Владимир Голубев - Взрослое лето
Охотник умолк и стал собираться. Алёне хотелось выяснить до конца о тех людях, что прячутся на острове.
– А что эти туристы делают на острове в этом году, вам известно?
– Копают у подножия большого холма. Я так думаю, они «черные археологи».
– А кто это? – спросила Алёнка.
– Те, кто незаконно ведёт раскопки захоронений, древних городов. Может, ищут оружие, оставшееся с военных времён.
– Какой ты умный, Женя.
– Участковому нашему я не стал пока говорить, думаю, ближе к сентябрю надо его сюда привести. Пусть эти изверги побольше накопают, чтобы потом накрыть их одним махом.
– Интересно получается, – сказала Алёна и умолкла.
– Что интересного-то, дочка?
– Целых три года возле места убийства бабушки и дедушки копаются непонятные люди, и никто ничего об этом не знает: ни полиция, ни следователь. А вы при этом никому ничего не говорите. Может, вы нас просто водите за нос, дядя Аникин? Нет, не нас с Женей, а следствие? Мы-то кто – так, подросток и незрелый журналист.
– Попрошу не выражаться в мой адрес, – забурчал Женя.
– Значит, хочешь сказать, что я выгораживаю этих… как там они… копателей, что ли?
– Не знаю, а может, себя отмазываете от того зверства, а про этих сочинили и теперь нам сказочку рассказываете. Вот и всё! Я честно сказала, что думала, и пусть будет что будет, – неожиданно она умолкла и локтем толкнула парня, он поднялся на ноги и недоумённо посмотрел на неё, – ты, Женька, если он достанет ружье, беги со всех ног в лес, а я его задержу. Главное, правду людям расскажешь.
– Лиха девка! Узнаю Александра Сергеевича, да и Наталье Николаевне тоже палец в рот не клади. Верно, Белкинская кровь. Только ошибочка вышла – не убивал я их! И мои слова когда-нибудь получат надёжное подтверждение!
Троица молчала. Женя стоял за Алёной. Со стороны Гнилого болота послышался звук работающего двигателя автомашины. Обороты то надрывно увеличивались, то падали вниз.
– Едут копатели. Тихо, ложись на землю, – приказал охотник и, подтянув рюкзак к себе, принялся развязывать горловину…
– А почему нет следов от их машины по нашей дороге, возле дедушкиной сторожки? – зашептала Алёнка.
– Они, ироды проклятые, ездят в объезд, по дороге на Глебовку. Ведь, посчитай, крюк-то делают в три-четыре километра, но около дома лесника показываться не хотят. Вот такие дела, дочка. Думай сама.
– Часто они выезжают с острова?
– Нет, всего пару раз в неделю: в магазин за продуктами, да на заправку.
Вскоре невидимая машина проехала мимо, полностью скрытая за деревьями и подлеском. Троица поднялась с земли, отряхнулась и все двинулись обратно к дороге, по едва различимой дорожке.
– Лешачья тропинка! С дороги нас не видно, – пояснил охотник, и ребята, согласившись, побрели за ним.
Выйдя на лесную гравийку, они расстались, Аникин засобирался в Глебово:
– Узнаю у продавца, что покупали, глядишь, пригодится.
– А мы домой, скоро мама с работы вернётся, – сказала Алёна.
– Что толковое узнаю, зайду. Бывайте.
– До свидания.
Охотник свернул в лес и тут же исчез за ветками крушины. Шум листвы утаил удаляющиеся шаги. Девочка посмотрела вверх – плотный лесной полог прикрывал их от солнца. Лишь кое-где горячие лучи пробивались вовнутрь зелёного мира, рассыпаясь здесь по листве и траве миллионами солнечных зайчиков.
Ребята подождали ещё несколько минут и, выкатив из укрытия скутер на дорогу, с радостью поехали домой, желая только одного – поскорее покинуть окрестности Гнилого болота.
– Что будем делать с «черными копателями»? – спросил Женя, когда они оказались на терраске в сторожке и наконец-то перевели дух с дороги.
– Не знаю. Посмотри дома в интернете и ещё надо с кем-нибудь обязательно посоветоваться.
– Ты когда охотника спрашивала о причастности к убийству, у тебя звенело или нет?
– Нет. Почему ты об этом спрашиваешь, Женя?
– Мне интересно, он преступник или нет.
– Пойми, мой звон к уголовному делу не пришьёшь. Надо думать и искать то, что сможет доказать вину убийцы. Если я в суде выступлю и скажу, что человек виновен из-за того, что у меня в ухе колокольчик звонит, а это означает, что он врёт и потому является убийцей, меня в лучшем случае засмеют, а в худшем отправят в дурдом. Или как у одной героини из детектива начинал болеть живот и отнимались ноги от умных мыслей. Как тогда в туалет бежать-то? Только мы с тобой, Женёк, не в книге и не в сериале около камеры скулим или роняем редкую слезу, правда, за деньги. Мы сегодня опять стояли в шаге от смерти, ведь представь, если бы дядя Аникин оказался убийцей…
Она умолкла и опустила голову на руки, лежащие на столе.
