять же и под старым покрывалом...
– Лукашин, а где ты взял этот плед? – я провела ладонью по гобеленовой поверхности. – В нашем доме был такой...
– Там и взял! – излишне резко отреагировал он на мой вопрос.
– Как это?
– А так! Купил его... вместе с этим гребаным вашим домом! Понятно тебе теперь хоть что-нибудь, Сашка-букашка?
И вот тут у меня внутри, впервые с момента нашей с ним встречи, надсадно заныло что-то нехорошее. Словно что-то щелкнуло там, как выключатель, затопило светом всю меня изнутри и высветило все те черные пятна, которые я прежде не смогла угадать.
– Ты хочешь сказать... – начала я медленно, с замиранием сердца наблюдая за тем, как Лукашин крадучись движется в моем направлении. – Что ты купил этот старый дом и... и покрывало... О господи, что я говорю... Зачем, Васька? Зачем он тебе?!
– Подумай, девочка.
Он наконец достиг того места, где я сидела, свесив босые ноги с кровати, и ухнулся передо мной на колени. Ухнулся всей массой своего тела так, что мне показалось, будто загудел весь дом. Или это у меня в мозгах загудело, не знаю...
– Я купил его для тебя... для нас... – он уронил свою голову мне на колени и, странно и страшно поскуливая на каждом слове, заговорил: – Всю мою жизнь я любил тебя. Только тебя одну. Я пытался жить без тебя, но у меня ничего не вышло. Через мою жизнь прошло столько женщин, что их хватило бы на дюжину мужчин, но ни одна... Ни одна, слышишь, Сашка, не могла сравниться с тобой! Я просто болен тобой!
– Ты был в саду в тот день, когда я приезжала? – вдруг осенило меня.
– Да... Я видел тебя на подоконнике той ночью, такую неповторимо красивую и одновременно недоступную, как звезды, которые Валька дарил тебе в детстве. И видел тебя в саду чуть раньше. Видел твой испуг... – Лукашин вдруг поднял голову и уставился на меня диким испуганным каким-то взглядом. – Скажи, Сашка, ты все еще...
– Молчи, – я закрыла его рот ладонью. – Я ничего не забыла, Лукашин. Ничего! И не хочу этого ворошить. Что было, то прошло. Знаешь, когда я продала этот дом, мне даже легче как-то стало. Словно я, расставаясь с домом, расстаюсь со всем тем, что...
– Что я приобрел? – горестно воскликнул Васька, перебивая меня. – Ты избавилась, взвалив все это на мои плечи! Всю свою боль ты передала мне...
Что-то не то он говорил сейчас, куда-то и к чему-то подводил. Я это чувствовала интуитивно, но объяснить не могла. Пока...
– Обещай мне, Сашка: что бы ни произошло, ты меня больше никогда не оставишь! – Тут Лукашин совершил абсолютно, на мой взгляд, идиотский поступок: задрал мне подол моей юбки и принялся целовать мои коленки в пропылившихся за день колготках. Целовал и бормотал беспрестанно: – Сашка, родная, милая... Как же я без тебя все это время... Господи, я же так люблю тебя, девочка...
Казалось, конца и краю не будет его излияниям. Благо хоть рукам воли не давал! Как сидел передо мной на коленях, так и продолжал сидеть, не сделав ни единой попытки разделить со мной ложе с комфортным водным матрацем.
Я изумленно взирала на его макушку и как-то отстраненно отмечала, что вот, мол, и Ваську не минула чаша сия: маленькая плешинка наметилась в аккуратной прическе. Годы... Тоже ведь уже не мальчик, пятый десяток разменял... Как он жил все эти годы? Сержант говорил, что неплохо жил – обеспеченно. Нрав имел неплохой, пользовался уважением и любовью окружающих. Почему же тогда жизнь не сложилась? Неужели из-за того, что не нашел своей второй половины и всю жизнь продолжал любить меня? Почему же тогда не попытался меня разыскать? Не такой уж это и труд для него, если учесть, что у тети Сони имелись все мои координаты. И почему не подошел ко мне в тот день, когда я была в Голощихине и бродила по саду?
И тут этот дьявол в обличье человека вновь поднял на меня глаза и произнес со странным смущением:
– Я не смог.
– Чего не смог?
– Я не смог подойти к тебе там, в саду... Боялся напугать еще больше...
Или спугнуть? Или что-то еще... Я устала. Почувствовала это как-то вдруг и сразу. Тоже ведь не девочка, а когда все так сразу валится на тебя, да еще мысли противоречивые раздирают в разные стороны, тут кого угодно свалит с ног усталость.
