Эрик Сунд - Голодное пламя
Рассказывая, она старается быть честной. Но когда она говорит о том, что произошло в Греции, ей трудно оставаться деловой. Она сама слышит, насколько нелепо звучит ее рассказ.
Она тогда проснулась дома у Никоса и пошла на кухню выпить воды.
– За столом сидели Ханна и Йессика. Они закричали: «Возьми себя в руки!» Кричали, что от меня плохо пахнет, что ногти у меня обгрызены и больно царапаются, что у меня складки жира и тромбоз на ногах. И что я злюсь на Никоса. – Виктория делает паузу и смотрит на терапевта.
Старуха улыбается ей, как всегда, но глаза не улыбаются, они тревожны. Терапевт снимает очки, кладет их на столик перед диваном.
– Они правда так сказали?
Виктория кивает.
– На самом деле Ханна и Йессика – это не два человека, – говорит она – и вдруг словно понимает сама себя. – Это три человека.
Терапевт заинтересованно смотрит на нее.
– Три человека, – продолжает Виктория. – Один работает, очень обязательный и… ну, послушный и высокоморальный. Еще один – который анализирует, он умен и знает, что я должна делать, чтобы мне стало лучше. А еще один жалуется на меня, он как гвоздь в ботинке. Он напоминает мне обо всем, что я сделала, и меня мучают угрызения совести.
– Трудяга, аналитик и зануда. Хочешь сказать, что Ханна и Йессика – это два человека со многими свойствами?
– Н-нет. Они – два человека, которые три человека. – Виктория неуверенно смеется. – Бред?
– Ну почему. Мне кажется, я понимаю.
Терапевт некоторое время молчит, потом спрашивает Викторию, не хочет ли та описать Солес.
Виктория раздумывает, но у нее, кажется, нет хорошего ответа.
– Она была мне нужна, – произносит она наконец.
– А Никос? Хочешь рассказать о нем?
Виктория снова смеется:
– Он хотел жениться на мне. Представляете? Обхохочешься.
Женщина молча сидит в кресле. Поменяла положение, подалась вперед. Как будто думает, что сказать.
На Викторию вдруг наваливается сонливость, она чувствует себя выжатой. Соседский мальчишка запускает змея – красный треугольник перемещается по небу то вперед, то назад.
Рассказывать становится не так просто, но Виктория чувствует, что хочет говорить дальше. Слова замедляются, и Виктории приходится делать усилие, чтобы не лгать. Ей стыдно перед Глазами.
– Я хотела помучить его, – говорит она наконец и в тот же миг обретает великое спокойствие.
Виктория не может удержаться от кривой усмешки, но, увидев, что старуху, кажется, это совсем не позабавило, прикрывает рот, чтобы скрыть улыбку. Ей стыдно, и она делает усилие, чтобы снова зазвучал голос, который помогает ей рассказывать.
Когда терапевт позже выходит в туалет, Виктория соблазняется идеей заглянуть в ее записи. Едва оставшись одна, она раскрывает блокнот терапевта.
Переходный объект.
Африканская фетишистская маска, символизирует Солес.
Мягкая собачка, Люффарен, символизирует детские привязанности.
Какие? Не отец, не мать. Возможно – родственник или друг детства. Вероятнее всего, взрослый человек. Тетя Эльса?
Провалы в памяти. Напоминает диссоциативное расстройство личности / расщепление личности.
Виктория ничего не понимает. Очень скоро ее прерывают шаги в прихожей.
– Что такое переходный объект? – Виктория чувствует себя обманутой, потому что терапевт пишет вещи, о которых они не говорили.
Старуха снова садится.
– Переходный объект, – говорит она, – это предмет, который представляет кого-то или что-то, от чего человеку сложно отделить себя.
– Как что? – быстро спрашивает Виктория.
– Ну, когда мама отсутствует, ребенка может утешить мягкая игрушка или игрушка-одеяльце, потому что этот предмет как бы дает понять: мама здесь. Когда мама отсутствует, вместо нее остается этот предмет и помогает малышу преодолеть зависимость от мамы, перейти к самостоятельности.
Виктория все равно не понимает. Она ведь не ребенок, она совершеннолетний человек. Взрослый человек.
Ей не хватает Солес? Деревянная маска – переходный объект?
Люффарен, собачка из кроличьего меха. Виктория и не помнит, откуда она взялась.
– Что такое диссоциативное расстройство личности и расщепление личности?
Старуха улыбается. Виктории кажется, что у нее грустный вид.
