Валерий Тимофеев - Роман О Придурках
— И вам тоже, — защитился от очередного возможного нападения Леха.
— Проценты к плану дает! — пояснил для особо тупых профессор. — Не перебивайте, агент Леха. Я так думаю: не для того я вас в ученые готовлю, чтобы потом, когда ваши мелкие пакости раскроются и перерастут в крупные скандалы, краснеть за вас! Пора, юные мои други, серьезным делом заняться.
— Бабушек через дороги переводить? — спросила сердобольная Наташа.
— Нет, в почетные доноры, — пожелал напоить всех своей разбавленной детскими излишествами кровью Васька.
— А вот и не угадали, — заелозил на стуле профессор. — Будем мы с вами коллективно П-та брать…
— В долю? — испугался за свой карман немного жадный Леха.
— Президента чего? Банка? — загорелся охочий до чужих кредитов Васька.
— Концерна? — предположила практичная английская подданная.
— Солнечной Башкирии? — сделала вид, что угадала направление поиска Юлька.
— На кой он нам сдался! Бери выше!
Стали брать выше. У кого на кого фантазии хватило.
— Росэнерго?
— У меня на него аллергия! Еще выше!
— Буша?
— Тьфу на тебя. Его нам ни в жисть не достать.
Устал профессор слушать, подсказать решил.
— Нашего, российского, который летчик, с самолета на горных лыжах и сразу на татами.
— Было бы что стоящее, — разочарованно молвила вторая ровно половина зааспирантуреных агентов женского пола.
— А на фига он нам? — выразила непонимание ровно половина заагентуреных аспирантов мужского пола.
— Возьмем и в подземелье его, в подземелье! — раскололся профессор.
Лосев-Рогатов мерил со своей колокольни. В его маленьком на свободолюбие сознании как-то не помещались такие вольные мысли. П-та великой державы не уважать? 'На фига'! 'Было бы что стоящее'! Как язык в узел от таких слов не завязался, в трубочку не свернулся! Еще недавно, он знает! за такие мысли первую ровно половину бы к пожизненному, а вторую в психушку, на полное государственное довольствие и личное от крепких уколов во все уколительные мягкости удовольствие. Но… приходится делать смиренную мину, придумывать доводы, чтобы убедить эти осколки гнилого во многих местах капитализма пойти на поводу у любимого профессора, идущего на поводу товарища майора и всей родной заботливой кагэбэ.
— А для чего? — разочарованию аспирантов не было предела.
— Мне по блату, специально для такого случая, дали четыре новых темы. Точнее, тема одна, но каждому из четверых ее по-своему разрабатывать. Кто хорошо сделает, тому без защиты ученую степень присвоят.
— Посмертно? — спрятала тонкий нос в лохматую бороду профессора любимая Юлька.
— Чего уж сразу посмертно? — испугался опасной догадливости аспирантов профессор. — Мы же по заданию, не самодеятельностью тут… Вам и на родине этот подвиг зачтется.
— Что за тема такая золотая?
- 'Если бы я встретил П-та России, я бы показал ему!..' Такая вот скользкая тема.
— Это для мальчиков, — разочарованно всплакнула Наташка.
— Ну что вы цепляетесь, — взмолился профессор. — Для вас немного подкорректируем. 'Я показала бы ему!' — так пойдет?
— Пойдет! Нам есть что показать!
— Ну, я вижу, тема уже нравится?
— Сколько листов?
— Каких листов?
— Ну, это, диссертации, чтобы без защиты сразу присвоили?
Этого профессору в кагэбэ не сказали. Как-то упустили из виду, знать, программу действий разрабатывали, равняя исполнителей по себе, без учета высокого интеллектуального уровня подопечных. А они мало что аспиранты, у каждого за плечами еще и разные шпионско-агентурные высшие образования и огородные университеты. Пришлось профессору брать ответственность на себя.
— По два, — сказал и понял, мало сказал, не поверят, заподозрят неладное. Пришлось добавлять. — Печатных, — это уже более весомо, но не совсем понятно. — Условно, — вот теперь в самую точку, без подозрений: работа не покажется легкой, а диссертация незаслуженной. — Каждому!
— Сделаем, — легко согласились заранее согласные аспиранты.
— Но… действовать по строго утвержденному плану! — У профессора, оказывается, каждый шаг давно наперед расписан. Достал он заначку: кагэбэшные круглые квадратики и доходчиво план операции пересказал. — Смотреть сюда, на глупости не отвлекаться, повторять не буду! — И, когда агенты окружили его плотным кольцом и приготовились требовать добровольной сдачи на милость победителя, сразу безоговорочно признался. — П-т покатится на лыжах с этой вот горы…
— В июле месяце?
— В июле месяце! А что такого?
— На лыжах?