Он снова все безошибочно угадал. Осторожно, будто фарфоровую куклу, уложил меня на кровать. Поправил юбку на коленях. И укрыл меня краем покрывала со словами:
– Спи, девочка, ты устала. Завтра у нас трудный день...
Почему он будет трудным, я спросить не успела, потому что Лукашин исчез за дверью, не забыв выключить свет перед уходом.
Я сильно зажмурила глаза, затем распахнула их и, к облегчению своему, обнаружила за огромным окном эллипсообразную луну с целым хороводом звезд. Хорошо, что небо такое. Не так ощущаешь собственное одиночество, глядя в него. Валик приучил меня любить звездное небо, уметь находить созвездия, ориентироваться по ним. Жаль, что не научил меня находить по ним ориентиры счастья... Я тяжело вздохнула и вдруг не к месту вспомнила полковника. И тут же рассердилась на себя за это. Сын неизвестно где, а я бог знает о ком думаю! Заворочалась на кровати. Тут же подскочила. Скинула прямо на пол пиджак с юбкой и, оставшись в колготках и тонкой кофточке, полезла под теплое одеяло.
Матрац подо мной приятно завибрировал, принимая точные очертания моего тела. Я слегка поколыхалась и совсем не к месту улыбнулась. Интересно, как можно на таком ложе заниматься любовью? Сплошные неудобства! Тут снова не к месту вспомнился диван в съемной квартире полковника и тот дикий вихрь, что мгновенно сделал нас безвольными и почти сумасшедшими. Я ведь даже не заметила тогда, где мы с ним... С обреченностью умирающей хваталась за его крепкую шею и плечи. Неистово хватала открытым ртом воздух, которого на двоих нам было слишком мало, и без конца молила провидение продлить наше безумие. А потом... Потом все было прозаично и болезненно. Теперь стало еще хуже. И от неизвестности, и от чего-то еще, чего я всю жизнь ждала и боялась одновременно. А больше всего от того, что я боялась: все мои страшные прогнозы сбудутся. Единственная мысль, которой я утешилась, зарывая в подушку заплаканное лицо: кажется, я догадываюсь, где надо искать моего сына...
Глава 18
Ближе к утру звезды затянуло пухлыми сизыми облаками, заморосил мелкий осенний дождь. Я только поднялась, чтобы спуститься на первый этаж в туалет, как он украдкой швырнул в окно первой горстью капель.
Подойдя к окну, я поймала неуверенный свет хмурого раннего утра и попыталась рассмотреть часовой циферблат на запястье. Четыре тридцать... Рановато для подъема, но что поделать, если нужно. Натянув юбку и обувшись в туфли, я подошла к двери, повернула дверную ручку и едва не присела от изумления. Дверь была заперта! Это что еще за номер? Какого черта Лукашину понадобилось запирать меня здесь? Не из-за того же, черт возьми, о чем мгновенно подумалось! Надо же было быть таким идиотом, в самом деле...
И я заколотила что есть мочи кулаками в дверь и принялась выкрикивать какие-то грубые слова, правда, не помню, в чей адрес. Орала я так долго и самозабвенно, что совсем пропустила тот момент, когда в замке повернулся ключ. Опомнилась лишь к тому моменту, когда дверь полетела на меня. Отскочив на безопасное расстояние, я приняла воинственную позу и совсем было собралась обругать Лукашина, когда передо мной возникла фигура совершенно незнакомого человека.
На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Рост средний, для мужчины, пожалуй, маловат. Широкоплечий и мускулистый. С опасной, смазанной какой-то физиономией. Таких я всегда боялась. Ни одной приличной приметы, за которую можно было бы зацепиться. Как-то мне довелось прочесть в одном политическом журнале, что люди с таким «портретом лица» обычно служат в разведке. Вот и шел бы туда! Что, интересно, ему здесь-то понадобилось?..
– Ты кто? – вполне резонно поинтересовалась я, когда глазеть на него стало неприлично.
– Охрана, – туманно пояснил он таким же безликим и бесцветным, как его физиономия, голосом.
– А чего дверь закрыта? Или... Или я под арестом?
– Никак нет, – ответил парень и попытался улыбнуться, но вышло не очень убедительно. – В целях безопасности.
– Чьей: твоей или моей? Тебе – чтобы спать спокойно, а мне, чтобы в голову не лезли дурные мысли насчет побега? Правильно я расцениваю ситуацию?
Он согласно кивнул и тут вдруг непонятно с чего улыбнулся широко и открыто. Боже правый, вот чудеса-то! Лицо его мгновенно преобразилось, сделавшись на удивление милым и привлекательным. Парня с такой улыбкой никогда язык не повернется назвать мерзавцем, и он тут же напомнит кого-то хорошо и прочно тебе знакомого. И руку ему пожмешь, и доверишься непременно. Вот и я тоже...
