Татьяна Гармаш-Роффе - Силы небесные, силы земные
— Но ведь она сама об этом сказала…
— Значит, больше ее спасать не нужно? Ты забыл, что этот парень почти наверняка псих и убийца? Ревность мозги застит… — хмыкнул Кис. — И потом, родители-то ее куда делись, больные? Их-то кто увез?
Феликс посмотрел на детектива снизу. Лицо его немного прояснилось, он развернулся и пошел обратно, наверх. Игорь за ним.
— Он мог ее заставить, да? Правда же, мог?.. — проговорил Феликс, глядя на Алексея с надеждой.
— Или снова обмануть. Скорее всего, Лия до сих пор не догадывается, кто скрывается за маской «голубого» миляги… А ты, вообще-то, должен радоваться, что она жива и здорова.
— Я радуюсь…
— Вяловато, — саркастически заметил детектив. — Ревность — поганое чувство. Это я так, чисто для информации.
— Сам знаю, — буркнул Феликс.
Он помотал головой, будто стряхивая с себя наваждение.
— А знаете, она еще одну вещь сказала… Странную. Попросила прощения на случай, если мою кошку убила она.
— Как это — «на случай»? Она что, не помнит?
— Именно это Лия добавила: «А то у меня что-то с памятью».
— Хм. Что бы это значило?
— Я должен был спросить! Кретин, я должен был!..
— Ты же страдал из-за ее обручения, куда тебе, — вредно хмыкнул детектив. — Чуть деру не дал!
— Да ладно, Кис! — вступился за патологоанатома Игорь. — Кончай воспитывать… Может, это знак какой-то? В нем тайный смысл?
— Боюсь, что самый прямой: у нее проблемы с памятью. Лия произнесла «кошка». Если бы она помнила имя, то обязательно назвала бы… Она знала, как мы с Репейкой дружили.
— Из-за чего это могло случиться? — детектив посмотрел на Феликса. — Я тебя как медика спрашиваю.
— Травма головы, — упавшим голосом ответил тот. — Или ее накачали психотропными препаратами… То-то голос у нее был будто замороженный! Но как это узнать?!
— Никак, пока ее не найдем… Дай-ка, — детектив вынул из руки патологоанатома телефон, посмотрел на входящий номер, затем набрал Громова и продиктовал.
Феликс стоял с таким видом, словно получил пощечину.
— Ну что, парни, поехали? Навестим старых актеров.
Лия снова прикрыла глаза, привалившись виском к стеклу.
— Тебе все еще хочется спать? — прозвучал участливый голос Арсения.
— Наверное, снотворное еще не выветрилось.
— Хочешь кофе? Можем где-нибудь остановиться.
— Не надо. Отвези меня домой, я сама сделаю кофе. И одежду надо взять, я тебе говорила.
Арсений неопределенно кивнул. Не отвезет, — поняла Лия.
Но почему?
Некоторое время она билась над этим вопросом, но ответа так и не нашла.
— Зачем ты сказала Феликсу, что не помнишь, убила ли его кошку? — осторожно спросил Арсений. — Ведь я тебе все описал: ты не убивала. Ты сама об этом мне рассказывала!
Сказать по правде, Лия не знала, зачем. Что-то ее дернуло.
— Это описал — ты. А я — я не помню, как было на самом деле.
— То есть… Ты мне не веришь?!
Лия повернулась к нему.
— Ты что, Арс! Верю, конечно! Но… Ведь этим звонком я с Феликсом как бы прощалась… Ты ведь этого хотел, правда? Чтоб он больше не надеялся. Вот я и попросила прощенья… на прощанье. На всякий случай.
— Ты такая проницательная, — восхищенно проговорил Арсений. — Признаюсь: я действительно ревновал тебя к Феликсу… Немножко, совсем немножко.
— Надеюсь, это не ты убил его кошку? Чтобы поссорить нас?
Арсений посмотрел на нее с ужасом.
— Как ты можешь, Лийка?!
— Я пошутила. Ты милый и добрый, ты бы никогда этого не сделал, знаю.
— Не шути больше так, пожалуйста…
Он приобнял Лию свободной рукой, склонил голову к ее макушке, потерся.
— Арс, поосторожнее, мы все-таки на шоссе.
— Да, конечно, — Арсений вернул руку на руль. — А насчет одежды… Я как раз собирался сделать тебе сюрприз. Но, раз уж ты заговорила: мы сейчас едем в ГУМ, в бутики. Выбирать тебе платье для завтрашнего торжества. Заодно купим все, что тебе захочется, милая.
Он посмотрел на нее с радостной улыбкой, явно ожидая в ответ такой же.
И Лия улыбнулась.
В торговых рядах Арсений взял ее за руку:
— Тут легко потеряться, Лийка!
Он не отпускал ее от себя ни на шаг, сторожил у примерочных. А когда она запросилась в туалет, заявил, что они уже едут домой.
— Общественные туалеты антисанитарны, милая…
— Домой — куда? Ко мне?
