Надломленный мозг - Валерий Александрович Пушной
— Твои подозрения, Глеб, — это уже моветон. Я знаю только одно: что я к этому не имею никакого отношения, а вот что касается Инги, то в ней я очень сильно сомневаюсь. Почему покушались на тебя, я тоже не знаю, это ты должен знать лучше меня. Всякие Коршуны и Орлы мне неизвестны, не обвиняй меня в том, чего я не совершал! С меня достаточно моих грехов!
Ничего больше не произнеся в ответ, Глеб убрал руки из-за спины, круто развернулся, отчего полы белого халата разлетелись в разные стороны, и твердым шагом шагнул к двери. Но не успел сделать несколько шагов по коридору, как из палаты выбежала Зоя и, растолкав охранников, догнала его. Ухватила за халат, а потом взяла под локоть, проникновенно прошептала, как будто украдкой:
— Глеб, Глеб, ты ошибаешься, ты очень сильно ошибаешься, и Игорь тоже ошибается! При чем здесь Инга? Он просто терпеть ее не может, потому так и думает! Я тебе говорила: это все Падищев! Ну почему ты не веришь? Падищев ненавидит Игоря, Падищев хочет убить Игоря! Ты не знаешь всего, ты узнай, ты узнай, прошу тебя! — И она торопливо оторвалась от его локтя и заспешила назад в палату.
— Что я должен узнать? — спросил он, поворачиваясь к ней, но Зои уже рядом не было.
По-прежнему стоя у окна, Флебников смотрел на дверь и встретил Зою вопросительным взглядом. Она, плотно прикрыв за собой дверь, близко подошла к нему, уткнулась лицом в грудь. Он обнял ее за плечи, спросил:
— Сказала?
— Да! — кивнула она и прижалась сильнее.
Руки Флебникова задвигались по ее телу, поглаживали везде, где доставали. Было видно, что ему это доставляло удовольствие. Так продолжалось некоторое время, пока он не отодвинул ее. И сразу же у него на лице появилась кислая гримаса, рыжие усы задвигались, и он проговорил:
— Корозов меня уже достал! Сует свой нос в чужое грязное белье! Похоже, не очень верит в то, что меня заказал Падищев! Впрочем, это понятно: он же не знает того, что знаем мы с тобой.
— Ты хочешь, чтобы я ему все рассказала? — спросила Зоя с иронией.
— Я ценю юмор, Зоинька, но до определенного предела, — недовольно поморщился Игорь. — Ему необязательно знать все — пусть довольствуется тем, что слышит. Не хотел я его трогать, случайно он оказался в поле зрения, но, видимо, это судьба!
Не поднимая головы, Зоя снова прижалась к Флебникову, снова почувствовала, как его руки стали гладить ее тело:
— Ты был убедителен сегодня — он может клюнуть на виновность Инги в гибели Ротёмкина, — отозвалась она тихо. Ей нравилось, когда ее гладили мужские руки.
Прижавшись губами к ее уху, он пробормотал:
— Туда ей и дорога, с нею давно пора покончить! Что слышно за стенами больницы? Кто на Сихонове отыгрался?
Оторвавшись от груди Игоря, Зоя слегка раскрыла рот:
— Подручные Сихонова, оставшиеся в живых, говорят, что это Коршун.
— Я так и думал! — вытянул он губы. — Против меня игру затеял, тупица! Это понятно, как белый день! Даже доказывать не надо! А что за девка в ресторане порезала меня? Я уверен, что она была с ним! Определенно он привел ее! Не собираюсь вытряхивать из него признание! Я уверен, и этого мне достаточно!
— С нею сложнее, пока найти не удалось. Она в парике и в гриме была, — сказала Зоя, поправляя на груди белый халат.
Поглаживая плечи Зои, он подумал и распорядился:
— Передашь парням, чтобы на Коршуне крест поставили! За покушение на меня — жирный крест! За Сихонова следует голову отрезать! И Квазимодо туда же. Слишком приметная образина, чтобы мелькать поблизости от меня! Сама будь осторожнее! Наверняка хвосты мотаются за тобой. Особенно оперов опасайся!
Усмешливо посмотрев в глаза Игорю, Зоя выдохнула:
— Мог бы и не предупреждать, я уже засекла. Корозовские, как мухи на липучке, таскаются за мной. Оперов пока не видно.
Притиснув к себе девушку, Игорь погладил ее по спине, этим движением одобряя ее действия.
Из автомобиля Глеб созвонился с Ольгой. Она в это время ехала от Инги. В двух словах рассказала о встрече. До того колебавшийся, что причиной отказа Егора продавать магазин являлась Инга, увидал, что ошибался. Материнское сердце чувствовало точнее, чем угадывала его интуиция. Стало очевидным, что Инга перешла в разряд его противников. Вспомнились слова Игоря, и Глеб поморщился. Не нравилось ему все это. Подъехав к одному из своих магазинов, Корозов прошелся по торговому залу, придирчиво осмотрел его, и все ему показалось надоевшим, намозолившим глаза. Интерьер, которым он сам когда-то с любовью занимался, сейчас показался неинтересным. Хорошего настроения не прибавлялось, как-то все разом утомило, на душе было смутно. Почуяв, что Глеб находится в плохом расположении духа, продавцы тотчас подтянулись, стараясь не мозолить ему глаза. Кто-то из них сбегал к директрисе, предупредил о Глебе и его мрачном виде. Глянув в зеркало, поправив волосы и одежду даже там, где ничего поправлять не надо было, директриса выскочила в зал, подбежала к Глебу:
— Что-то не так, Глеб?
Окинув ее с ног до головы, он ничего не сказал и направился дальше по залу. Она засеменила рядом. Высокая красивая женщина с приятной внешностью, спокойным поведением и негромким голосом, в бирюзовом платье-костюме. И что особенно он ценил в ней — умная. Покупателей было немного. Но и они как бы насторожились, видя, как подобрались продавцы, искоса поглядывая на Корозова. Естественно, Глеб видел напряженность в поведении продавцов и понимал, чем она вызвана, хотя никто из них не был виноват в том, что у него плохое расположение духа. Разумеется, срывать на них свое настроение он не мог. Только проходя мимо одной из девушек, показал ей под ноги, где валялась оторвавшаяся бирка. Девушка покраснела, как будто ее застали за каким-то непотребным занятием, проворно наклонилась и подхватила бирку с пола. Рассеянно проследив за этим, Глеб отвернулся. Пройдя вместе с директрисой в ее кабинет, Корозов от двери пробежал по нему придирчивым взглядом. Она ждала вопросов о работе магазина, но Глеб произнес:
— Ты расслабься, Татьяна. Я знаком с суточными отчетами магазинов. По твоему магазину вопросов нет. Продолжай в том же духе.
Облегченно улыбнувшись, она глянула в зеркало на стене и движением руки убрала завиток волос со лба, успокоенная. Между тем Глеб продолжил:
— Одно мне только не нравится, Татьяна! Интерьер у тебя устарел. Будем менять!
— Как это устарел? — удивилась женщина, и крылья бровей поползли на лоб. — Да такого в других
