На гребнях волн - Вендела Вида
– Они пишут: судя по всему, копию написал какой-то начинающий художник, только учившийся рисовать, – говорит он.
Я снова ложусь рано. Сильными пальцами с длинными ногтями мама массирует мне спину, а в соседней комнате – в игровой – сидит с книгой папа и шуршит страницами. Ева все еще живет у подруги. Не припомню, чтобы папа когда-нибудь сидел в этой комнате. Со своей кровати я вижу только его колени и носки. Вижу, как он притоптывает ногой, слышу шорох страниц – и погружаюсь в сон.
* * *
На следующее утро я просыпаюсь раньше обычного. Говорю себе, что правда придает сил. О том, что меня могут выгнать из школы, стараюсь не думать. Отправляюсь на улицу поискать газету и узнать, есть ли там что-нибудь про Марию Фабиолу.
Мои родители не выписывают «Кроникл», так что мне приходится идти по улице и оглядываться по сторонам. В самом начале Эль-Камино-дель-Мар нахожу газету в кустах. Разворачиваю. В глаза бросается заголовок: «ДЕВОЧКА-ПОДРОСТОК ИЗ СИ-КЛИФФА ЗАДУШЕНА – ТЕЛО НАЙДЕНО В ПЭНХЕНДЛЕ». Я падаю на тротуар, беспорядочно шарю взглядом по статье. «Подозреваемых пока нет… смерть Джентл Гордон… «трудный» подросток, брошенный матерью… боролась с наркотической зависимостью… на теле следы борьбы… найдено у качелей…»
Я выпрямляюсь и прочитываю статью от начала и до конца, все еще не веря, что это не обо мне и не о Марии Фабиоле. А потом приходит ужасная мысль: «Разумеется, это Джентл. Кто же еще? Всем нам, остальным, ничего не угрожало. Это могла быть только Джентл». И эти слова звучат во мне нескончаемой мантрой.
Ноги сами несут меня вниз по склону. Я пробегаю мимо дома, где жил музыкант из «Джефферсон Старшип», где качались над океаном качели, поставленные им для дочери, – но нет больше «Джефферсон Старшип», и качелей тоже нет. Бегу мимо дома, где каждый Хеллоуин нам раздают большие батончики «Херши», и мимо дома, где жил Великий Картер, а теперь его снимает президент какого-то банка. Мимо дома, где живет одна наша одноклассница: у нее как-то раз загорелись волосы, когда она тушила свечки на деньрожденном торте. Мимо дома с башенкой, откуда я одно время забирала газеты. Мимо дома, где хозяйка ездит на кресле-коляске – а что с ней случилось, мы так и не знаем. Мимо моего собственного дома – вот он, справа, такой маленький на фоне прочих. Отворачиваюсь от него и бегу дальше.
Мимо пальм, мимо садовников с их граблями и ревущими листодувками. Обливаясь потом, дрожа от холодного тумана – бегу на Чайна-Бич. По-лошадиному цокая подошвами, сбегаю вниз по девяноста трем ступеням. В это пасмурное утро пляж пуст. Оказавшись на песке, сбрасываю туфли и гольфы. Бегу к кромке воды, и холодный океан лижет мне ноги. Чувствую, что лицо у меня мокрое – от тумана, от пота, от слез. Я стою там, на краю океана, и слушаю его шумное дыхание. А потом океан отступает – и уносит с собой все из моего детства: и фарфоровых кукол, и балетные пуанты, и билеты на концерт, сложенные буквой V, и все мои маленькие драгоценности. И длинные-длинные качели.
2019
Нам уже под пятьдесят, и улицы Си-Клиффа больше не принадлежат нам. Дома, огибающие залив, относятся к новому Сан-Франциско – городу высоких технологий и заграничных покупателей, что, как рассказывают у нас, покупают дома, не посмотрев, и платят наличными. Таблички «ПРОДАЕТСЯ» быстро исчезают, но шторы по-прежнему задернуты, и подъезды к домам пусты. Поколение наших родителей жалуется, что из-за этих новых богачей наш район не узнать; мы, вместе со всем прочим миром, только закатываем глаза.
Венчурные капиталисты овладели Пасифик-Хайтс. Молодые программисты заселили Хейес-Вэлли, Мишн-Бэй и Потреро-Хилл – районы, ближайшие к шоссе, из которых легко добраться до Кремниевой долины. Но директора и владельцы компаний живут в Си-Клиффе, где по-прежнему тихо, и ничто не заслоняет вид на Золотые Ворота. Си-Клифф – для уединения, для тех, кто хочет скрыться от чужих глаз. Разумеется, теперь район превратился в крепость: повсюду стальные ворота и камеры.
Но кухни здесь слишком маленькие. Первооткрыватели Кремниевой Долины хотят кухни побольше, потолки повыше, хотят шкафы и окна во всю стену, и в их новых домах в Си-Клиффе идет нескончаемый ремонт. С крыши до фундамента дома закатаны в белый пластик – быть может, чтобы скрыть расположение потайных выходов и убежищ? – и бесконечный визг дрелей и стук молотков гонит рев сирен, и рокот прибоя, и прочие звуки нашего детства.
Дома в Си-Клиффе больше не принадлежат нашим родителям: родители умерли или, смирившись, нашли себе жилье поскромнее. И сами мы больше здесь не живем. Никто из нас, выросших здесь, да и почти в любом другом районе Сан-Франциско, больше не может себе позволить жить там, где вырос, да обычно и не хочет.
Исчезновения девочек в Си-Клиффе вошли в местные предания. Тому, что происходило тогда, газеты присвоили название «Пропавшие из Си-Клиффа», и этот броский ярлык прижился. До эпохи интернета мне удавалось по большей части оставаться анонимной: встретив меня, очень немногие понимали, что я и есть одна из тех пропавших девочек. Из «Спрэгг» меня выставили, и я поступила в старшую школу Гранта, где училась Джентл. Порой на перемене казалось, что она проходит мимо – и я бросалась за ней следом, но, разумеется, это всякий раз оказывалась не она. В «Гранте» я нашла новых друзей, спокойных и надежных, и четыре года там протекли незаметно. В университете Санта-Крус открыла для себя Фернандо Пессоа и пошла на португальское отделение. Еще одна отговорка, чтобы не учить шведский, говорила мама. Может, она и была права.
Замуж я вышла рано (он был мой ровесник, третьекурсник из Сан-Диего), и уже в медовый месяц мы оба поняли, что сделали это зря. Несколько месяцев планировали скромную свадьбу в съемной берлоге к северу от Сан-Франциско. Но, стоило разъехаться родным и друзьям, мы скоро обнаружили, что говорить нам не о чем. День за днем обедали и ужинали за одним и тем же шатким столиком в одной и той же панельной квартирке с видом на океан. Всего за несколько дней превратились в одну из тех пар, что сидят друг напротив друга и молча жуют. И обоим быстро надоело слушать, как жует другой.
После развода мне было стыдно. Такой же стыд я чувствовала за события последнего года в «Спрэгг»: фальшивое исчезновение, исключение из школы. Сколько ошибок совершила – да еще и у всех на глазах! География Калифорнии оказалась так тесно сплетена с моим прошлым, так
