Жатва - Лора Кейли
– И они не заметили, что время идёт по-другому? Что уже не лето, а осень, например?
– В этой части материка всегда лето или ранняя осень, в общем, что-то среднее между тем и другим. К тому же после произошедшего катаклизма погода так изменилась, ничто уже не подчинялось привычному ходу вещей, потому и не удивляло уже никого.
– Но всё же, как вы заставили их, – он взял паузу, – как вы заставили нас поверить, что между вчера и сегодня прошло не три месяца, а день?
– Это не так уж и трудно. Сначала вы всех усыпляете, а после меняете дату в календарях и на всех электронных устройствах. Вот только у нас была одна небольшая проблема.
– Какая?
– Дети. Эти женщины и семьи, жившие в городах, были с детьми. Ты можешь обмануть время, но не когда рядом с тобой ребёнок. Это, чёрт возьми, живые часы, они так быстро растут…
– И вы решили отобрать у них детей?
– Да.
– И заменить на таких же?
– Так было спокойнее – и нам, и семьям. Некоторых детей мы вернули отцам, работавшим у нас. Других же определили в нашу школу.
– Но почему вы не вернули мужьям их жён?
– Нам нужны были женщины, – сказал он ещё раз.
– Ах да. Как инкубаторы.
– Вы надеетесь меня пристыдить?
– Думаю, это уже невозможно. Так как же дети? – не прекращал допроса сержант. – Они не помнили ничего? Сколько они прожили с родителями после катастрофы, прежде чем вы их забрали?
– Около двух месяцев, не больше, пока мы решали, как поступить. Потом погрузили всех в сон и забрали детей себе, а ещё через полгода, пока все всё ещё спали, вернули родителям их точные копии.
– За это время вы и создали своих андроидов?
– Разработку человекоподобных андроидов начали задолго до новостей о возможной катастрофе. За десятилетие до того над ними уже трудились другие учёные, которых я также переманил к себе, но для иных целей. Я думал, андроиды заменят людей на производстве и в других рабочих профессиях, не требующих большого ума, а получилось так, что они пригодились нам для куда более важного дела. – Профессор не обратил никакого внимания на осуждающий вздох сержанта и продолжил: – Осталось создать лишь неотличимые от оригинала лица и тела – начинка, как я уже сказал, была давно готова. Конечно, первые копии были не всегда удачны, но вскоре мы заменили и их на новые, более совершенные экземпляры.
– Значит, дети не помнили ничего?
– Чего именно?
– Как жили в Мэйленде с родителями и матерями.
– После такого сна и память похожа на сон. Детям, рождённым в Мэйленде, к счастью, их было немного, мы сообщили, что трагедия не обошла и их город, а детям из других мест пришлось сказать, что при эвакуации их родители погибли. К сожалению, на многих детей препарат повлиял так сильно, что они забыли даже своих отцов. Но со временем быстро к ним привыкли.
– А как же отцы, что вы сказали им, когда вдруг вернули детей?
– Сначала мы им сказали, что их жёны с детьми пропали или погибли при эвакуации, а потом радостно сообщили, что нашли детей в одном из других уцелевших городов.
Хольцман вновь улыбнулся, сержант вновь сдержался, чтобы не врезать ему.
Глава 37
– Как ты всё это провернул? – спросил мистер Линч.
Они сидели в приёмном покое больницы научного городка. Все палаты были заполнены людьми.
– У меня друзья на телевидении, я смонтировал небольшой сюжет из того материала, который успел заснять папа. Все это было показано в прямом эфире, а также на уличных экранах и в Сети. Люди вышли на улицы, я им всё рассказал – про живой город, про родных, которые могут быть там, про Хольцмана и его эксперименты, про его ложь об искусственном выращивании эмбрионов. Про андроидов, заменяющих детей. Кстати, а где мой андроид?
– Меня больше интересует, где твой отец, Дэнни…
– Он так и остался в Мэйленде.
– Ищет твою маму?
– Уже второй день. Я тоже опять поеду. Я сюда ненадолго, только узнать, как Эбигейл.
– С ней всё в порядке, потихоньку приходит в себя.
* * *
Николас Одли был и в полиции, и в здании Центра психологической помощи, и везде ему говорили одно и то же:
– Поверьте, если бы ваша жена была у нас, мы бы обязательно вам сообщили.
