Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Ник вспомнил, как несколько лет назад угодил в автокатастрофу. День был жаркий и солнечный, а дороги – скользкими после недавно прошедшего ливня. «Фольксваген» какого-то лихача взялся обгонять его, задом врезался в его левый передний бампер и выбил за обочину. С тех пор в его памяти остался ясный момент – как он повис в воздухе, а машина перевернулась и резко рухнула крышей вниз. О стальных дверях он тогда не думал, хотя именно двери спасли его задницу и не позволили раздавиться изнутри. Он только и думал в процессе об одном: «Ну ничего, неприятность эту мы переживем, со мной все в порядке будет…»
Именно это и произошло. Он отделался лишь легким сотрясением. Позже, когда он делился историей с друзьями, все уверяли его, что он небывало удачливый тип. Но самому Нику так не казалось. Он знал, что тогда его спасло предвидение – позволившее в нужный момент расслабиться и упасть, уберегшее от всякой угрожающей здоровью паники. Схожее чувство он испытывал и сейчас – смесь страха и возбуждения с лежавшим в их основе оптимизмом; чувство, вопреки всем превратностям судьбы, просто неспособное обмануть. Что-то словно подсказывало Нику: этой ночью он не умрет. При этом он искренне надеялся, что не бравирует попусту на краю пропасти, как висельник или смертельно больной человек, – ведь наверняка Джон Кеннеди тоже, пока еще оставался в сознании, тешился надеждами по дороге в госпиталь… хотя половина его мозга уже была вынесена к черту.
Глядя, как мужчина в красной рубахе бредет впереди него по береговой линии, Ник перехватил поудобнее корягу, наслаждаясь ее весом. «Это для тебя, большой восьмипалый ублюдок, пускающий слюни, – подумал он. – Если хоть что-то от меня зависит – ты сдохнешь первым. За меня. И за Карлу».
Сильный, но осторожный, он держал ухо востро.
И полз по камням за врагом.
4:20
«Неудивительно, что копов часто ругают», – подумал Питерс. Сколько времени ушло на сборы? Полчаса. И это – только на гребаные сборы. Как будто никто не понимает, что в эту ночь события раскручиваются со скоростью торнадо. Под конец он так изнервничался, что чуть было не выполнил своей угрозы и не послал вперед Уиллиса на пару с Шерингом. Впрочем, едва ли бы он так поступил на самом деле – добросовестный шериф ни за что не поступил бы так со своими подопечными. Их вины нет – эти двое честно несли службу, да и хороший коп – это все-таки и не герой боевика, и не пушечное мясо. «В эту ночь хватит с меня смертей», – здраво рассудил шериф.
К моменту прибытия экипажа «Скорой» фотографы уже работали вовсю. Питерс и Шеринг стояли у кострища и наблюдали за тем, как низенький и тщедушный мужчина в идеально выглаженной кипенно-белой рубашке и при аккуратном галстуке – и это в такую-то рань! – добросовестно запечатлевает на пленку обугленные останки того, что когда-то было человеческим телом. За ними собралось не менее дюжины вооруженных дробовиками и готовых ко всему парней. Питерс разжился обрезом – оружием из собственной коллекции, прибереженным как раз для таких вот форс-мажоров. Он заметил Уиллиса во второй группе людей, суетившихся возле дома, и, кашлянув, чтобы убрать хрипотцу, громко окликнул его:
– Дейл! А ну-ка поди сюда, сынок!
Уиллис махнул полицейским рукой – те как раз выгружались из машины. «Еще одна дюжина», – подумал Питерс и принялся считать по головам. Точно, целая дюжина. Вторая.
– Извини, шеф, – сказал Дейл, подойдя. – Мотт захотел получить информацию об их автомобилях.
– Пусть он получит то, что ему нужно, по радио, – сказал Питерс. – У нас здесь много работы и без этого. Говоришь, есть две тропинки, ведущие к пляжу?
– Все так. Мне известны целых две. Ответвляются от основной в паре сотен ярдов спуска. Насколько я помню, одна из них не слишком часто используется.
– Заброшена?
– Вроде того. Не без препятствий, в общем.
– Ты хорошо это помнишь?
– Ну… вроде да.
– Отлично, – сказал Питерс. – Мы с Шерингом пойдем по первой тропинке, ровной и чистой – не хватало еще мне заблудиться в этих местах, – а ты возьмешь свою группу и поведешь ее по этой самой заросшей тропе. Ежели свезет, в итоге мы встретимся у воды.
– Если меня не подводит память, мы зайдем вам за спину, – сказал Уиллис. – Разница выйдет – минут пять в нашу пользу.
– Вот и отличный повод пошевеливаться. Правда же?
– Правда, шеф, – Уиллис улыбнулся.
Питерс поймал себя на мысли о том, что особо себя торопить не станет.
– Держите ухо востро. Если кого заметите, не спешите открывать пальбу. Стреляйте только в самом крайнем случае. Мы уже установили личности двух оставшихся женщин, и мне не хочется без особой надобности подвергать их жизни опасности. Если получится, постараемся отбить их целыми и невредимыми. И помни, точную численность противника мы не знаем. Будь осторожен!
– Понял, шеф.
Питерс повернулся к Шерингу:
– Сэм, ты готов?
– А ты сам-то всегда готов?
Питерс усмехнулся:
– Далеко не всегда. Но тебе, сынок, я скажу вот что. Окажи мне услугу, сбегай к «Скорой» и скажи им, чтобы до нашего возвращения никуда не уезжали. Мы тем временем пойдем вперед, а ты догоняй. И не занимайся там никакой ерундой. Да, еще скажи – если к нашему возвращению их здесь не окажется, я накатаю в медицинский департамент округа столько жалоб, что ими можно будет устелить дорогу отсюда до Бангора.
– Где ты возьмешь столько казенной бумаги, Джордж?
– Я уж разберусь, Сэм. Потребуется – сам ее куплю.
– Твое дело, старик.
– Именно. Мое. Ну, парни, по коням?
Питерс повернулся и пошел по узкой тропе. За ним двинулся отряд полицейских. Никто не достал из поясного кармана табельный фонарик – луна стояла высоко и более чем ярко освещала окрестности. Не успели они еще скрыться из виду, как их догнал Шеринг.
– Они тебя послали, Джордж, – сказал помощник шерифу. – Сказали, что жалобами твоими весь Бангор полгода подтираться будет. Но они не уедут. Пообещали ждать нас.
– Ну, мне другого и не нужно. – Питерс покачал головой. – Вот они какие, иуды! То есть я, старый коп с одышкой и лишним весом, должен с риском для себя шнырять по лесу ночью, и это нормально. А как немного подежурить в относительной безопасности – это мы, значит, не можем. Говорю тебе, Сэм, с каждым годом эти люди все безбожнее…
– А есть ли Бог? – отозвался Шеринг нехотя. – Я вот его не видел.
Оба –
