Смерть в подлиннике - Алексей Макеев
Рогов или Громов, помнишь? Вот и они вспомнили об этом, когда обсуждали направление, которое укажут следователю. Вряд ли они тогда верили в то, что одна неточная фамилия чем-то поможет – это ничто в расследовании. Я вышел на Моргунова и внезапно узнал о том, что он виделся с Голиковой незадолго до ее смерти. Соседка Голиковой, которую мы со Стасом подбросили до метро, вспомнила про ее бывшего мужа-писателя Дворского, который рассказал о том, что у нее была дочь. Мой друг Бобровский нашел дочь в Германии. У Моргунова, Дворского и Александры Миттельхойфе подтвердилось алиби.
Гуров перевел дух и осмотрелся.
– Закурить хочешь? – спросил Орлов. – Не советую.
Гуров не поверил и закурил.
– Семенцовы умело использовали свое гипнотическое обаяние и могли задурить мозги всем, кто с ними общался. Стас проверял их в самом начале расследования, помнишь? Убедился в том, что у них не было проблем с законом, и на этом успокоился. Я тебе так скажу, Петр Николаевич: на его месте я бы тоже не сразу обратил внимание на Семенцовых. Уж слишком они правильные, не вызывают никаких подозрений. И участковый Денисевич тоже попался. И Рукоятников, и следователи из Шаткого.
А Маркину просто не повезло столкнуться возле свалки с Георгием. Гена по привычке ковырялся в мусоре, а Семенцова вдруг стала мучить совесть.
– Это он сам тебе сказал? – с сарказмом спросил Орлов. – Совесть его замучила… На свалке хотел другую подобрать?
– Может, дело было в том, что раньше они с женой избавлялись от стариков иными способами? Те ведь были совсем плохими, жить им оставалось недолго. А Голикова жила и здравствовала. На одном из допросов Семенцов вспоминал свои ощущения после убийства. Говорит, Голикова успела оцарапать ему лицо, пока они ехали через лес, и он в какой-то момент озверел. Не разбирал, что делает. А когда очнулся, то было поздно.
– Маркина он тоже ударил, находясь в бессознательном состоянии?
– Маркин нашел пальто Голиковой, которое Георгий стащил с нее, чтобы труп было легче нести к болотам. А потом про него забыл. Пальто завалили мусором, но Маркин его откопал. Семенцов понимал, что если пальто «уйдет», то кто-то его сможет опознать. Гена не захотел расставаться с ним по-доброму и получил камнем по голове. Гена падает, Семенцов думает, что совершил еще одно убийство. Он уносит ноги, но оставляет пальто на свалке. Гена же, пролежав на земле несколько часов, приходит в себя, подбирает пальтишко и возвращается домой. Вряд ли тогда он вообще помнил, как оказался в лесу.
Когда Стас выяснил, что Семенцовы не то что не судились с кем-то, но и не продавали никому свою квартиру в Строгино, я сразу понял, что концы надо искать именно там. Так оно и вышло – в гараже Семенцова Стас обнаружил «Ладу Калину».
Если бы не чистосердечное признание Ольги Матвеевны, то нам бы нечего было предъявить ее мужу. Она посадила его и себя своими же руками. Я понятия не имел, как соединить в единое целое все улики. «Лада Калина» в их гараже в Москве, убийство Гены Маркина, пальто пропавшей Голиковой, которое побывало в мусорной куче, но почему-то нашлось на балконе в квартире Марьяны, – все это, конечно, было важно, но каждый эпизод существовал сам по себе. Связь между ними была, но мы ее не видели, и пазл не складывался. Я бы не смог предъявить Семенцовым обвинение, основываясь только на этих уликах. А оно, вишь, как вышло… Жена захотела быть с мужем до конца. М-да.
– Капает, что ли? – Петр Николаевич задрал голову и посмотрел на небо. – Не пойму.
– Не капает.
Гуров бросил окурок в урну.
– Читал в новостях, что эту грандиозную помойку наконец-то накрыли, – сказал Орлов. – Все, кто проворонил ситуацию, будут наказаны. Саму свалку обещают ликвидировать весной, сейчас уже не успеют до заморозков.
– Рад за них.
– Запах там стоял, конечно, ужасный, – покачал головой Орлов. – Идешь по улице и насквозь пропитываешься.
– Если устал, то пойдем, – предложил Гуров. – Тихий час почти закончился. Тебя искать-то не будут?
– Да лучше бы не нашли, – прокряхтел Орлов, поднимаясь с лавочки. – Ты на работу сейчас?
– Нет. Есть другие дела.
– Я ждал вас.
Моргунов пропустил Льва Ивановича в прихожую и закрыл дверь. Гуров заметил, что в коридоре стало намного просторнее. Количество вещей, выставленных у стен, заметно сократилось.
– Проходите, – Моргунов слегка подтолкнул Гурова в плечо. – Могу предложить вам чай. Я как раз пообедал, но чай еще не пил.
– Спасибо, не хочется.
В комнате ничего не изменилось. Гурова встретила все та же теснота. Даже книжные пирамиды стояли там, где и прежде.
– Я присяду, если вы не против. – Моргунов обогнул угол стола и осторожно присел на кровать. – Вы не просто так здесь появились. Вы пришли, чтобы рассказать об Алевтине. Хоть я и догадываюсь… Вижу по вашему лицу. Говорите, Лев Иванович. Лучше сразу, а не кругом да около.
Гуров так и сделал. Изложил все кратко, без подробностей. Не нужны они были старику.
Моргунов принял новость сдержанно. Только пальцы рук загуляли по трости.
– Я бы опустился перед ней на колени, – прошептал Моргунов, старательно отворачивая лицо в сторону окна. – Но она бы не поняла.
Лев Иванович дал ему время погоревать. Медленно обошел комнату, всматриваясь во все, что стояло, лежало, висело, было целым или сломанным, картонным, металлическим, фарфоровым или стеклянным. Моргунов устроил у себя дома самый настоящий музей. Возвел алтарь прошлому и тщательно следил, чтобы оно никуда не исчезло. Чинил его, отмывал, бережно смахивал с него пыль. Искал ему новых владельцев, вкладывал в него деньги. Наверное, каждый раз, когда он находил на помойке что-то, по его мнению, сто́ящее, он придумывал историю, объясняющую, как именно это старье оказалось среди мусора, где оно раньше
