Елена Гайворонская - Пепел звезд
– Первый, но не последний. Я тоже счастлив. Нереально. Фантастически. Как не бывает!
– Я хочу услышать, как бьют Куранты. Там, с улицы.
– Ты же боишься высоты.
– Рядом с тобой – нет.
Они вышли на лоджию. Крепко вцепившись в руку Дмитрия, Лена чуть высунулась наружу.
– Я слышу, слышу!
И, вправду, до них донеслось отчетливое: «Бомм! Бомм!»
Возможно, это был включенный в соседней комнате телевизор. Или звуки и впрямь донес бродяга-ветер, кто знает? Да и какое это имело значение, когда по Земле робкими, неуклюжими шажками ступал самый настоящий Новый год…
– С Новым годом, любимая, – сказал Дмитрий.
– С Новым счастьем…
Их бокалы и губы соединились.
– Значит, ты выйдешь замуж?
– Еще не решила.
– Все приличные девушки в твоем возрасте давно замужем.
– Я за них рада, – сказала Ада, – Ты не возражаешь, мама, если все проблемы мы обсудим после? А еще лучше, оставим их в старом году. А сейчас просто встретим Новый?
В закрытом темно-синем, в мелкую клеточку, платье от Сони Рикель Ада выглядела просто и вместе с тем изысканно.
– Почему ты не можешь быть, как все? – упрямо спросила мать, – почему?
– Потому, что я – личность. Нет понятия «все», каждый индивидуален по-своему. Только проще этого не замечать. Тебе это не приходило в голову, мама? Может, я лучшая? По крайней мере, в своей работе. Даже если она не всем нравится. Давай, я налью шампанское. Сейчас начнут бить Куранты.
Мать на секунду замешкалась, потом, вздохнув, произнесла:
– Хорошо, дочка.
– Ну что, дорогие россияне, – весьма похоже изрек Антон, – разрешите начать празднование Нового года. Выпьем за…
Раздался треск. Все трое обернулись и тотчас отпрыгнули в разные стороны, расплескивая пузырящееся шампанское из бокалов.
Дробя изысканные яства в мелкое крошево винегрета, прямо на праздничный стол рухнула красавица-елка.
Часть IV
Глава 1
Праздники хороши тем, что в них не обязательно работать.
С утра Марина наслаждалась жизнью – поплескалась в бассейне, посидела в сауне с маской на лице. Это оказалось кстати: ближе к обеду позвонил Антон, сказал, что заказал на вечер столик в ресторане, отметить грядущее Рождество. Замечательно! На днях Марина приобрела после показа новой коллекции сногсшибательное платье, строгое и сексуальное одновременно. Ему должно понравиться! Вот только волосы… Жесткие, непослушные, с упрямым, как у хозяйки, норовом, они постоянно создавали проблемы. С ними мог справиться один Семен – классный мастер из салона, куда бегали наводить красоту все «Звездочки». Бедолага! Для него-то праздники были самыми тяжелыми трудовыми
буднями.
Марина сперва хотела вызвать Семена на дом, но передумала. Какой смысл торчать целый день в этом каменном мешке? Проще приехать самой, а, заодно прогуляться по центру, перекусить что-нибудь в ожидании вечера… Поэтому, позвонив в салон и предупредив о визите, она вызвала шофера – неохота было портить настроение необходимостью торчать за рулем, таращась на дорожные знаки, светофоры и злобных водителей, – и, запрыгнув в кишку-лимузин, с удовольствием откинулась на кожаном диванчике, уютно вытянув ноги.
Семен был настоящим кудесником. Когда он колдовал над волосами, они казались живыми.
– Ты здорово изменилась в последнее время.
– Надеюсь, к лучшему? – она радостно рассмеялась. Конечно, она знала об этом. Да, она стала мягче, женственней, сексуальней. И дело вовсе не в появившихся деньгах. А в том безграничном ощущении счастья, которое она уже почти неделю носила в себе как талисман.
– Спасибо, Семен. Ты просто волшебник, – Марина кокетливо покрутилась перед зеркалом.
– Куда-то идешь?
– На свидание.
– Кто счастливчик?
«Мой муж!» – Хотелось крикнуть ей на весь свет.
– Мужчина.
– И когда же свадьба? Ты будешь ослепительна в белом.
– Я буду в черном, – отшутилась Марина.
– У тебя телефон звонит?
– Кажется, да. – В крохотную сумочку она умудрялась впихивать кошелёк, мобильник, пудреницу и массу прочих полезных вещей.
– Алло. Это я. Что?!
Маленькая серая трубка выпала из руки молодой женщины, гулко ударившись о пол. Марина покачнулась и, обведя встревожившихся парикмахеров помертвевшим туманным взглядом, сделав два неверных шага, сломанной куклой рухнула следом.
