Жертвы осени - Марина Крамер
Васёна поежилась – ей вдруг стало очень страшно, и она как-то беспомощно спросила у сопровождавшего ее капитана:
– А вы из помещения выйдете?
Тот, кажется, понял причину вопроса и слегка усмехнулся в усы:
– Вы не волнуйтесь, Василиса Владимировна. Я буду за дверью, там еще и конвой, под столом с вашей стороны кнопка вызова. Но никаких ситуаций, поверьте: он ведь даже достать до вас не сможет, посмотрите на размер стола. И потом, Вознесенский на хорошем счету, не конфликтный, спокойный, никаких замечаний. Это, кстати, во многом и повлияло на решение начальства позволить вам поговорить с ним. Так что бояться вам совершенно нечего.
– Да я… – смутилась Васёна, чувствуя, что краснеет, – я не то что боюсь… просто никогда в таких местах не бывала. Понимаете? По телевизору оно как-то иначе выглядит…
– Не так страшно?
– Нет, кстати, гораздо страшнее… но тут все как-то натуралистичнее, что ли… и запах этот странный…
– Да? – удивленно потянул носом воздух капитан. – А я давно не чувствую, принюхался, видно, за двадцать лет.
– Вы так давно тут служите?
– Это разве давно? Есть те, кто и на пенсию отсюда выходит. Тоже, знаете, вроде пожизненного. Так и остаются потом на острове.
– Если бы не тюрьма, здесь вообще бы было прекрасно, – пробормотала Васёна, вынимая из сумки ежедневник и карандаш.
– Диктофоном не пользуетесь? – спросил капитан.
– Пользуюсь, но параллельно еще что-то от руки записываю.
– Ясно… ну что, можно заводить, готовы?
Васёна зажмурилась на секунду, вдохнула и резко выдохнула:
– Да… готова.
Капитан опять ухмыльнулся в усы, думая, что она этого не заметила, и нажал кнопку под столешницей справа от Васёны.
Дверь в противоположном углу открылась, и в комнату вошел сперва конвойный, за ним – высокий человек лет сорока в робе заключенного, прикованный к конвоиру наручником, за ними – еще один конвойный, который отстегнул браслет с напарника и тут же перецепил его к скобе на столе:
– Заключенный Вознесенский, сесть.
Мужчина в робе послушно опустился на стул, конвойный посмотрел на капитана:
– Товарищ капитан, заключенный Вознесенский для проведения интервью доставлен.
– Можете быть свободны. А ты, Вознесенский, смотри у меня… – выразительно посмотрел на Вознесенского капитан. – Приступайте, Василиса Владимировна. – Он легко коснулся плеча Васёны и негромко произнес: – Помните, о чем я говорил. Работайте спокойно. Если что-то понадобится – кнопку видели. – И он вместе с конвойными вышел за дверь.
Защелкнулся замок, и Васёна осознала, что осталась наедине с серийным убийцей, хоть и прикованным к столу наручником. Ощущение было странное…
– Добрый день, – откашлялась она. – Меня зовут Василиса Стожникова, я журналист, представляю портал «Вольск с огоньком». Спасибо, что согласились поговорить со мной…
Вознесенский медленно кивнул:
– Человек из родного города, надо же… я почему-то думал, что вы из Москвы.
– Ну, не только в Москве журналисты есть…
– И о чем вы хотели поговорить, Василиса? – Взгляд, устремленный на нее, при этом не был наглым или хищным, Васёна сразу отметила, что Вознесенский спокоен и даже довольно благодушно настроен.
– Я делаю цикл статей… – тут она, слегка подавившись фразой «о маньяках», быстро перефразировала: – о людях, совершивших несколько убийств…
– Это вам не ко мне, Василиса, – перебил Вознесенский. – Я-то никого не убивал.
– Хотите сказать, что отбываете наказание ни за что?
– Могу и так сказать.
– Но ведь суд за что-то присудил вам двадцать пять лет…
– За что-то присудил, это точно. Но девушек тех я не трогал и в глаза не видел.
К такому повороту событий Васёна была готова – ее долго натаскивал и начальник учреждения, и сопровождавший капитан, объясняя, что при любой возможности здешние «квартиранты» отрицают все, что натворили, и давят на жалость, напирая на несовершенство и продажность судебной системы. Но почему-то в голосе Вознесенского ей слышалась совершенная, стопроцентная уверенность в собственной невиновности, неприятие приговора, несмотря ни на что, ни тени сомнения в том, что он утверждает.
– Леонид Витальевич…
Но он мягко перебил:
– Просто Леонид, так проще.
– Хорошо, пусть так. Леонид, но ведь следствие шло два года почти, что же – за это время никому в голову не пришло, что вы невиновны?
– А я тогда говорил на следствии, что невиновен. Но ведь следователю нужно было дело закрыть, верно? Да еще такое громкое! – усмехнулся Вознесенский. – И никому же в голову не пришло, что меня единственная выжившая потерпевшая не опознала.
– Как это – не опознала? – спросила Васёна, на мгновение встретившись взглядом с Вознесенским.
– А вот так. Сказала: «Вроде похож». Вроде!
– И что – на этом построили всю доказательную базу?
– Ну, почти. Свидетель был еще: парнишка молодой, с собакой гулял. Тоже сказал: «Вроде он». И вся моя жизнь оказалась «вроде» законченной. А ведь я на шестом курсе в медицинском учился, к госэкзаменам готовился… Эх, да теперь что… – махнув свободной рукой, произнес Вознесенский.
– Погодите… но ведь у вас в квартире нашли какие-то вещи потерпевших? – заглянув в блокнот, спросила Васёна.
– А я тогда еще сказал: понятия не имею, откуда они взялись, – огрызнулся Вознесенский. – Да еще так аккуратно в пакетики разложенные – словно вещдоки…
В голове у Васёны что-то зашевелилось, как будто эта фраза Бегущего привела в действие установленный там механизм, но он пока заработал не во всю мощь.
«Вещдоки… почему я так вцепилась в это слово? Вещдоки, вещдоки… ладно, надо пока это отбросить, сосредоточиться на разговоре», – подумала она и спросила:
– Но ведь можно было за столько лет на апелляцию подать?
– А какой смысл? – как-то горько усмехнулся Вознесенский. – Подшили бумажки, в суд передали, судья решил – виновен. Все, сиди, Леня, свои двадцать пять. Я ведь, по сути, и не жил совсем, Василиса. Вот вам сколько сейчас?
– Двадцать восемь…
– А мне двадцать восемь в тюрьме исполнилось. А мог я эту дату встретить уже довольно хорошим хирургом, работал бы где-нибудь в больнице, людей лечил…
Васёна даже не представляла, что это будет настолько тяжело – выслушивать вот такие слова, сказанные ровным тоном человека, давно смирившегося с произошедшим, но где-то в глубине души все равно уверенным, что все вокруг ошиблись тогда и теперь он страдает незаслуженно.
– А расскажите мне, пожалуйста, как вас задержали, – вдруг выпалила она, не очень рассчитывая на ответ, однако Вознесенский вдруг поймал ее взгляд и спросил:
– А это вам зачем?
– Хочу кое-что проверить, – уклонилась она.
– Да? Ну, ладно, время-то есть…
