Черное золото королей - Жукова-Гладкова Мария
Он ни на минуту не оставался со мной наедине, а при детях я, конечно, не решалась задавать никаких вопросов.
Потом мы загрузились в джип, снабженный кондиционером, и отправились в путь. Катьку, болтавшую всю дорогу, даже не укачало.
В Пафосе оказалось много туристов, мы без труда нашли русскоговорящего гида и пристроились к группе. Группа была большой (человек сорок), и впереди нас, и за нами шли другие, так что мое внимание было направлено на то, чтобы не потерять детей. Да и экскурсовода хотелось послушать. Катьке же с Витькой развалины быстро надоели, и они вместе с другими детьми стали то отскакивать в сторону, то носиться между камней, так что мне еще прибавилось забот.
Камиль же с большой заинтересованностью на лице внимал словам экскурсовода и все время держался в центре группы, иногда перекидываясь словами с мужчинами.
Затем экскурсия отправилась на виллу Дионисия смотреть мозаики. Народу там было немерено, и я в самом деле испугалась, что потеряю детей. Встретимся на выходе, пискнула Катька. Нет, сказала я и ухватила сына и дочь за руки и так и ходила вместе с ними по переходам, разглядывая мозаики.
Внезапно я поняла, что Камиля в нашей группе нет. Дети увлеклись рассказами экскурсовода о богах и слушали раскрыв рты. Я же вертела головой в поисках Хабибуллина.
Потом сердце замерло у меня в груди. Он стоял в другом конце зала, и заметила я его, только когда образовался проем – одна группа прошла, другая еще не успела.
Рядом с ним стоял Виталий Суворов, и они что-то напряженно обсуждали.
Меня прошиб холодный пот. Теперь я все время должна находиться между какими-то туристами, чтобы не подставить спину этому специалисту по холодному оружию. Хотя… Навряд ли он станет меня здесь убивать. Сегодня надо будет позвонить Сергею Сергеевичу. И сказать, чтобы подключал Интерпол? Смешно. Я даже не знаю, где искать этого Суворова. Кипр хоть и небольшой остров, но скрыться и тут можно. Или быстро его покинуть. Позвонить Мурату? А что я ему скажу? Сообщу, что его сын отдыхает на вилле и встречался в Пафосе с Суворовым? И что? Нет, надо все-таки вызвать на откровенный разговор Камиля.
Вскоре Хабибуллин-младший как ни в чем не бывало пристроился к нашей группе. Я сделала вид, что не заметила его отсутствия. Виталия Суворова рядом с ним не было.
После окончания экскурсии Камиль долго говорил с моими детьми о греческих богах, в которых прекрасно разбирался (потому что дом его отца ими украшен?), мы остановились перекусить в небольшом открытом ресторанчике, а потом отправились назад на виллу. Дети были не прочь поспать. Я, надо признаться, тоже.
Но у Хабибуллина были другие планы.
Вначале я не поняла, что он от меня хочет.
– Когда уложишь детей, спустись вниз, – сказал он, оставаясь за столом в столовой.
Я спустилась и вопросительно посмотрела на него.
– Мне нужно, чтобы ты сейчас проехала со мной в одно место, – сказал Хабибуллин, глядя на меня своими темно-карими глазами. Он был абсолютно серьезен. От улыбок, которыми он одаривал моих детей, не осталось и следа. Сейчас он был взрослым мужчиной, а не пацаном, гонявшим на пляже мяч.
У меня опять все похолодело внутри. Он хочет меня убить? Он повезет меня к Виталию Суворову? Чтобы тот в каком-нибудь закутке воткнул в меня нож? Конечно, этого не следовало делать в оживленном месте, где полно туристов. И не стоит делать на собственной вилле. Зачем тут труп и как от него избавляться? Не в холодильнике же держать? А в каком-нибудь винограднике…
– Что с тобой? – спросил Камиль, который не мог не заметить, как изменилось мое лицо.
– Ты хочешь меня убить? – прошептала я.
– Да тебе лечиться надо! – Он с трудом сдержался, чтобы не закричать в полный голос. Мы опять шипели друг на друга, чтобы не разбудить детей, так что в очередной раз не могли в полной мере выпустить поднакопившиеся эмоции. Скандал вновь получался какой-то куцый.
– Куда ты собираешься меня везти? – уже более спокойно спросила я, ожидая услышать все, что угодно, кроме того, что услышала.
