Юлия Алейникова - Божья кара
Глава 22
– А теперь давайте послушаем врача психотерапевта, который пытался помочь Анне в самый тяжелый период ее жизни, – едва заметно сощурившись и прикладывая невероятные усилия, чтобы скрыть захлестнувшее ее волнение, проговорила Женя.
Первая ее авторская программа была в эфире! В прямом эфире! В студии сидели зрители, на площадке, оформленной без особой оригинальности, в стиле «Пусть говорят», приглашенные гости. Началась передача с интервью Полины. В абсолютной тишине. Ее финальная истерика повергла в шок, а затем был рассказ Людмилы Сазоновой о покойной сестре, Нины Смоловой – о липовой беременности, и бывшей администраторши Полининой клиники Натальи Вингаватовой. А затем интервью с самой Галиной Борисовной Васильевой, милой и ласковой, которая с привычной очаровывающей добротой рассказывала о своей работе. Это интервью организовала Женя, сказав Васильевой, что подруга, работающая на телевидении, готовит программу о новых частных городских клиниках и специалистах, в них работающих, и хочет взять интервью у Васильевой. Та с радостью согласилась. Вот это самое сладкое интервью и увидели зрители после надрывной истории Полины. Студия загудела. Начались бурные дебаты. Шквалом шли звонки в студию. А потом Женя виртуозно вывела присутствующих гостей на сюжет с Аней Лосевой, предложив на ее примере рассмотреть путь успешной молодой женщины к трагической преждевременной смерти.
Женя стояла посреди студии в черном мужском смокинге и белой строгой сорочке, в элегантных туфлях на шпильке. Над ней два часа трудились опытные стилисты, она чувствовала себя всемогущей королевой, примадонной, выступающей на престижной сцене. Она была свободна, раскована, уверена в себе. Все камеры в студии были обращены в этот миг на нее, и все гости и зрители следили за ней, как за дирижером, который движением легкой палочки заставляет звуки множества разных инструментов сливаться в мелодию, звучать единой песней. Так и она слова, мысли и чувства различных людей сплетала в единый узор, расставляла акценты, направляя эмоции тысяч зрителей у экранов и десятков зрителей в студии в нужное русло. То поднимая бурю, то усмиряя волны чужих чувств и мыслей, полностью подчинив себе это действо, этот спектакль, освоив мгновенно волшебство быть властителем чужих дум. Женя была на вершине. Блаженства, успеха, восторга. А теперь она еще и поможет восторжествовать истине, мгновенно уничтожив людей, игравших чужими жизнями.
Она обернулась к сидящему на желтом кожаном диване человеку в дорогом костюме, очках в модной оправе, такому респектабельному, располагающему, доброжелательному, мудрому, с незапятнанной репутацией и безупречным прошлым.
– Рудольф Борисович, расскажите нам, как вы познакомились с Анной, и были ли шансы спасти ее, удержать от рокового шага? – проговорила Женя, отступая к краю площадки, словно давая больше пространства своему значительному гостю.
– Гм, – прокашлявшись, он слегка склонил голову на грудь, словно отдавая дань памяти погибшей пациентки, а потом, грустно взглянув на Женю, заговорил: – К сожалению, врачи не всегда могут спасти пациента. И это случается не только с хирургами, – значимо, весомо произнес Рудольф Борисович. – Аня обратилась к нам в очень тяжелом состоянии. Тут я должен отметить удивительное внимание, заботу, проявленные присутствующей здесь Аллой Дмитриевной к судьбе своей подчиненной. Она направила Аню в нашу клинику. Насколько я знаю, буквально настояла на ее визите. И не ее вина, что это случилось слишком поздно. – При этих словах сидящая напротив психотерапевта Субботина расправила грудную клетку, сглотнула переполнившие ее чувства и с достоинством, благодарно кивнула говорившему. – Возможно, если бы мы проявляли больше участия к окружающим нас людям, многих трагедий удалось бы избежать. Но, увы, не этой.
Рудольф Борисович сделал коротенькую, значительную паузу и продолжил:
– Аня была натурой глубокой, ранимой и очень замкнутой. Привычка держать свои чувства под контролем, скрывать их от окружающих, избегать душевной близости с родными сыграла в случившемся не последнюю роль. Аня была слишком погружена в свой мир, слишком недоверчива, слишком толстую стену мне пришлось пробивать, чтобы помочь ей. Вероятно, мне не хватило времени, – прочувствованно, неторопливо рассказывал психотерапевт.
