Трупы Большого театра - Алексей Валентинович Митрофанов
— Ну, эта дама так или иначе попадет в психбольницу, — хмыкнул Даниил Евгеньевич.
— И, наконец, возможна и третья версия, вот какая: Антон убивает мать из-за денег. Скромный погибает из-за халатности строителей-ремонтников. Виталий Давыдович Томский покушался на жизнь Сафьянова, но случайной жертвой стал студент. Потом Томский, то есть Виталий Давыдович, покончил с собой посредством отравления.
— Допустим. А как же охранник?
— Причина смерти — неосторожное обращение с оружием.
— А может быть, с охранником покончил Антон Томский? — осторожно пред- положил Даниил Евгеньевич.
— Пожалуй, нет. А вот версия смерти самого Антона: он застрелился. Оружие, из которого он застрелился, было похищено неизвестными. И, значит, на какой версии остановимся?
Даниил Евгеньевич вынул из ящика стола ксерокопию признания Антона, того самого, которое он написал в доме Тимошенкова.
— Главное: Антон Томский убил мать. А ты, Степанов, пойдешь на повышение. И кстати, тебя искала певица Грушева. Думаю, она хочет пригласить тебя на очередной спектакль в Большом. Ты, я вижу, настоящим театралом становишься. И вот еще, личная просьба к тебе. Михаил Михайлович просит тебя проводить Галину Николаевну Томскую в аэропорт.
— Куда же она летит?
— Кажется, на Кипр или на Мальту, не знаю точно. В аэропорту будет ясно. Сафьянов устроил. И не забывай о режиме полной секретности. Томская официально мертва. Летит она как Марина Лазарева.
— Будет сделано, — ответил Степанов.
— Да, это еще не все. Ты песика то ей верни.
— Верну, — пообещал следователь.
Дома пришлось нести Маше разную чушь о том, в частности, что собачку захотела взять тетка покойной Томской. Маша горестно вздыхала, расставаясь с Чумариком.
В аэропорту песик сразу узнал хозяйку и завилял хвостиком. Томская теперь выглядела вполне прилично. На ней было новое платье, модный плащ, шикарные туфли. Но узнать ее могла только собачка, потому что лицо певицы оставалось неузнаваемым, сплошь покрытое шрамами и рубцами. К удивлению Степанова, провожать Лазареву, то есть Галину Томскую, явилось семейство Тимошенковых — Величаемых в полном составе. «И это называется режим секретности!» — подумал иронически Степанов. Все трое поздоровались со следователем весьма сдержанно, а Тимошенков, улучив момент, даже шепнул ему на ухо:
— Я на вас в суд подам за клевету.
— Не советую, — так же шепотом отвечал Степанов.
Василию Никитичу почему-то казалось, что он видит Томскую в последний раз. Галина Николаевна так ничего и не узнала о родственной близости Тимошенкова, Величаевой и Юпитера. Она оставила Юпитеру ключи от своей квартиры:
— Присматривай, Макс, пока меня не будет. Ты у меня теперь как память об Антоне. — Томская всхлипнула и вручила Юпитеру пачку денег. Он взял. Между прочим, оказалось, что и новая квартира уже оплачена. Конечно, тут не обошлось без Сафьянова. Юпитер из квартиры на Можайском шоссе не выписался и даже формально получил ее в собственность как наследник Антона и Галины Томских.
Галина Николаевна дружески простилась со всеми провожающими и крепко пожала руку Степанову. Тут же выяснилось, что она летит не на Кипр и не на Мальту, а в Германию, в элитную клинику пластической хирургии, в Кельн. О клинике она сама тихо призналась Степанову.
Дома следователя встретила погрустневшая Маша. Ей было жаль пекинеса, к которому она успела сильно привязаться.
— Не расстраивайся, — утешал муж. — Хочешь, я для тебя попугая из театра украду? — Он скорчил гримасу.
Супруги дружно рассмеялись.
А вечером они уже сидели в зале Большого. Давали «Кармен». Главную партию пела Грушева, в испанских танцах блистала Молочкова. Степанову показалось, что расположившийся в директорской ложе Сафьянов дружески ему кивнул.
А потом грянула отставка Сафьянова, которой, впрочем, все уже ждали с нетерпением. Пресса тотчас набросилась на бывшего премьера. Газеты запестрели кличкой «Два процента». Утверждали, что именно столько Мих-Мих брал за продвижение проектов в правительстве. А теперь он еще решил открыть трастовую компанию для иностранных бизнесменов, что тоже не способствовало укреплению его авторитета. Однако кресло премьер-министра пустовало недолго, вскоре его занял Овчинников.
Мих-Мих, однако, продолжал по старой памяти бывать в Большом. Теперь он приезжал уже не на «Мерседесе», а на «Лексусе» с частными номерами. С мнением Сафьянова продолжали считаться в худсовете, он поддерживал артистов материально и, когда на спектакле не ожидалось новое начальство, располагался в правительственной ложе.
Тимошенков и Величаева продолжали свою театральную карьеру. Анастасия Макаровна оставалась все той же юной красавицей, хотя о ее настоящем возрасте сплетничали в театре решительно все. Молочкова и Грушева также делали карьеру. Но теперь бывший премьер мог видеть их лишь на сцене. Когда он звонил им, их мобильные номера оказывались или безнадежно заняты, или вне зоны действия сети.
У Сафьянова уже не было служебного транспорта, госдачу у него тоже отобрали. Идея с трастовой компанией для иностранных вложений провалилась. Президентская канцелярия больше не оплачивала дорогой мобильник. Раненое самолюбие Сафьянов лечил вечерами в известном ресторане «Кабаре». И вдруг перед ним возникла, как мимолетное виденье, вездесущая Ксюша Собчак.
— Как дела? — поинтересовалась она.
— Плохо, — честно отвечал Сафьянов.
— Почему бы вам не пойти на выборы? — предложила девушка. — Вдруг президентом станете?
Эта идея бывшему премьеру понравилась.
И снова Сафьянов замелькал повсюду, где возможно было мелькать. То он стоял со свечкой в храме Христа Спасителя, то давал очередное интервью, то устраивал прессконференцию в «Интерфаксе» и говорил, что «страна идет не по тому пути» и что «демократия в опасности». Далее Мих-Мих рассказывал о своей предвыборной программе. И под занавес, разумеется, о культуре. Он, в частности, пообещал качественно и в срок завершить ремонт Большого.
Степанов не знал, что в тот же вечер Сафьянову позвонили друг за другом и Смирнов, и Царедворский, и Грибаков, и — самое главное — Грушева с Молочковой. Экспремьер отечески пожурил девушек и позволил, чтобы они и впредь звонили ему.
Уже на следующий день в уборной Молочковой положили новый паркет. И, даже танцуя, она не расставалась с мобильником. Когда раздавался звонок, фонограмму предусмотрительно выключали. Но это надоело новому администратору Смирнову, и он уволил оставшуюся без «крыши» балерину. Решил притащить своих из Мариинки. По другим данным, Молочкова ушла сама, потому что якобы беременна от Сафьянова.
Степанова повысили, дали подполковника и должность на ступень выше. Заменил Даниила Евгеньевича, который скакнул в министерство в инспекторский департамент. По-прежнему он иногда заезжал за сыном после занятий. Заезжал на новой «Тойоте». Однажды снова пришлось дожидаться Николая в анатомичке. В ваннах с формалином томились трупы без роду без племени. Степанов машинально принялся их разглядывать и
