Андрей Воронин - Инструктор спецназа ГРУ
- Чья дача?
- А хрен ее знает, - продолжая хлюпать носом, сказал Ковалев. - Большой там кто-то живет, мне не докладывали.
- Северцев, не иначе, - тихо сказал Мещеряков, пока Илларион под диктовку сержанта записывал адрес. Сорокин кивнул и одновременно пожал плечами. Это получилось так выразительно, что Андрей с трудом сдержал улыбку.
- Ладно, - сказал Илларион, пряча бумажку с адресом в карман. - А теперь, служивые, слушай мою команду: штаны долой!
- Чего? - не понял Ковалев. - Зачем это?
- Раздевайся, дружок, - ласково сказал Илларион. - Я могу раздеть тебя сам, но, неровен час, помну. Так что вперед. Покажи дядям, какой ты умница и как хорошо умеешь сам раздеваться.
Через полторы минуты белая "шестерка" выехала из двора, оставив позади тяжело осевший на спущенных шинах милицейский автомобиль. Капот "девятки" был поднят, и всякий желающий мог без труда убедиться в том, что система зажигания безнадежно выведена из строя. Тот же желающий, заглянув в салон, не мог бы не заметить двух абсолютно голых мужчин, пристегнутых наручниками к рулевому колесу автомобиля. Из одежды на них были только милицейские фуражки.
Желающих посмотреть на это диво пока не было ввиду ночного времени, но старший сержант Ковалев, глядя на дисплей ворованного "Ролекса", болтавшегося на золотой цепочке прямо у него перед глазами, ни капельки не сомневался, что вскорости желающие появятся, причем в большом количестве.
-Не пойму, зачем ты их раздел, - недовольно сказал Мещеряков, ерзая на заднем сиденье: мешал упиравшийся стволом в ребра автомат. - Ребячество какое-то. И потом, я не уверен, что стоит так унижать человеческое достоинство.
- Во-первых, - неожиданно сухо ответил Илларион, не отрывая взгляд от дороги, мне плевать на их человеческое достоинство. Кстати, я сильно сомневаюсь, что они его имеют или хотя бы знают, что это такое. А во-вторых, - добавил он уже своим обычным голосом, - противника надобно дразнить и всячески выводить из равновесия. Если его как следует взбесить, есть шанс, что он потеряет голову и наделает ошибок.
- А куда это мы едем? - поинтересовался Сорокин. - Нам же, кажется, совсем в другую сторону.
- В другую сторону нам не надо, - сказал Илларион. - В другой стороне находится дача Северцева, а нам троим там делать нечего. Миром нам туда не попасть, а устраивать штурм, не убедившись, что Климова именно на этой даче, вряд ли разумно. Поедем-ка мы к Рябцеву, пока он домой не ушел. Я правильно еду, полковник?
- Пока правильно. Только дайте эту гниду мне. Я сам с ним потолкую.
- Годится. Андрей, ты не в курсе, кто сегодня дежурит в казарме?
- В какой казарме?
-В казарме нашего учебного центра.
- Ты рехнулся, Илларион. Ты окончательно спятил. Что ты задумал?
- Не валяй дурака, Андрей, ты же прекрасно знаешь, что я задумал, - это видно по твоей реакции. Между прочим, это говорит еще и о том, что и ты задумал то же самое, только стесняешься признаться.
- Но это... Это просто неслыханно!
- Ну да? А кто поднял по тревоге два взвода, чтобы найти свою самую первую, горячо любимую машину?
- Ну, это когда было... - смутился Мещеряков.
- Уже в этом столетии, -- сказал Илларион. - Ведь как вышло, - продолжал он, адресуясь к Сорокину. - Купил это однажды майор Мещеряков "москвич"...
- Я тебя убью, Забродов, - пообещал Мещеряков.
- Ладно, - сказал Сорокин, -в общих чертах мне уже все ясно.
- Но детали-то, - взмолился Илларион, - детали! Ах, какие были детали!
- Вот сволочь, - вздохнул Мещеряков. - Позвонить, что ли, Жангалиеву?
- Давай, - откликнулся Илларион. - Пускай послушает по телефону. Пусть знает, с каким орлом ему придется иметь дело!
Мещеряков плюнул и обиженно замолчал.
- Ну брось, Андрей, - сказал Илларион через некоторое время. - Ну что ты, как маленький? Ну я же молчу. Ты бы хоть полковника постеснялся. Слышишь?
- Слышу, слышу, - откликнулся тот. - Задумался просто. Давно я в деле не был. Прямо молодость вспоминается. Помнишь?
- Помню. Ты мне уже тогда надоел.
- Ну это еще вопрос, кто кому надоел. Командиру дивизии мы с тобой, кажется, надоели оба.
- Да он и не скрывал, - рассмеялся Илларион.
- Как это он нас тогда называл?
- Рыцари плаща и кинжала, алкоголики в законе... всего уже и не упомнишь. Может, ты вздремнешь?
- С чего это такая забота?
- А ты всегда, когда тебя развозит, начинаешь молодость вспоминать. Так может, все-таки приляжешь?