Покуривая и позевывая, Фролов торчал у входа в Лефортовский морг. «Элитный, блин! Кругом ковры. У работников – торжественно-скорбные лица. Никаких тебе „Вась, с пятой полки“, лазаний родственников по холодильнику – „Ну, где тут твой?“ Компьютер. На мониторе – лица прибывших в последнее пристанище – профиль, анфас. Простым смертным, извините за каламбур, чтобы сюда попасть, нужно загнуться именно в микрорайоне Лефортово. Не дальше. А вот „крутых“ всех мастей и рангов пачками везут. Потому и контингент особый, сплошь „огнестрельные“. Вот и сегодня одного привезли. Криминальный авторитет. В Чечне, на которой он „бабки“ свои отмывал, пацанов с „огнестрельными“, как собак, в общую яму сбрасывали. А этого на руках через весь город понесут. Много, значит, отмыть успел. От крови. Теперь и сам замарался. Ничего. Червям наплевать, насколько ты был крут. Любого сожрут за милую душу… Ща этого „опознают“ – и в ЦКБ. Там дружок его еще дышит. А на кой ляд Фролов ему нужен? Сплошные формальности. Галочку поставить. „Опознание“!
Да его уж все по разу опознали. Громов Антон. Кличка – Гром. Список судимостей – как речь Брежнева. По размеру. Вон, лимузин белый тащится. Наверно, его баба…»
Поток сознания Фролова прервался и заглох.
– ВЫ?
«Строгая сероглазая шатенка в кипенно-белом халатике… Таким сейчас было ее лицо. И взгляд… из ночного кошмара. Зачем он выбрал эту работу?!»
– Я – Марина. Мне сказали, здесь мой муж, Антон Громов…
– Пройдемте.
Он вспоминал ее. Иногда. Даже чаще. Думал, что неплохо было бы встретиться. Но не так…
Работник морга защелкал по клавишам компьютера.
– Этот?
Марина тупо вглядывалась в лицо на экране.
– Покажите мне его.
– Простите?
– Я хочу его видеть. – Ее голос взвивался и опадал. – Я что, не имею права видеть своего мужа?
– Вы хотите взглянуть на тело?
Ее лицо исказила гримаса отчаяния. Правый уголок рта дернулся вбок.
– Отведите ее туда! – рявкнул на работника Фролов.
Почему-то ему было невыносимо ощущать боль этой женщины.
В помещении пахло карболкой. И чем-то еще. Она забыла название. о запах был знаком. Так пахнет облагороженная смерть.
Железные ящики. Как в камере хранения. Работник выдвинул один.
– Вот.
Она не могла заставить себя взглянуть. «Господи, пусть это будет не он.»
– Смотрите.
Это был он. Ее Антон. Такой, как всегда. Только очень бледный. И губы почти черные. А светлая рубашка – они вместе ее покупали – на груди была красновато-бурой…
Она сказала:
– Оставьте нас одних. Пожалуйста.
Работник, пожав плечами, вышел.
Марина взяла мужа за руку. Она была ледяной.
– Вставай, Антон, пойдем домой. Здесь собачий холод.
Он не ответил. Он был мертв. И тогда она поняла: Бога нет.
Его нет, и не было никогда. Потому что иначе он бы не позволил выбросить ее двадцать пять лет назад как мусор на помойку бессмысленной и жестокой фантасмагории под названием «Жизнь». И не стал бы забирать подряд всех, кого она любила: Вику, Юльку… И теперь не оставил бы наедине с железным ящиком, в который сколько ни бейся головой, все равно не получишь ответа на разрывающее мозг: «За что?!»
Сзади дипломатично кашлянул работник морга.
– У нас есть успокоительное.
– Не нужно.
– Вашего мужа надо привести в порядок, подгримировать…
– Я сама.
Он вытаращил глазенки: – Не положено.
Она это уже слышала. Однажды. «Холеная рука, срывающая цепочку с тонкой шейки изуродованного ребенка…» Теперь ей есть, чем заплатить. Марина достала стодолларовую бумажку – ключ, отпирающий любые двери. А когда их много, то можно все. Кроме одного – воскресить из мертвых.
– Принесите все необходимое. Новое. Я врач-косметолог. Все сделаю сама. Вот только выйду, покурю и вернусь. Не трогайте его.
Дневной свет ударил по глазам. Она достала сигарету, но никак не могла найти зажигалку. Подошел рыжеволосый капитан, молча протянул свою.
Она сказала:
– Спасибо. Ему было больно?
– Нет, – соврал Фролов.
– Как ЭТО произошло?
– Их расстреляли из автомата в упор…
– Их?
– Вашего мужа и Аркадия Гриневича.
– Профессор тоже…
– Вы его знаете?
– Да.
– Ему повезло.
– Значит, он жив. Где он?
– Я не имею права этого говорить.
– А киллер?
– Скрылся.
– Конечно…
Ее лицо снова дернулось вбок. По щеке ленивой влажной лентой сползала капля. Редкие снежинки падали на эффектную прическу. Умело подведенные губы судорожно цеплялись за сигарету. Она казалась совсем девчонкой. Маленькой, хрупкой. Что связывало ее с человеком, стывшим сейчас за дверьми Лефортовского морга?
