Вячеслав Килеса - Детективное агенство «Аргус» [сборник]
— Отвечу притчей: у распутного, жадного богача работал дворник, — настолько бедный, что даже жены не имел. Зато у него была Библия, при чтении которой дворник радовался своему грядущему блаженству в раю и адским мукам хозяина… Заболел бедняк и скончался. Сидит в чистилище, смотрит: а рядом хозяин. Возликовал бедняк. Тут ангел входит, объявляет божье решение: «Бедняка — в ад, богача — в рай!» «Почему?» — закричал бедняк. «Богач перед смертью вызвал священника, покаялся и получил отпущение грехов, — объясняет ангел. — А у тебя на священника денег не хватило». «Это несправедливо!» — возмутился бедняк. «Где в Библии ты видел слово «справедливость»? — спрашивает ангел. — У нас, как и на Земле, все по закону. Проваливай в ад!».
— Что мне делать? — закусив губу, спросила Улагина.
— Рассказать о сундучке. Пора понять, что сами с этим делом не справитесь.
— Хорошо, — Улагина прижала тонкие пальцы к вискам. — Моя бабушка была у деда второй женой, первая осталась в России, — не знаю, почему. Дед женился на бабушке в Албании: он там во главе казачьего отряда участвовал в государственном перевороте и захвате власти Зогу в Тиране, благодаря чему получил албанское гражданство и солидную должность в армии. Мать рассказывала, что выросла в доме с достатком и получила хорошее образование. Когда началась вторая мировая война, ситуация в Албании ухудшилась и дед купил дом в Марселе, отправив туда маму и бабушку. С тех пор они видели деда редко, наездами. В конце войны дед перебрался в Югославию, потом — во Францию, где и умер. После него осталось много вещей, в том числе старинная шкатулка. Мама удачно вышла замуж, я у нее — единственная дочь. Училась в Марселе, потом окончила Парижский университет. Внезапно умирают отец и бабушка, я вернулась в Марсель, стала работать в лицее, увлеклась геокэшингом. Год назад, роясь в старых вещах, обнаружила в шкатулке тайник, а в нем: письмо деда Врангелю и опись драгоценностей, составленная чекистами и находившуюся, вероятно, в сундучке, захваченном у красных в августе 1920 года в станице Брюховецкой.
Взяв «Записки», Улагина вынула из обложек пожелтевшие листы бумаги и передала Вилкину. На трех листах перечислялись золотые и драгоценные изделия: опись была скреплена печатью и подписями чекистов. Исписанный большими ровными буквами четвертый лист содержал следующий текст:
"Ваше высокопревосходительство!
Петр Николаевич!
Понимаю, что мне нет оправданий, и не хочу оправдываться. Ваши слова при последнем нашем свидании каждый день жгут мое сердце, — и только мне известно, насколько они справедливы.
Этот сундучок с драгоценностями, отбитый у чекистов, в тайну которого, кроме меня, посвящены два человека… Мне показалось это ниспосланным Богом подарком, выпадающей раз в жизни удачей… И я не пошел на Екатеринодар, испугавшись риска и случайностей войны. Я понимал, что Белое движение обречено, а на чужбине каждый будет выживать в одиночку.
Вы напомнили мне о чести Воина. По этой и по иным причинам я оставил сундучок Иоанно — Златоустовской земле, поручив охранять его человеку, близкому мне только местом рождения.
Дальнейшую судьбу военного трофея решать Вам.
Список драгоценностей прилагаю.
Остаюсь преданный Вам генерал — лейтенант С. Г. Улагай.
31 октября 1924 года".
— Вот как! — задумчиво протянул Вилкин, прочитав письмо.
— А что дальше?
— Находка оказалась неожиданностью: о сундучке дед никогда не упоминал. Я и мама предположили, что, уплывая в сентябре 1920 года пароходом из Ялты, дед оставил где— то или у кого — то сундучок с драгоценностями. Вероятно, в 1924 году дед собрался передать сокровище Врангелю, но передумал, и письмо отправлено не было. Его можно понять: публичное признание в краже опозорило бы не только деда, но и семью.
— Мы долго не знали, как поступить, — продолжала Улагина. — Сокровище принадлежало умершим людям несуществующего государства: захваченные в России, драгоценности хранились в Украине. И мы решили, что имеем на них полное право: в крайнем случае, моральное.
— Разве что моральное, — буркнул Вилкин. — Нынешняя власть, прослышав о сундучке, мгновенно его отнимет, и даже полагающиеся двадцать процентов вряд ли получите. Откуда узнали о кладе Заторин и Коноводов?
— От нашей горничной: она дальняя родственница Заторина. Я и мама слишком много болтали.
