Убийство в лунном свете - Фредерик Браун
Нет, выговориться мне было необходимо, но в Тремонте не было такого жителя. Мне так сильно захотелось повидать дядюшку Эма, что я едва сдержался, чтобы не ринуться прямо в Чикаго на своём «кадиллаке». Было только три часа дня; туда я приехал бы в шесть, и к девяти мы оба были бы снова здесь — как раз чтобы успеть на последний разговор с Эмори.
Но это, как я прекрасно понимал, означало бы просто обойти проблему. Факт остался бы фактом, что я не справился с первым же самостоятельным заданием — и с самим собой в придачу. Полностью выпустил дело из своих рук. Разумеется, мне следовало попытаться выяснить, что произошло с Фоули Армстронгом. Какого чёрта я отнекивался, что будто бы это не моё дело? Кто, в конце концом, обнаружил труп, если не я?
Несомненно, то была работа шерифа, но и я был заинтересован в благополучном разрешении загадки. Может быть — прямо заинтересован; откуда мне было знать, что смерть Фоули каким-либо образом не связана с той задачей, которую поставили передо мной, посылая сюда? Вот именно — поставили передо мной! А что я реально сделал, кроме того что разок поговорил с Эмори да условился поговорить с ним вторично? Да захоти Бен Старлок знать, каким образом я потратил три дна на два интервью — при том что во втором из них не было бы нужды, если бы у меня хватило ума задать нужные вопросы ещё в первый раз, — каково мне будет объясняться? Признать, что я пытался соблазнить шерифову жену?
Тут мои мысли вновь свернули на Молли.
Этот вопрос тоже следовало обдумать, а поскольку выпивка не помогла, я покинул кабачок. Сев в «кадиллак», я повёл машину из города. Непроизвольно я поехал тем же путём, как и с Молли днём раньше. Я даже остановил машину и развернул её в том же самом месте; на этот раз, правда, я не поцеловал Молли и не двинулся в обратный путь, а просто сидел в автомобиле, глубоко задумавшись.
Сердце моё пострадало, но страшного ничего не произошло. Никогда я и не был влюблён в Молли, но в некую воображаемую девушку, которую, как я думал, зовут Молли Кингмэн и которой я придал черты Молли Кингмэн — лицо, фигуру, голос.
Как бы то ни было, а больше я не стану видеться с ней и даже объясняться по телефону. Объяснения теперь только повредят.
Выкинув, таким образом, произошедшее из головы… ну, по меньшей мере разложив по полочкам и пересыпав нафталинными шариками, я тронулся в город. До начала седьмого я убивал время у себя в комнате, составляя отчёты за среду и четверг.
Когда я пришёл к Чарли, миссис Бемисс была уже там.
— Садись, Эд. Я заказала выпить на двоих.
— И что б вы делали, если бы я не пришёл?
— Сама бы всё выпила, что ж ещё! Ну, как? Не раздумал пуститься вечером в путь?
Я покачал головой.
— Гордиться, Каролина, мне нечем, но сейчас уже слишком поздно что-либо предпринимать. Если бы я полагал, будто от меня будет прок, я бы и за свой счёт остался на неделю.
Миссис Бемисс вздохнула.
— Думаю, ты прав. Мне, во всяком случае, от тебя не будет проку — ну, если ты чего-нибудь не нароешь ещё этим вечером. А так — Джек Кингмэн позаботится об остальном. Он не слишком ловок и не блещет умом, но, не исключено, справится. Постепенно. У тебя, правда, есть перед ним одно крупное преимущество.
— Какое же?
Она подалась над столом в мою сторону и понизила голос:
— Ты знаешь, что ты этого не совершал. Кингмэн, я полагаю, воображает, что ты, скорее всего, совершил. Только он сообразил, что коли так, то он не может этого доказать, поскольку не нашёл против тебя никаких улик. И он, по-видимому, даже рад, что ты покидаешь город, поскольку доведись тебе убить ещё кого-то, это случится уже не в Тремонте.
— И уж конечно, — усмехнулась она, — он с ещё большей радостью избавился бы от тебя, прознай только, что ты заигрывал с его женой.
— Вы злая старуха, — ответил я. — Я заигрывал с его дочерью, иначе не стал бы.
— Ладно, оставим. Оставим и убийство тоже. Расскажи мне об Эме Хантере и о той ярмарке, на которой вы оба подвизались.
На этой теме мы и сосредоточились, пока ели. В шесть тридцать миссис Бемисс объявила, что ей пора возвращаться к газетному номеру; работать над ним она собиралась до первого часа, а затем отправляться спать. Я проводил её через улицу, а затем, поскольку мне предстояло убить ещё час, прошёлся по Тремонту, чтобы бросить на него последний и не слишком приязненный взгляд. Я тешил себя надеждой, что мне более не приведётся посещать его, разве что ради миссис Бемисс. Тремонт, думалось мне, навсегда запомнится мне как место, где я совершил сразу несколько глупостей во время своего первого расследования.
Мне даже не было нужды вновь проезжать по городу. Чемодан мой находился в «кадиллаке», и комнату в гостинице я сдал ещё до того, как встретился с миссис Бемисс за ужином.
У меня оставалась одна последняя попытка — последняя встреча с Эмори — чтобы более или менее выправить положение, чтобы мой отчёт для Жюстины не вышел совсем плох. Если мне удастся провести с Эмори три конструктивных часа, то уж по крайней мере за эти три часа из всех трёх дней можно будет гордиться.
Когда я сел в «кадиллак», было всё ещё сравнительно рано, так что я решил покататься. Был прекрасный лунный вечер — полная луна, у горизонта просто огромная, сияла над самыми верхушками деревьев. Затем её заслонила густая тьма располагавшегося вдоль дороги фруктового сада, и я снизил скорость, чтобы всмотреться в темноту под кронами, вновь пытаясь выхватить взглядом ту расплывчатую картину, что я увидал тогда, в среду ночью. Светлый овал лица — но человеческого ли? Или одна лишь игра воображения? Но рык не был одной игрой воображения, в этом-то я был уверен. А уж если допустить, что тот светлый овал мне не привиделся, то располагался он именно на такой высоте от земли, что вполне мог оказаться лицом какого-то стоявшего там человека.
Но больше мне ничего там не привиделось, и я не стал останавливаться. Продолжая ехать, я бросил взгляд на светящуюся панель приборной доски. До девяти оставалось двенадцать минут; торопиться не следовало.
А потому я миновал жилище Эмори
