Владимир Голубев - Взрослое лето
– На кой ляд мне такой супруг! – отвечает неверная жена. – А твой меч заговорённый давно у моего любимого Змея Змеевича служит вместо кочерги!
Вскрылся наконец-то обман и надувательство. Князя Всеслава обвели вокруг пальца коварная княгиня и Змей Змеевич. Так ему стало от этого горько, всё потерял он – мать, родных и друзей, княжество и свою Верную Охоту. Руки у Всеслава опустились, словно плети, висят.
А Змей Змеевич этого только и дожидался, и так любезно молвит князю:
– Здорово, князь Всеслав! Наверно, отродясь не думал, не гадал, что в собственном доме в полон угодишь, а всё хлопотами той ненаглядной красы, которую пригрел на своей груди? Да, видно, придётся тебе испить горькую чашу позора и унижений! Но я не желаю марать руки об тебя! Возьми мой подарочек – на шейку шёлковая петля! А вздумаешь упрямиться – мои змейки тебя на части разорвут и всю родню твою и дружину верную!
– Погоди, змей! Да, твоя взяла, я в полной твоей воле! Только прошу, не губи мать и родных, дружину и Верную Охоту! Позволь мне перед смертью спеть всего-то три старые песни, что пели за свадебным столом?
– Ладно, пой, есть такой обычай – пусть исполнится последнее твоё желание, – отвечает Змей Змеевич, а сам уже примеряет корону княжескую.
Запел Всеслав первую песню – даже подлая змеюка заслушалась. А верный ворон каркает на ухо своему князю:
– Пой, пой, князь Всеслав! Твоя Охота уже три двери прогрызла!
Спел другую песню – Змей Змеевич прослезился. А верный ворон опять каркает, пусть даже стража отгоняет его:
– Пой, князь, ещё пой, твоя Охота уже девятую дверь испортила!
– Хватит! – зашипел Змей Змеевич. – Полезай, князь, в петлю, да поскорей! Хороши песни, но нечего жаловаться на судьбу, нам веселье портить да горькими слезами уродовать мою победу!
– Послушай третью песнь, Змей Змеевич! На своей свадьбе её пел я с друзьями, никогда не думал, что спою её перед своей могилой.
Затянул последнюю третью песню Всеслав, а ворон снова каркает со всей мочи, хоть и гонят его со двора:
– Пой, пой, князь! Твоя Охота последний замок ломает!»
Глава 11. Маскарад
Заляпанный торфом уазик, в просторечье «буханка», натужно преодолевал лесное бездорожье. За три дня без дождя, дорога стала более-менее сносной, конечно, по здешним меркам. Третий год, с июня по август, этот путь в сторону Гнилого болота и обратно до соседней деревни или в посёлок, становился привычным.
Машина старательно объезжала все просёлки с гравийкой, способные вывести к людям, а искала пути поглуше, в объезд, несмотря на повсеместно разбитое дорожное полотно с глубокой колеёй от лесовозов. Подальше положишь, поближе возьмёшь, вот истина людей, которым не надобны лишние глаза и уши.
Вылазки за продуктами давались непросто, терялся целый день, да ещё надо было подгадать, чтобы хотя бы пару дней не было дождя. С собой везли все: еду, сигареты, спиртное, бензин, новые лопаты, батарейки, средства от комаров. Пакеты прыгали в салоне, на кочках и колдобинах, словно живые. На подъёмах скатываясь к задней двери, а на спусках и при резком торможении бились о перегородку, отделявшую грузовой салон от кабины.
Водитель и пассажир за всю дорогу не произнесли ни слова. О чем им говорить, если всё давным-давно сказано за бесконечные дни совместной работы и вечерние передышки? Лучше просто молчать и думать о своём, глядя в окно, о том, как осенью вернёшься в столицу и тогда уж пошикуешь на широкою ногу. Позовёшь друзей в кабак, накроешь поляну, всласть выпьешь и, захмелев, ткнёшь кулаком в отрыжку Гарику или Сёме, и, нагнувшись к испуганному лицу, обдашь перегаром трезвеющего от панического страха друга и заорёшь прямо ему в харю:
– Ну, что, уроды, всё лето опять пробухали, а я в лесу, как проклятый, третий год ишачу, чтоб всех вас изжога до пяток достала, козлы!
Утром приехал Женя, постучал в калитку.
– Привет! Заходи, я сейчас выйду, – крикнула Алёнка и открыла входную дверь.
– Привет! Ты скоро?
– Торопишься?
– Да нет.
– Прикинь, ты вчера уехал, и я проспала до утра, встала в шесть часов и проводила маму на работу.
– Рассказала или нет?
– Пока нет, у неё новая жизнь, новая работа, всё новое. Она вся в своих мыслях и чувствах. Приезжал олигарх, заходил к ней в отдел, похвалил её и так далее и тому подобное. Она чувствует себя Золушкой, только пока без хрустальной туфельки. Интересно, а в моей жизни случится хоть какое-нибудь подобие принца, а?