Ему казалось, он обошёл уже все дома и все учреждения города. Пару раз он был в том самом доме, в котором всё это время жила его жена, он не помнил, сколько пробыл в нём – слонялся по комнатам, рассматривал фотографии, нюхал её вещи. Если бы кто увидел его со стороны, то точно бы принял за психа. Но он был такой не один – многие, потерявшие своих близких после той катастрофы, обрели наконец надежду найти их здесь и потому возвращались сюда снова и снова.
Теперь Николасу предстояло вернуться в город ни с чем. Теперь он не знал, как смотреть в глаза сыну. Что он скажет ему? «Я её не нашел»? Боже, как же трудно это сказать…
– Я подвезу вас, мистер Одли, – подошёл к нему один полицейский. Он уже минут десять выслушивал этого мужчину, зная, что до того его выслушали ещё двое, и те, как и он, просто пожимали плечами, как всегда они делали, когда не могли ни на что повлиять. Они тоже не знали, где искать, но обещали вернуться завтра с собаками и подмогой.
Николас Одли смотрел отрешённо вдаль потерявшим всякую веру взглядом.
– Так вас подвезти? – У полицейского завибрировал телефон. – Простите, – извинился он перед мистером Одли и отошёл на два шага, – да это я, нет я ещё в Мэйленде.
Мистера Одли пробило насквозь мелкой болезненной дрожью, жаром, несущимся по крови, отрезвляющим, приводящим в чувство.
– Простите, – он похлопал полицейского по плечу, – извините, сэр.
– Секунду, – сказал тот в трубку и обернулся. – Что-то не так?
– С кем вы сейчас говорите?
– С капитаном.
– А где ваш капитан?
– В научном городке.
– Значит, они уже не глушат сигнал? Значит, можно звонить с наших телефонов?
Полицейский пожал плечами.
– Извините. – Николас отошёл от него и достал из кармана свой телефон, только тот уже не включался.
– Извините, – подошёл он к нему опять и выхватил телефон из рук.
– Мистер Одли!
– Мне позвонить!
Николас набрал знакомые цифры, как набирал их тысячу раз до того, и приложил телефон к щеке. Гудки. Только гудки и ничего.
Он повторил ещё и ещё раз… После пятой попытки полицейский уже подошёл к нему.
– Простите, – сказал мистер Одли и отдал телефон.
– Я говорил с капитаном! – посмотрел на него парень в форме.
– А я говорил с женой!
– Говорили? – удивился тот.
– Не в этой жизни, в другой. Когда-то очень давно…
– Теперь капитан не берёт трубку! – покосился тот на мистера Одли. – Ладно, садитесь в машину, я вас подвезу.
Они сели в полицейский седан. Николас прислонился к окну и уже засыпал, когда сержант его снова окликнул.
– А правда, что все эти дети, ну эти, искусственно выращенные, на самом деле имеют матерей?
– Правда, – вздохнул мистер Одли, – они даже имеют отцов, как и все в этом мире.
– Значит, это совсем невозможно? – Полицейский следил за дорогой. – Я имею в виду, искусственно выращивать эмбрионы?
– Нет. Искусственно создать можно только хаос, а жизнь, она всегда от природы, от любви двух людей, от…
– Простите, – телефон полицейского опять зазвонил. – Да, слушаю. С моего телефона звонили? А вы кто? Нора Одли?
– Отдайте! – крикнул Николас и схватился за трубку, чуть не снеся машину в кювет.
– Да что вы делаете?!
– Отдайте мне телефон! Это меня! Милая! Алло! Это ты?
* * *
– А здесь у нас – младшая группа.
Завуч местной школы проводила трёхчасовую экскурсию по кабинетам. Дети, не подозревающие ничего, улыбались потенциальным родителям, потенциальные родители были потенциально близки к нервному срыву или психозу – или к тому, что должно было называться счастьем, но имело в себе такую вселенскую горечь, что не было сил его распознать.
Каждый пытался найти в каждом черты – знакомые, близкие, будто родные, и вроде бы даже что-то находил. Или им так казалось. Кто-то говорил, что им всё равно, что совершенно не важно, чьи это дети и от кого,