Сорокин, не сдержавшись, громко заржал. Мещеряков снова плюнул, надулся, подумал и засмеялся тоже.
Руководствуясь указаниями Сорокина, Илларион отыскал отделение милиции, в котором окопался Рябцев, и остановил машину на стоянке для служебного транспорта.
- А птичка-то, похоже, упорхнула, - сказал Илларион, окидывая взглядом погруженный во тьму фасад здания, на котором светилось лишь одно окошко - там, по всей видимости, кемарил дежурный.
- Вряд ли, - сказал Сорокин. - У него сейчас пора горячая, сенокосная. И потом, у него кабинет окнами во двор.
- Все-то ты знаешь, - покачал головой Мещеряков.
- А я к этому слизняку давно присматриваюсь. Пошли, что ли, или так и будем здесь сидеть?
- Пошли, - сказал Илларион. - От ночи уже, считай, ничего не осталось, а у нас еще работы...
- А мне, между прочим, завтра на службу, - напомнил Мещеряков.
- А что тебе не нравится? Ты действуешь в рамках порученного тебе служебного расследования, - сказал Илларион. - Разве нет?
- В общем-то, да. Только спать чертовски охота.
- Погоди, вот приедем к Северцеву, сон как рукой снимет, - пообещал Илларион.
Они поднялись по широким ступеням, и Сорокин уверенно наткал на кнопку звонка справа от входа. Звонить пришлось долго, но старания не пропали даром за стеклянной дверью возник заспанный лейтенант. Он подошел к двери вплотную и вопросительно уставился на ночных гостей, явно не собираясь открывать.
- Ну, полковники, - сказал Илларион. Мещеряков и Сорокин достали свои Удостоверения и, открыв, прижали книжечки к стеклу. Лейтенант, щурясь, вгляделся и засуетился, отпирая замок.
- Как хорошо быть генералом, - пробормотал Илларион.
- Рябцев еще здесь? - начальственным тоном спросил Сорокин.
- Да вроде бы еще не выходил, - сказал лейтенант, с сомнением глядя на часы. - Сейчас я позвоню по внутреннему...
- Я тебе позвоню, - сказал Сорокин. --Далее и не думай. Мы хотим сделать капитану сюрприз.
-А в чем, собственно, дело?
- А дело в том, лейтенант, - доверительно сказал Сорокин, - что Рябцев ваш - шкура, и если ты с ним заодно, лучше беги, пока мы с ним разговаривать будем. Потому что когда мы спустимся, бежать будет уже поздно.
- С чего это я побегу, - обиделся молоденький лейтенант. - Вы это серьезно, товарищ полковник?
- Серьезней не бывает.
- Так, может, помощь нужна?
- Неси службу и забудь, что мы здесь были.
- А вы его не... того?
- Не волнуйся, парень. Мы смирные. Хочешь, оружие сдадим?
- Да ладно...
Они поднялись на второй этаж по лестнице, хранившей на себе тот не поддающийся точному описанию отпечаток казенщины, который с начала времен отличает все присутственные места, и двинулись по длинному, тускло освещенному коридору.
- Три мушкетера наносят визит миледи, - сказал Илларион.
- А что, - оживился Мещеряков, - похоже. Только вот Рябцев, по-моему, на миледи не тянет.
- Лет на десять строгого режима он тянет, - сказал Сорокин. - А то и на все пятнадцать.
- Милицейские полковники начисто лишены романтики, - печально констатировал Илларион.
Сорокин оставил этот выпад без внимания, поскольку перед ними уже была дверь рябцевского кабинета. Полковник без стука распахнул ее и шагнул через порог. Илларион и Андрей скромно держались позади.
Копавшийся в сейфе Рябцев вздрогнул и обернулся. Увидев вошедших, он длинно и очень витиевато выругался, захлопнул сейф и выпрямился, глядя через плечо полковника Сорокина на Забродова, который радостно улыбался, словно встретил старинного друга.
- Здорово, Рябцев, - сказал Сорокин. - Горишь на работе?
- Здравия желаю, товарищ полковник. Что это вы так поздно? И в такой странной компании...
- Не кривляйся, Рябцев. И не лезь в стол - выстрелить все равно не успеешь.
Рябцев убрал руку из ящика стола и криво улыбнулся.
-- Что-то я вас не пойму, товарищ полковник.
- Сейчас поймешь, шкура. Я тебе все очень доходчиво объясню. Только сначала ты мне скажешь, где Климова.
- Какая Климова? Ах, эта... Дома, наверное, где ж ей еще быть?
- Брось, брось, Рябцев. Чтобы тебе было легче вспомнить, могу тебе сказать, что у нас имеется доказательство непричастности Забродова к убийствам. Быков, видишь ли, вел дневник, в который записывал имена и адреса намеченных жертв. Имя Забродова там тоже упомянуто, так что все твои старания выбить из Климовой нужные тебе показания - не более, чем мартышкин труд.
Рябцев на минуту задумался, а потом усмехнулся и покрутил головой.
