Рокот - Анна Кондакова
Наверху до сих пор слышался треск фигурок.
– Потерпите, сейчас вам помогут, – попытался успокоить женщину Стас.
Альбина Викторовна дернула головой.
– Ее ненависть рушит границы. Скоро все разрушит… и тогда живые услышат мертвых, все живые услышат мертвых… бесконечный ад… бесконечный… если мертвые выйдут из Башни, город погибнет… – Слабой рукой она расстегнула верхнюю пуговицу на блузе, сдвинула воротник, оголяя бледную кожу на ключице. – Знак. Древний знак. Все мы… кора… кора… кора-а-а…
На коже женщины чуть правее яремной ямки Стас увидел татуировку величиной не больше пятирублевой монеты – круг, внутри которого, прямо по центру, чернела жирная точка.
– Не верь им, не верь мертвым… и не попади в их Башню… – Женщина захрипела, потянула Стаса за воротник, приближая лицо. – Если хочешь свободы, ищи того, кого ты обидел… ищи того… кого… ты обидел…
Она потеряла сознание.
Стас ногой толкнул парадную дверь и вышел из здания с женщиной на руках. На улице он заметил несколько машин «Cкорой помощи». Но первым к нему бросился тот самый мужчина, что пытался задержать его на входе.
– Давай скорее… иди, иди сюда. Что с ней случилось?
Мужчина подхватил Альбину Викторовну на руки, освобождая Стаса от ноши, и забормотал женщине в лицо:
– Альбина? Ты слышишь? Аля? Алечка?
Он понес ее к врачам.
Стас в это время выискивал в толпе Марьяну и Роберта. Заметил их за забором и поспешил туда.
– Ну и вид у тебя. – Роберт протянул Стасу бутылку воды, как только он подошел.
Марьяна с тревогой оглядывала его лицо и молчала, будто опасалась задавать вопросы.
– Как долго меня не было? – спросил Стас, оторвавшись от пластмассового горлышка бутылки и выдыхая, как после пробежки.
Девушка пожала плечами, переглянулась с Робертом.
– Да минуты три. Я даже удивилась, что ты настолько быстро ее нашел. Но ты знаешь, зато за это короткое время я кое-что успела понять: в твою голову загружена программа на самоуничтожение. А мы помогаем тебе самоуничтожиться.
– Понятно. – Стасу ничего не было понятно. Он направился к машине, выдавая на ходу: – Теперь у нас есть мертвая бабушка… какой-то знак… и еще всякая хрень… но это потом. Сначала я хочу послушать радио. Музыку какую-нибудь. Мне надо ощутить реальность, иначе я сойду с ума. Вот прямо сейчас возьму и слечу с катушек.
Стас рухнул в водительское кресло, включил магнитолу, выбрав первую попавшуюся радиостанцию, и под бодрый голос радиоведущего: «…конечно, уверен, что сегодня тот самый понедельник, чтобы привнести в жизнь новые краски…» – прикрыл глаза.
Глава 15
И он… и не он
Лучше всего Роберт Ульянов по прозвищу Удзумаки умел терпеть.
Не разбираться в стратиграфии или геральдике, не определять возраст найденных костей, не писать доклады, не вести архивы – лучше всего он умел терпеть в ожидании финала своих мучений, а те все никак не заканчивались.
Он терпел, когда лишился родителей, терпел, когда дядька оставлял на его теле синяки и унижал, терпел, когда лучший друг смотрел на него как на малодушного слизняка, не способного себя защитить. Терпел, переехав в чужой город, терпел близорукость и обсессивно-компульсивное расстройство личности. Терпел, когда качал косые мышцы живота в «Доминик Фитнес» или набивал рот яичницей вместо хорошего стейка.
Со вчерашнего вечера он терпел еще и чертовщину, связанную с пропавшей тридцать лет назад девочкой, терпел до тошноты, до рези в мозгу ненавистный Леногорск, терпел бывшего друга, который, казалось, повзрослел только внешне.
Платов оставался таким же неуязвимым и жестоким сукиным сыном. Наверняка он, как и раньше, не спешит заводить друзей, а в плане скотства настоящий гений: если ему в голову взбредет идея, неважно какая, то он никому покоя с ней не даст.
Такой он и был, чертов Стас Платов.
А его пассия (ах, нет – знакомая) напоминала Роберту горгону Медузу с картины Караваджо. Тяжелые темные кудри, массивный подбородок, спрятанный под умелым макияжем, и взгляд, от которого каменеет сердце, недоверчивый, пронзающий холодом.
Но, как бы там она ни выглядела, Платов, очевидно, был к ней неравнодушен.
С детства Роберт отличался наблюдательностью и ловил малейшие изменения в настроении собственного дядьки, а значит, и других людей. Поэтому сразу заметил: как только Стас приближался к своей Медузе, его дыхание учащалось, зрачки расширялись, голос становился ломким и нестабильным, появлялась хрипотца. Если бы Роберт мог убедиться на приборах, то с точностью сказал бы, что у Платова наблюдается еще и бурная гальваническая реакция кожи.
Для Роберта все было настолько очевидным, что вызывало зевоту.
Они подъехали к желтому дому с колоннами не проронив ни слова, зато Платов на всю катушку врубил радио. Марьяна требовала убавить звук, но он не реагировал, после чего девушка выключила музыку сама. В ту же секунду Платов включил радио снова, а Марьяна выключила. И так еще два раза.
Роберт сидел на заднем сиденье и терпел. Опять терпел.
Когда радио смолкло окончательно и в машине воцарилась тишина, Платов устало откинулся на спинку сиденья. Роберт заметил, что бледность Стаса не проходит, а становится лишь заметнее. Его лоб на глазах покрывался испариной.
– Приехали, – не сказал, а простонал Платов в потолок салона. – Пойдемте, что ли…
Роберт протиснул широкие плечи меж передних сидений и внимательнее осмотрел лицо друга.
– Дай руку.
– Чего?
Роберт взял Стаса за запястье, прощупывая пульс, и удостоверился: пульс нитевидный, еле различимый.
– Кажется, у тебя сосудистая недостаточность. Низкое артериальное давление, плохое кровоснабжение мозга. Недалеко до обморока.
Стас поморщился.
– Знаешь, Роб, меня всегда бесило, что ты такой дотошный.
– Лучше быть дотошным, чем социопатом, – неожиданно для себя огрызнулся Роберт.
– Социопатом? – В глазах Платова сверкнуло что-то опасное и угрожающее. – Ты про меня сейчас говоришь?
– Среди нас только один социопат. – Роберт уже не мог себя остановить. Внутри сжималась пружина.
– Эй! Может, хватит? – шикнула на них Марьяна, вынула из сумочки зеркало и сунула под нос Стасу. – Тут и без дотошности видно, что ты выглядишь не очень. Глянь.
Увидев перед собой зеркало, Стас отвернулся.
– Убери это адское изобретение.
Девушка покачала головой.
– Ты с нами не пойдешь. – Она перевела взгляд на Роберта. – Мы его с собой не берем, да же, Роб? Пусть он останется в машине.
– По-моему, Марьяна права, – кивнул Роберт с серьезной миной, чтобы дать понять Стасу, что выглядит он, без преувеличения, паршиво. – Посидишь тут, а
