Призраки затонувшего города - Елена Владиславовна Асатурова
Вдруг из-за полуразрушенной стены показался свет – кто-то плыл в мою сторону. Чтобы не быть обнаруженным, я выключил свой фонарик, посильнее дернул цепочку, почувствовал, что предмет остался в ладони, и спрятался за ближайшим выступом. Мое резкое движение взбаламутило песок, ухудшив видимость, а когда он немного осел, я осторожно выглянул из-за камней и разглядел аквалангиста с другой стороны решетки. Судя по фигуре, это был Роман Фадеев. Стараясь оставаться незамеченным, я наблюдал за ним, не понимая, что он делает. Его движения были беспорядочными, как будто что-то мешало ему двигаться дальше. У меня был выбор: обнаружить себя и помочь или тихо скрыться, предоставив Роману разбираться самому. Я выбрал второе, так как знал, что он опытный дайвер и наверняка понимает, что делает…
Прячась среди развалин, я отплыл в сторону и поднялся наверх, выйдя на берег далеко от места погружения. И только там разжал ладонь. Я нашел его – медальон женщины с портрета…
О том, что Фадеев запутался в цепях и не смог выплыть, я узнал, вернувшись в отель. Тигран недоумевал, зачем наш оператор решил в одиночку продолжить погружение, когда знал, что кислород в баллонах на исходе. Причину мы, увы, не узнаем никогда. Меня, вероятно, должно было мучить чувство вины, но вместо этого я ощущал только удовлетворение от своей находки. Несчастные случаи под водой не редкость, и Роману просто не повезло. После гибели Даши он вообще вел себя странно…
Теперь я мог возвращаться к Варе и поставить финальную точку в своем плане, раскрыв финансовые махинации Круглова. Но меня удерживали две вещи – история с портретом, за которой явно что-то стояло, и поведение Ирины. Если Аветисян, увлеченный своими артефактами, тут же забыл о странных вопросах следователя, то я все понял сразу. Кто-то напоил нас отравленным молоком. Неужели Ирина совсем помутилась разумом и возомнила себя Леди Макбет Мценского уезда? А я все думал: к чему этот маскарад, который она устраивает? Ирония судьбы, а как иначе – в Леськово разыгрывался сюжет повести писателя Лескова. Можно было понять, если бы она отравила мужа. Или меня – из ревности, например. Но всю нашу команду? Какая-то бессмыслица, если только это не психическое отклонение. Что ж, в этом случае само провидение выполнит мою работу. А я усилю эффект тщательно разыгранной сценой расставания. Только сначала стоит навестить художницу Киру и еще раз взглянуть на портрет…
Олег Круглов
Леськово
1 августа 2018 года
– Может, нам повесить здесь другую картину? – Ирина поправляла букет в большой фарфоровой вазе на комоде. Аромат лилий, который всегда казался мне приятным и изысканным, сейчас своей приторностью вызывал головную боль. – Давай возьмем тот пейзаж из гостевой, она все равно пустует.
Глупая курица, не понимает, что этот портрет значит для меня. И не только потому, что бабка Елизавета с детских лет внушала мне его важность и ценность для нашей семьи. Она берегла его как зеницу ока. Теперь я знал – она делала это для меня, любимого внука.
Родители, безусловно, сыграли не последнюю роль в моей жизни, дали возможность расти в относительном достатке, получить хорошее образование, встать на ноги. Я был поздним ребенком, мать долго не могла забеременеть, и когда я появился на свет, ей было уже за тридцать. Старородящая, как говорили в то время. Рождение ребенка подкосило ее здоровье, и без того слабое, как у многих детей военного времени. Но профессия корректора позволяла ей трудиться на дому. Отец, хирург в городской больнице, после работы либо отсыпался, либо копался в гараже. От меня требовалось соблюдать тишину и не беспокоить родителей по пустякам, а позже, в школьные годы, приносить хорошие оценки и не пропадать допоздна на улице.
Поэтому главной в процессе моего воспитания всегда была бабушка. «Как же ты похож на своего деда», – приговаривала она, угощая меня припасенной конфетой «Гулливер» или давая деньги на мороженое и кино. Но на самом деле она была ко мне строга, прививала хорошие манеры, по пустякам не баловала, но за успехи поощряла. Могла и отругать, если я вдруг расслаблялся и не соответствовал той высокой планке, которую она для меня ставила. «Ты должен стремиться быть лучшим во всем, чтобы с тебя брали пример, – внушала Лизавета. – В этом путь к успеху. Проявляй силу характера, помни, что и добро должно быть с кулаками». Бабуля водила меня в кружки – на музыку и рисование, а когда стало понятно, что художественных талантов у меня нет, покупала со своей пенсии книги по естествознанию и медицине. Отцовские гены оказались сильнее, и в итоге я пошел по его стопам, став врачом.
Бабушки не стало, когда я оканчивал ординатуру. Она не дожила до расцвета моей карьеры, но ее уроки я усвоил на всю жизнь. В том числе и строгий наказ относительно портрета сестры Анастасии. «Он принесет тебе счастье, внучек». – Это были ее последние слова…
– Да выбрось ты эти цветы! Непереносимый запах, голова кругом. – Я невольно повысил голос, хотя обычно этого не требовалось: Ирина привыкла выполнять все просьбы с полуслова. – Запомни, здесь не будет другой картины. Кира сделает копию, я отвезу ее Ростиславу, а когда найдется оригинал, он займет свое место.
– А если не найдется? – Ирина с вазой в руках обернулась, стоя у выхода на террасу. – Ты так веришь в нашу полицию?
– Тогда попросим Киру нарисовать еще одну. А вот, кстати, и она звонит…
Фары выхватили из темноты хрупкую фигурку художницы в чем-то светло-желтом. Она одиноко стояла на остановке, огни уходящего автобуса были уже едва различимы вдали.
Кира бросила сумку на заднее сиденье, удобно устроилась рядом со мной, на пассажирском, скинув босоножки на каблуке, и заговорщицки улыбнулась.
– Даже не спрашивайте, было ли мне страшно. Если бы вы приехали минут на пять позже, я бы начала разводить сигнальные костры. Правда, у меня и спичек-то нет. Там в кустах за остановкой кто-то возился. Я внушала себе, что это безобидный ежик. Вы мой спаситель, Олег. Спасибо, что согласились меня встретить в поздний час. Но у меня столько новостей, ждать до утра не было сил.
– Никаких проблем, я с радостью вырвался из дома. Поделитесь новостями? Или сначала доберемся до дома?
– Лучше я начну прямо сейчас. Боюсь, попав домой, я мгновенно усну, так устала. – Кира