– Как я замучилась, ничего не пойму, кто мне друг, а кто враг.
– Я поставлю чай?
– Делай, что хочешь.
Женя вышел в кухоньку и вскоре загремел посудой.
– Тут стоит кастрюля в холодильнике. Может, щец поедим?
– Разогревай.
– А Людмила Александровна не будет ругаться?
– Не будет. Она вообще скоро станет миллионершей, и щи варить перестанет. Ты знаешь, все богатые женщины перестают готовить, обращать внимание на семью и родных, в доме появляются няньки, гувернантки, горничные. В их прекрасных головах остаётся только Гоа, мачо, шмотки, спа-салоны и фитнес, а там молодые красивые тренеры и всё такое…
– Ты что несёшь? Что случилось?
– Сразу видно, ты не читаешь глянцевые журналы, а ещё считаешь себя продвинутым журналистом.
– Это на тебя Гнилое болото подействовало. Ну, я разогреваю щи или нет?
– Разогревай. Жень, а ты ведь снял на камеру Аникина, дай посмотреть.
– Да ничего я не снял, сообразил поздно, а потом, как ты представляешь себе, я стал бы ему в лицо тыкать телефоном? А у него ружьё в руках.
– Значит, обманул?
– Придумал. Творческий вымысел. Имею право!
– Молодец, может, это нас и спасло.
Женя вернулся на терраску и сел рядом, не спуская глаз с девочки.
– Скажи: твоя мама выходит замуж за нашего олигарха?
– А что, чтобы стать богатой, нужно обязательно выйти замуж?
– Я не хочу слушать про всякие дамские увёртки. И хватит меня ловить на слове. Давай лучше обедать. Да, кстати, иди помой руки.
Алёнка встала и потянулась.
– Точно, когда мы с дедушкой выходили из леса, он меня всю осматривал – искал клещей. Пойду ополоснусь, а то неизвестно, что мы там насобирали.
– Блин, я тогда тоже пойду в сад, ополоснусь в бочке. Ой, мама, я уже весь чешусь.
– Это блохи или клещи. Шучу. Не забудь, возьми полотенце.
Выйдя из душа Алёна, увидела мокрого Женю, он сидел и улыбался:
– Пронесло, пронесло! Я чистый.
– А я не уверена, и подожду маму. Кто тебе смотрел спину? Может, мой ёжик?
– Так его давно не видно.
– Точно.
Женя уехал через полчаса, наскоро похлебав щей и выпив чаю. Алёна попросила его собрать максимум информации по острову на Гнилом болоте, а сама легла с книгой на кровать, но не читалось. День был ужасно тяжелый, ничего не хотелось: ни говорить, ни слушать, а просто забыться и дремать.
Но она всё же развернула книгу. Дантеса вместо умершего аббата несли хоронить. Бедный арестант почувствовал, как его бросают в неизмеримую пустоту, он, подобно раненой птице, рассекает воздух и падает, падает в леденящем сердце ужасе. Наконец с оглушительным шумом он вонзился, подобно стреле, в ледяную воду и, не успев крикнуть, тотчас захлебнулся.
Как бедняга Дантес погружался в солёную пучину, так и уставшая девочка засыпала с книжкой в руке. Пришедшая с работы мама извлекла из её рук пузатый томик Александра Дюма и накрыла дочь пледом. Судя по грязной обуви и немытым тарелкам, день у неё и Жени, выдался непростой.
* * *А где-то рядом всё звучала и звучала дедушкина сказка: «А что же во дворце творится? Неузнанным из-за лохмотьев, спешит он к высокому терему… А там любимая жёнушка суетится, весела и молода: ну кровь с молоком, на стол накрывает: кушанья подаёт и вина разливает. Во дворе Змей Змеевич хозяйничает! Признал его князь по хвосту, торчащему из-под одежды. От горькой обиды подступили слёзы, тогда выхватил Всеслав свой меч, да он же сломан! Крикнул тогда ненаглядной жене:
– Миля жёнушка, неси скорее мой верный меч из опочивальни!
– На кой ляд мне такой супруг! – отвечает неверная жена. – А твой меч заговорённый давно у моего любимого Змея Змеевича служит вместо кочерги!
Вскрылся наконец-то обман и надувательство. Князя Всеслава обвели вокруг пальца коварная княгиня и Змей Змеевич. Так ему стало от этого горько, всё потерял он – мать, родных и друзей, княжество и свою Верную Охоту. Руки у Всеслава опустились, словно плети, висят.
А Змей Змеевич этого только и дожидался, и так любезно молвит князю:
– Здорово, князь Всеслав! Наверно, отродясь не думал, не гадал, что в собственном доме в полон угодишь, а всё хлопотами той ненаглядной красы, которую пригрел на своей груди? Да, видно, придётся тебе испить горькую чашу позора и унижений! Но я не желаю марать руки об тебя! Возьми мой подарочек – на шейку шёлковая петля! А вздумаешь упрямиться – мои змейки тебя на части разорвут и всю родню твою и дружину верную!