— Ну не на коньках же! Коньки — не его профиль.
— По траве?
— На лыжах по траве? — переспросил профессор и удивился, а почему он сам не удивился, когда товарищ майор ему этот план обсказывал.
— Ну, чего пристали к человеку? — вступилась немного сердобольная, а много самоосведомленная из всех Юлька. — У него будут специальные лыжи. А снег ему уже заказали, искусственный. Но очень холодный и скользкий.
— Да-да, правильно, спасибо, агент Юлька, снег заказали, — вспомнил профессор скороговорку товарища майора. — Для П-та, если надо и мороз закажут. И сосульки.
— Это меняет дело, — со сталинской интонацией в голосе принял доводы Леха. — Продолжайте, профессор. Мы вас все еще пока слушаем.
— Покатится он с горы, а на повороте мы указатель перевернем. Он собьется с курса, заблудится, не по той дороге и прямо к нам…
— В лапы?
— В избушку. Мы его хлебом-солью, Наташа вон с Юлей в национальных одеждах…
— Английской и афганской?
— Сначала в русской и башкирской! Встретят, в дом к столу пригласят.
— А в подземелье когда?
— Здрасте вам! — обиделся тупости своих подопечных профессор. — А это мы что, по-вашему, сделали? Хиханьки? Табличку как надо перевернули и где надо встретили. Считайте, это мы его так с пути правильного свернули и к нам на огонек завернули. Просто и без лишнего шума, — намекнул он, но люди были нерусские, тонкого намека не поняли. — Он наш. Как вроде бы гость. Тут мы ему и покажем!
— Наручники? Пистолеты? — обрадовался кровожадный Леха.
— Калькуляцию затрат? — это практичная Наташа.
— Темы ваших диссертаций! Ваши пожелания П-ту, ну, одним словом, ульти-маты.
— Ультиматумы, — поправил шибко грамотный Васька.
— И их тоже, — согласился профессор.
— А прятаться куда?
— От кого прятаться?
— П-та с горы не дождутся, искать кинутся. У него охраны как собак нерезаных. На них одних пуль надо, я посчитал, здоровые, сволочи, с первого попадания не свалишь, — если по три на брата, да с учетом промахов и осечек — две тонны семь с половиной килограммов и еще одна.
— А если помощь вовремя подоспеет?
— Все предусмотрено, молодые люди. Думаете, раз профессор, то совсем никуда не годится?
— Иногда ничего, — похвалила Наташка.
— У нас 'избушка не лубяная, а ледяная'. Читали такую сказку? Помните, как события разворачивались? Пришло лето, избушка и растаяла.
— А мы где?
— И мы растаяли. Только не насовсем, мы вместе с избушкой под землю провалились, а над нами лес колышется. И с собаками не найдут.
— Точно, как в сказке.
— А кто не верит, — посмотрел профессор прищуренным глазом на Леху, — утром на репетицию поедет. Будем объект у строителей принимать и рекогносцировку на месте делать. Чтобы потом без сучков и всякой другой чепухи.
— И на сколько дней мы его… это…
— В баньке попарим, в лес по грибы сводим, девочки как-нибудь поразвлекают, мужчина он видный, спортивный. А домой запросится, держать силком не будем. Нехай валит в свой скучный Кремль. Но это потом, когда время придет. А пока, три дня вам на подготовку и составление этих, которые ульти… ну вы поняли.
НА ВСЯКУЮ ХИТРУЮ…
Откуда было знать профессору, что его аспирантам времени на подготовку не требуется. Они давно ее, подготовку, провели, правда, на свой, ни профессору, ни товарищу майору неподотчетный манер.
Как вы думаете, зачем было делать Лосева-Рогатова пяти-рожденным?
Когда Васька завербовал в свои агенты Леху, Леха уговорил Наташку, Наташка Ваську, а все вместе попались в тонко сплетенные сети Юльке, аспиранты поняли — для успешной работы в тылу им не хватает пары придурков местного разлива. Посовещались и выбрали на эту должность первым номером любимого профессора. Здраво рассудили — нет такого профессора, который не мечтал бы переспать со своей юной аспиранткой. Медовая ловушка действует безотказно не только на приспешников развращенного капитализмом строя. Пока профессор проделывал трудный путь от непослушной специально изготовленной застежки лифчика до ажурных колготок, пропитанных специальным возбуждающим запахом, он уже был согласным. А потом в его голове зародилась крамольная мысль: сдаться добровольно и чистосердечно родной КГБ. Он думал, что мысль эта — одна из немногих своя, но, как всегда, заблуждался. Ему, уморенному неравной, в смысле возраста и физических сил, борьбой, сон приснился. Кто-то на ухо нашептал. Он сейчас и не вспомнит — кто? Юлька или Наташка?