— Женщины умеют хранить тайну: но сообща, — согласился Вилкин. Подозвав официанта, он оплатил счет и повез Улагину в пансионат.
— Ждите в номере: вам позвонят Домье или Заторин и сообщат о несчастном случае с Коноводовым, — инструктировал сыщик Улагину. — Сделайте вид, что впервые слышите о взрыве. Поезжайте с ними в больницу к раненому. Будьте готовы к тому, что Заторин и Коноводов, угрожая заявлением в милицию, потребуют у вас половину сокровищ. Соглашайтесь. А я займусь нашими делами.
Провожая глазами удаляющийся «Фольксваген», Надежда вспоминала мамины слова: «Счастье женщины начинается с того, что мужчина перекладывает на свои плечи ее ношу», и думала о непонятном человеке по имени «Валерий Вилкин».
Обедать компаньонку сыщик привез на набережную, в кафе «Челентано».
— Здесь вкусное пиво: в такой жаркий день его обязательно надо попробовать, — объявил он, подзывая официанта. — Поведайте о своих успехах.
— Вы оказались правы, — усмехнулась Улагина. — Отправив Домье, — который то и дело подозрительно на меня косился,
— Заторин и Коноводов пригрозили оставить меня в здешней тюрьме, если я не отдам им шестьдесят шесть процентов сокровищ. После торга согласились на половину. А чем обрадуете вы?
— Я нашел того, кому ваш дед поручил хранить сундучок,
— улыбнулся сыщик.
— Не может быть! — подскочила Улагина. — Как вам это удалось? Когда нас познакомите? Наверное, это очень старый человек?
— Всему свое время, — веско произнес сышик. — Успеете наобниматься с дедовским сундучком. Меня Домье тревожит. Он наверняка послал в газеты восторженную реляцию о ранении геокэшера и теперь очень кстати будет ваш арест, о котором в массовой печати аршинными буквами напишут: «В погоне за призом «Ситоэна» участники готовы на преступления!» Вы над головоломкой не размышляли?
— Нет, — созналась Улагина. — Не до того было. Но…
Надежда задумалась:
— Вчера во время ужина произнесли фразу, — не помню, какую, — объяснившую все. Но ваши пьяные выкрики увели мысли в сторону… Вы часто такой запойный?
— Только в компании красивой женщины, — галантно ответил Вилкин, морща лоб. — Вы правы: что — то было… Но что?
Послеобеденное время компаньонов заняли экскурсии в Ливадийский и Воронцовский дворец. Когда вернулись в пансионат, сыщик предупредил Улагину, что встретятся они только утром, высадил ее из машины и уехал по своим загадочным делам.
Погуляв по парку, Надежда заскучала. В последние дни она привыкла к опеке, к тому, что рядом находится озабоченный ее расположением мужчина, — и когда Домье, позвонив, предложил вместе поужинать, она с удовольствием приняла приглашение.
Зайдя утром в номер Улагиной, сыщик весело спросил:
— Как отдохнули, многоуважаемая компаньонка? Не скучали без меня?
— Пыталась, но не получилось! — лукаво ответила Улагина. — Домье постарался: угощал ужином — в «Белом льве».
— Так, — посуровел лицом сыщик. — Простите за хамский вопрос: после ужина он заходил в ваш номер?
— Вопрос действительно наглый, — сухо произнесла Улагина. — Удовлетворю ваше нескромное любопытство: полчаса мы здесь провели — пили чай. Не забывайте: Домье
— джентльмен!
— И в руках у этого джентльмена был, как всегда, небольшой коричневый «дипломат». И минут на пять, выполняя его пустяковую просьбу что — то принести, вы выходили из номера. Правильно?
— Да. Ну и что? — зло воскликнула Улагина, думая о том, что разбаловала сыщика и не указать ли ему на дверь. — Неужели вы думаете, что я поверила тем басням, что вы сочинили о Домье?!
— Младенец в джунглях, — пробормотал Вилкин и вдруг, открыв гардероб, ринулся его осматривать. Задумался, рыская глазами по комнате, заглянул под кровать, в тумбочку для телевизора…
— Как вы смеете! — подняла крик Улагина и запнулась, увидев, как сыщик вынимает из тумбочки и укладывает в пустой пакет шприц, флакончик с жидкостью и нечто, напоминающее кусок мыла.
— Что это? — удивленно спросила Надежда.
— Презент господина Домье: шприц, цианид, взрывчатка… Миниатюрный набор диверсантки Улагиной, — объяснил сыщик, направляясь к выходу. — Запомните: я зашел предупредить, что уезжаю по делам. Из номера ничего не уносил и ничего здесь не искал. Ясно?
— Да! — покорно ответила Улагина, с ужасом глядя на исчезающий за дверью пакет.