– Лен, я не знаю, я же не маг, а только журналист. Кстати, я вчера весь вечер просидел в интернете, сегодня с утра заскочил в библиотеку и не зря! Вот, смотри, я раздобыл интересную газетную статью, в рубрике «В преддверии 30-летия Великой Победы», аж от апреля 1975 года! Слушай: «Недавно в нашу редакцию обратился краевед Семенов В. Г., который поведал неизвестные факты сопротивления местных жителей немецким оккупантам. Так, согласно архивным данным, наши земляки массово бежали с лесозаготовок, устроенных фашистами, зимой 1941–1942 годов, куда их насильно сгоняли оккупанты. Около сотни крестьян укрывались на Курганном острове, что расположен в центре известного Гнилого болота. Под жилье они приспособили старые сараи и бывшие загоны для скота, а также несколько землянок, оставшихся от пастухов. В феврале – марте 1942 г. на остров нагрянули каратели, но беглецы были предупреждены и спаслись у партизан, вступив в их ряды. План немцев по лесозаготовкам был полностью сорван, а количество партизан в наших лесах увеличилось. Однако немцы стали использовать остров как базу для борьбы с партизанами и оставили его только при отступлении, весной 1943 года».
– Значит название этого острова – Курганный. Курганы – это то, что Аникин называл «холмами».
– Теперь более-менее ясно, что ищут «черные копатели» – немецкое оружие, снаряжение, да заодно вскрывают славянские захоронения – курганы, вдруг там есть что-то на продажу нерадивым коллекционерам.
– Непонятно только, причём тут мой дедушка, то есть почему произошло убийство? Ну, заметив посторонних на острове, он мог спокойно сообщить кому следует, и их бы вымели поганой метлой из нашего леса. А для чего копателям убивать двух мирных грибников? Я не понимаю? Для чего? Надеюсь ты не станешь предполагать, что моя бабушка была любовницей «чёрного копателя»?
– Я пока не знаю, у меня нет никаких версий. Но нам это надо непременно выяснить. Чуть попозже, я на пару-тройку дней уеду в Москву, а когда вернусь, давай вместе сходим на остров?
– Давай, только не пропадай с концами в этой Москве. Куда-то мой ёжик запропастился, второй день не приходит обедать. Осталось только потерять тебя: маманя сгинула в своей личной жизни; отец захлебнулся, наверно, в своих переживаниях о появившейся у него семье; следователь-бедолага зарылся в уголовных делах, получается – у всех есть свои веские основания не заниматься этим преступлением, кроме меня.
– Не обижайся, просто так получается. Нельзя остановить жизнь или подчинить её только одному делу, даже пусть такому важному и нужному, это я читал в какой-то статье.
– Езжай, счастливой дороги. Я тебя буду ждать.
– Спасибо, я так и думал, что ты меня поймёшь. Передавай привет Людмиле Александровне.
– А вот без привета можно?
– Алёна, я тебя не понимаю.
– Иди, психолог. Потом поймёшь, да поздно будет.
Женя уехал, а девочка начала собираться на Гнилое болото. Ждать журналиста – не имело никакого смысла, он бы только помешал, там, на острове, одной спрятаться легче. Рюкзак ещё после последнего похода лежал неразобранный, оставалось только доложить продукты и всякую мелочь и с утра можно выбираться в лес. Проблема только с резиновыми сапогами, но и её удалось решить. Алёнка на чердаке нашла бабушкины, и они оказались ей в самую пору.
Игорь последние два дня мотался по городу и лесам вокруг посёлка. Ему оставалось сделать только одно важное дело, и этим утром он полностью подготовился доказывать свою любовь. Теперь никакое ФСБ не могло остановить настоящего офицера, ни в прямом, ни в переносном смысле.
С утра он примчался в оптовый магазин цветов на окраине города.
– Доброе утро, ваш заказ собран, – приветливо встретила его продавец, – идите оплачивайте в кассу. Постойте, я хочу спросить, вы, наверно, цветочный магазин открываете?
– Да нет.
– Тогда понятно, а то не пойму, вы накупили одних роз, а как же, думаю, другие цветы?
Игорь улыбнулся, продолжая укладывать розы в черные мешки.
Вскоре он вновь появился у отдела ФСБ. Отвязав первый мешок, он зашёл во двор и стал раскладывать розы на крыльце здания, подобно пёстрому ковру. Белая, красная, розовая, золотая, опять белая, жёлтая – колючие красавицы покорно ложились на плитку. Всего пару дюжин успел разложить Игорь, когда из-за двери отдела выскочил удивлённый дежурный, испуганно размахивая руками:
– Вы кто? Вы что творите? Почему розы?