– Понимаю, ты заглянула в мой блокнот. То, что там написано, не есть истина в последней инстанции. – Терапевт кивает на лежащий на столе блокнот. – Там просто мои размышления о наших беседах.
– Но что значит диссоциативное расстройство личности и расщепление личности?
– Это значит, что в человеке живут несколько автономных личностей. Это… – Терапевт прерывает себя, становится серьезной. – Я не ставлю тебе диагноз, – продолжает она. – Я хочу, чтобы ты это понимала. Лучше смотри на это как на черты твоей личности.
– Что вы имеете в виду?
– ДРЛ означает диссоциативное расстройство личности. Логическая самозащита, попытка мозга справиться с трудностями. Человек развивает в себе разные личости, самостоятельные. Отдельные друг от друга, чтобы оптимальным образом действовать в различных ситуациях.
«Что это значит? – думает Виктория. – Автономия, диссоциация, отделенность, самостоятельность?»
Она отделилась и действует самостоятельно, независимо от себя самой благодаря тем другим, которые в ней?
Абсурд.
– Простите, – извиняется Виктория, – мы можем продолжить потом? Кажется, мне надо отдохнуть.
Она засыпает на диване и спит несколько часов. Когда она просыпается, на улице еще светло, шторы не шелохнутся, свет стал бледнее, вокруг тишина. Старуха вяжет, сидя в кресле.
Виктория спрашивает терапевта о Солес. Она реальна? Старуха отвечает, что Солес может оказаться падчерицей, но что она имеет в виду?
Ханна и Йессика существуют на самом деле, это ее одноклассницы из Сигтуны, но они есть и внутри нее, и они – Трудяга, Аналитик и Зануда.
Солес тоже существует на самом деле, эта девочка живет во Фритауне в Сьерра-Леоне, и в реальности ее зовут как-то по-другому. В то же время Solace Aim Nut есть внутри Виктории, и она – Помощник.
Сама же она – Рептилия, которая делает только то, что ей хорошо знакомо, и Лунатик, который видит, как проходит жизнь, – и бездействует. Рептилия ест и спит, а Лунатик стоит в стороне и смотрит, что делают другие части Виктории, – смотрит, но не вмешивается. Лунатик нравится ей меньше всего, но она знает, что он самый жизнеспособный и именно эту часть надо культивировать. Остальные следует изгнать.
Остается еще Девочка-ворона, и Виктория знает: эту часть изъять из нее невозможно.
Девочка-ворона не поддается контролю.
В понедельник они едут в Накку. Терапевт организовала медицинское обследование, которое подтвердит, что в детстве Виктория пережила сексуальные посягательства. У нее нет никакого желания подавать заявление на отца, но терапевт говорит, что заявление в полицию может подать врач.
Вероятно, ее направят в Управление судебной медицины в Сольне для более основательного обследования.
Виктория объясняла этой женщине, почему не хочет подавать заявление на отца. Бенгт Бергман для нее умер, к тому же она не выдержит встречи с ним на судебном процессе. Ее желание задокументировать нанесенный ей ущерб преследует другие цели.
Она хочет начать сначала, стать новой личностью, обрести новое имя и новую жизнь.
Терапевт говорит, что она станет новой личностью с новыми документами, если к тому есть достаточно веские основания. Поэтому-то им с Викторией и надо съездить в больницу.
Когда они заворачивают на парковку перед больницей Накки, Виктория уже планирует свое новое будущее.
Прошлого будущего никогда не существовало, потому что его отнял у нее Бенгт Бергман.
Но теперь у нее появится шанс начать сначала. Она получит новое имя, защищенный личный номер, она научится заботиться о себе, получит образование, найдет работу в каком-нибудь другом городе.
Она будет зарабатывать деньги и содержать себя сама. Может, выйдет замуж и родит ребенка.
Она станет нормальным человеком, каких миллионы.
Гамла Эншеде
Жанетт и София сидели в гостиной.
В Гамла Эншеде было темно, стояла почти абсолютная тишина, только с дороги доносились голоса каких-то подростков. Сквозь тощую, лишенную листьев, почти трагическую живую изгородь из татарской жимолости пробивался голубовато-серый свет из окна соседской гостиной: соседи, как почти все в это время, смотрели телевизор.
Жанетт поднялась, отошла к окну и опустила жалюзи, обошла диван и села рядом с Софией.
Она молча ждала. Пусть София решит, продолжат ли они говорить о работе (что, собственно, послужило предлогом для того, чтобы пригласить ее в гости) или перейдут к чему-то более личному.
К тому, что началось и продолжается между ними.
У Софии был несколько отсутствующий вид, однако она напомнила Жанетт о профиле преступника.