— Зачем? — Он повернулся к ней, посмотрел в глаза. — Тебе плохо в моей квартире? Одежда у тебя теперь есть, чего тебе еще не хватает?
Он решительно не хотел ее отпускать! И Лие это все больше не нравилось. Понятно, он ее любит и всякое такое, но…
— А зарядка для телефона, ты забыл?
— Ах, это… — с облегчением проговорил Арсений. — Я тебе дам свой, звони сколько хочешь.
— Но все контакты — в моем!
— У тебя что-то срочное? Друзьям ты уже позвонила, родителей повидала. С кем тебе еще нужно поговорить? У тебя назначены встречи с клиентами?
Лия промолчала. Она не помнила.
— Да что с тобой, Лийка? — Он снова остановился, посмотрел на нее. — У тебя такой мрачный вид… Ты не рада покупкам?
Он выглядел расстроенным, растерянным, несчастным — перед ней стоял милый чудик, хоть погладь это прелестное дитя по головке, утешь.
— Я писать хочу! А ты меня не пускаешь!
— Я? Тебя? Лийка, ты что? Как это «не пускаю»? Милая, я просто не хотел, чтобы пользовалась антисани… Пошли! Пошли-пошли, раз невтерпеж, скорее!
Он потащил ее за руку, следуя указателям на туалет, с таким обиженным лицом, что Лие снова стало его жалко: будто оскорбила ни с того ни с сего.
В туалете, однако, оказалась длинная очередь, и Лия сочла, что ехать домой будет разумнее.
— Ты со мной так холодна… — произнес Арсений, укладывая пакеты в багажник. — Я стараюсь, все делаю, чтобы тебя порадовать, а ты… ты как ледышка!
Он вскинул на нее глаза. В них было столько муки, столько неподдельного страдания, что Лие стало стыдно. Перед ней стоял добрый, хороший, наивный мальчуган, прелестное дитя, а она вредная фрекен… как ее… Шапокляк.
— Послушай, Арс… Не хочу тебя обидеть, но…
— Что? — испуганно спросил он. — Ты же не хочешь… Ты ведь не хочешь отменить наше обручение, нет?! Милая, нет?!
Он взял Лию за плечи, вглядываясь в ее глаза с надеждой.
— Нет, но… У меня никаких эмоций нет, понимаешь? Наверное, их тоже надо вспомнить? Заново почувствовать?
— Ты меня не любишь?!
— Я сейчас никого не люблю, Арс, ну, пойми. Я пустая оболочка.
— Меня пугают твои слова… — покачал он печально головой.
Скорбно повернулся, пошел к дверце, открыл ее, избегая Лииного взгляда. Затем обогнул машину, сел за руль. Лие показалось, что на глазах у него блестят слезы.
— Арс, но мои чувства вернутся, наверное… — неубедительно проговорила она, пристегивая ремень безопасности.
— У меня есть отличное вино, если хочешь, — произнес Арсений, когда они вошли в квартиру. Лицо его все не покидало печальное выражение. — Французское.
— Мерси боку. Я лучше себе кофе сварю. Только сначала в туалет!
Лия мыла руки в ванной, когда взгляд ее наткнулся на фрагмент знакомой упаковки. Она вытащила бутылочку из-за сонма других, теснившихся на полочке: «Реабилитация», ее любимый шампунь! Надо же, у них с Арсением схожие вкусы.
Посмотрев повнимательнее на полочку, она узнала и другие средства той же марки: мусс для ванны, гель для душа…
…Шампунь пенится, разноцветные шарики шипят, розовая пена пузырится на полу… У русалки нет ножек, у нее гладкий рыбий хвост, она скользит и бьется в пене, и не может встать… Не уйдешь, русалочка!
Последние фигурки «Тетриса» полетели на предельной скорости, бомбардируя ее мозг.
Лия прикрыла глаза, покачнувшись.
— …Что такое, милая? Тебе плохо? — Обеспокоенный ее отсутствием Арсений появился на пороге ванной.
— Голова немного закружилась. Сейчас пройдет, не страшно.
— Пойдем, тебе нужно сесть… — Он взял ее за руку, привел на кухню. — Может, воды?
— Нет, ничего, уже прошло… Я кофе себе сделаю. И, кстати, я голодна.
— Потому и голова закружилась!
Арсений кинулся к холодильнику, быстро соорудил бутерброды. Лия принялась есть, а он смотрел на нее с обожанием.
— А ты не голоден?
— Нет. Я, знаешь, долго могу обходиться без пищи, как зверь… Типа верблюд, — улыбнулся он. — Хотя съем вот этот, пожалуй, — он взял с тарелки самый маленький. — Это очень удобно, когда плотно занят делами: не нужно отвлекаться на еду…
Он взял бутылку, которая уже стояла на столе, ловко ввинтил штопор. Налил темного вина в бокал.
— Не передумала? — протянул он бокал ей.
— Спасибо, я кофе…
Лия не знала, как подступиться к разговору. А он был необходим, даже неизбежен: ей следовало разобраться в каких-то последних деталях, поместить последние фигурки «Тетриса» в свои ниши.