– В банк, – сказал Хабибуллин.
– В банк?! – переспросила я.
– А что тут такого? Кстати, возьми паспорт.
– Зачем?
– Денег хочешь?
Я непонимающе посмотрела на него.
Камиль откинулся на спинку кресла и пояснил, что он намерен при моей помощи снять деньги с одного счета, а потом перекинуть их на два других: свой и мой, который мы сегодня откроем.
Я ничего не понимала.
– Как ты собираешься при моей помощи снимать деньги? Ты хотел сказать: ограбить банк?
– Нет, я намерен снимать свои деньги со своего счета и платить тебе за помощь. Десять тысяч евро. Они тут же переводятся тебе на счет. Можешь потом перекинуть их в любую страну. Только в нашу не советую.
– Что требуется от меня? Держать кассира на мушке? Стоять на шухере? Сидеть в автомобиле с заведенным мотором?
Камиль искренне расхохотался.
– За кого ты меня принимаешь, детка?
«Я еще не определилась», – хотелось ответить мне, но я сдержалась и промолчала.
Хабибуллин стал серьезным и сказал:
– От тебя требуется подпись. Это все.
– И молчание? Или мое вечное молчание обеспечит Виталий Суворов? Это он здесь был прошлой ночью?
Камиль застыл на месте, а потом долго и неотрывно смотрел на меня. Прищурился. Наконец спросил:
– Откуда ты знаешь про Виталика?
– Что он здесь делал прошлой ночью?
– Он не был здесь прошлой ночью! – Камиль в ярости стукнул кулаком по столу так, что остававшиеся на нем две чашки спикировали на пол.
– Врешь! – Теперь уже я не могла успокоиться. – Он скрывался в шкафу в Витькиной комнате. Он потерял там пуговицу. Обычную, не беспокойся. Без микрофильмов. И он оставил шкаф незакрытым, а я всегда закрываю шкафы. И ночью ты ведь не просто так выходил, правда? Наверное, его провожал? И в Пафос мы не просто так ездили.
– Ты видела его в Пафосе? – устало спросил Камиль.
Я кивнула.
– Оля, – Камиль потер лицо, – зачем ты лезешь куда тебя не просят? – Он посмотрел на меня другими глазами. – Ты в самом деле такая идиотка или притворяешься? Ведь это же не игры. А у тебя дети. Ты о них хотя бы думаешь?
– Как раз о них-то я все время и думаю! То их берут в заложники, то… Объясни мне, что происходит? Или не объясняй. Ты можешь мне гарантировать, что с ними и со мной ничего не случится? Ты можешь дать мне слово, поклясться свой умершей матерью, что с нами ничего не случится?
Не в силах больше сдерживаться, я разревелась. Опустила голову на руки. Мои плечи тряслись, меня всю трясло. Камиль встал, обошел стол, обнял меня, поднял, прижал к себе. Я еще больше разрыдалась у него на груди.
– Так можешь или нет? – наконец я подняла на него зареванные глаза.
– Я могу поклясться памятью своей матери, что я сам не буду убивать ни тебя, ни твоих детей.
– А Виталий?
– О, Аллах, да Виталий, наверное, даже не помнит о твоем существовании! Какое ему до тебя дело? У него своих забот полон рот. Он объявлен в розыск в шести странах. Ты-то ему зачем? Тем более твои дети.
– Но почему тогда ты сказал, что ты сам не будешь нас убивать? А другие?
Камиль пробормотал себе под нос какую-то фразу, которую я могла истолковать лишь как не очень лестную характеристику своей особы.
– Ты не понимаешь, что я не могу говорить за других людей? Я могу говорить только за себя. И говорю. Если ты помнишь, есть еще мой отец, твой бывший муж, твоя бывшая свекровь и кое-какие другие люди. Все они вполне могут желать твоей смерти.
– Почему?
– А это ты у них спрашивай, детка. У моего отца, например. Зачем он отправил тебя сюда? Да я вчера чуть дара речи не лишился, когда увидел тебя здесь! Ты что, считаешь его обществом благотворительности? Если он с тобой даже не спал и, судя по твоим словам, не собирается, зачем было на тебя тратиться? Зачем он все это сделал? Оля, ты его плохо знаешь, а я знаю даже слишком хорошо… Ты хоть не подписывала никаких бумаг?