– Для гостей в студии и наших зрителей я напоминаю, что в нашей передаче принимает участие член Американской ассоциации психотерапевтов, доктор наук и главный врач клиники «Линия Успеха» Рудольф Борисович Виппер, – еще раз анонсировала своего гостя Женя. Аплодисменты в зале, сдержанный кивок Виппера. Пауза. – Скажите, Рудольф Борисович, я знаю, что незадолго до смерти в Аниной жизни появился новый человек. Человек, который сумел достаточно близко сойтись с покойной, поддержать ее, стать близким другом. Настолько близким, что Аня даже завещала ему свою квартиру. Я говорю о Данииле Самоварове. – И она обернулась к большом экрану в студии, на котором тут же высветилась фотография Даниила Самоварова, раздобытая путем титанических усилий и полученная всего за полчаса до эфира.
– Гм. Да, действительно, – неторопливым, задумчивым голосом проговорил Рудольф Борисович. – Аня упоминала своего нового знакомого, но, к сожалению, я ничего о нем не знал. Даже имени. Она вообще со свойственной ей скрытностью старалась избегать разговоров об этом человеке. Ане в принципе были свойственны особая старомодная деликатность и сдержанность во всем, что касается взаимоотношения полов.
– Но о своем бывшем женихе она все же упоминала? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Женя.
– Разумеется, но это было связано во многом с тем, что отношения были уже закончены. О своем новом увлечении она предпочитала не говорить.
– Очень жаль, – проговорила Женя, вновь оборачиваясь к гостям и зрителям в студии. – Наш канал попытался разыскать молодого человека, и это нам не удалось. Я лично побывала по месту регистрации Даниила Самоварова, но, увы, на месте жилого дома обнаружила развалившийся барак, а соседи сообщили мне, что некоторое время назад на работников местного паспортного стола было заведено уголовное дело по факту незаконной регистрации.
Народ в студии заинтересованно заерзал.
– Ничего не дали поиски родственников молодого человека. Его родители, проживающие в селе Агаповка Челябинской области, уже больше года не имели известий о сыне, – продолжала между тем Женя. – И мы надеемся, что если кто-то из тех, кто смотрит сейчас нашу передачу, знает о месте нахождения Даниила Самоварова, он обязательно сообщит нам в студию по телефону… – И на экране появился номер.
– Скажите, Рудольф Борисович, а вам, как психотерапевту, работавшему с Аней, не кажется странным, что такой замкнутый и трудно сходящийся с людьми человек, как Лосева, вдруг завел себе поклонника в столь сложный для себя период жизни? К тому же Самоваров был на несколько лет младше Ани, а самое главное, после столь короткого знакомства она принимает странное решение составить завещание на этого человека. При том, что у нее живы родители, имеется сестра, племянники. Вам не показалось это странным?
– Вы знаете, Евгения, – нахмурив ученый лоб, проговорил психиатр, – отношения с родными у Ани никогда не складывались, в последние годы они окончательно отдалились друг от друга, и вполне возможно, что, составляя завещание на молодого человека, Аня желала их наказать подобным образом за равнодушие, за отсутствие поддержки, но вполне возможно, что ею двигали и другие чувства, более глубокие.
– Значит, вы не можете точно объяснить поступок Лосевой? – проявила въедливость Женя.
– Думаю, что, как врач, я могу лишь высказать свое предположение, – мягко улыбнулся ей Виппер.
– Скажите, разве тот факт, что Лосева составила завещание, что, мне кажется, не вполне естественно для молодой женщины, не говорил о ее оформившемся намерении уйти из жизни? – продолжала Женя с особой дотошностью расспрашивать Виппера.
– Да, в некоторой степени это свидетельствует о внутреннем, возможно, подсознательном желании, – согласно кивнул доктор.
– Но насколько я понимаю, завещание было оформлено за две недели до гибели Лосевой, неужели вы не смогли повлиять на ее решение?
– Наша клиника платная, и лечение в ней сугубо добровольное. К сожалению, я не мог принудить Аню бывать у нас так часто, как то было бы желательное при ее состоянии, и тем не менее я делал все возможное, чтобы удержать ее от рокового шага, – с горькой скорбью произнес Рудольф Борисович.
– Что ж, благодарю вас, Рудольф Борисович, а сейчас у нас на связи моя коллега, которая, возможно, поможет мне восполнить пробелы в биографии Ани Лосевой, и особенно в том, что происходило в течение последних недель ее жизни. Внимание на экран, пожалуйста, – проговорила Женя, поворачиваясь к большому ожившему экрану.
