Последняя почка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
Витьку мгновенно как ветром сдуло. Отперев дверь комнаты своей бабки, он там притих. Танечка смеялась. Рита злобно закуривала.
– Дебил! Дебил, каких поискать! Но жалко его. Пойду научу.
Она поднялась.
– Чему ты его собралась учить? – не поняла Танечка.
– Девок драть!
– Откуда ты знаешь, что не умеет он это делать? Это ведь всё твои домыслы.
– Ну а если умеет, что я теряю?
– Дура ты, дура! Найди себе мужика нормального. Без рояля.
Рита свирепо топнула пяткой.
– Иди ты в жопу! Твоему сколько лет?
– Двадцать семь. А что?
– А этому – восемнадцать! Где я ещё такого найду в ближайшие два-три дня, пока вся в царапинах?
Убежала. Забарабанила, прося Витьку её впустить. Он её впустил. Закрыв поплотнее дверь, она с ним о чём-то заговорила. Он отвечал ей коротко. Он был зол. Потом заиграла музыка. Допив кофе, Танечка позвонила Женьке. Тот был обижен.
– Ты меня выставила на улицу! А на улице была вьюга! Меня чуть снегом не замело!
– Подснежник ты мой! – умилилась Танечка, – не придумывай. Я тебя подвезла до метро "Сокольники".
– В половине третьего? Вот спасибо! Что я должен был делать в этом метро? Пешочком, по шпалам?
– Скажи спасибо, что не с разбитым …! – вскричала Танечка, не любившая извиняться несколько раз за один поступок, – больше мне не звони! Достал, дурак! Понял?
– Как не понять?
Раздались гудки. Швырнув телефон на стол, Таня поглядела в окно. Снегу навалило немало. Дворники отгребали его к обочинам, делая из дорог коридоры с полутораметровыми стенами. "Мини Купер", стоявший недалеко от подъезда, на тротуаре, был таким образом заблокирован. Встав ногами на подоконник и открыв форточку, Таня попросила таджиков отрыть машину. Окно зашторено не было. Поглядев на голые ноги Танечки, азиаты рьяно взялись за дело. Телефон вскоре заулюлюкал. Таня нажала сброс. Наблюдать за дворниками ей вскоре наскучило, и она отправилась поглядеть, что делает Рита.
Дверь, за которой играла музыка, не была заперта. Танечка вошла. Источником музыки оказался мобильный телефон Витьки, лежавший на низкой полке, перед иконами. Из него визжал Майкл Джексон. Комната была вдвое просторнее, чем у Риты, но вид имела пенсионерский. Диван натужно поскрипывал. Абсолютно голая Рита стояла на четвереньках, уныло глядя вперёд. Витька без штанов стоял на коленках, забавно хлопаясь о её задранную попу. Кроме того, он шлёпал по ней ладонью – очень уверенно, по-хозяйски. Видимо, Риту это не возбуждало.
– Да, ты права, – произнесла Танечка, подойдя, – этот дурачок ещё на пути к совершенству!
– Сделай что-нибудь, Танька! – взмолилась Рита, вывернув шею, чтобы взглянуть в холодные глаза Танечки, – я сейчас одурею! Его нельзя подпускать даже к черепахам! Они от скуки умрут!
Ни бесцеремонное появление Тани, ни разговор Витьку не смутили. Он продолжал хлопаться и шлёпать, при этом громка сопя. На его носу висела капелька пота.
– Ну а чего ты хочешь? – спросила Танечка, – кончить?
– Ты что, стебёшься? Это за гранью реальности! Пусть хотя бы быстрее кончает этот осёл!
– Сперва кончишь ты, – заверила Таня и заорала, слегка ущипнув осла за левое ухо, – Витька! Слушай меня! Высовывай инструмент почти до конца, потом входи резко! Понял? И перестань бить её рукой – это не кобыла тебе! Ну, давай, смелее!
Витька решительно ухватил руками Риту за бёдра. Хлопки зазвучали громче. Диван пошёл ходуном. Рита застонала.
– Так лучше? – спросила Танечка.
– Да! Но толку не будет! Он – маленький, глупый дятел! Я задолбалась! У него с носа капает пот мне на спину! Витька, сбавь обороты!
– Нет, ни за что, – проговорил Витька. Он вошёл в раж.
– Кончай тогда!
– Ещё рано.
– Он, поросёнок, ночью натрахался, – догадалась Таня. Она открыла окно, и, вспомнив, как Верку на репетиции урезонили, ноготками пощекотала сперва одну пятку Витьки, затем – другую. Это подействовало. Он сбился с быстрого ритма.
– Пусть он кончает, – стонала Рита, пальцами комкая простыню, – пожалуйста, пусть!
– Хорошо. Как скажете, Маргарита Викторовна.
Задрав на ученике рубашку, рыжая паразитка его бесстыдно похлопала, а затем просунула руку между его ногами и начала там себя вести ещё более развязно. Эта манипуляция Витьку вскинула до небес. Она его и добила. Он засопел как паровой двигатель, а потом весь как-то обмяк, вяло произвёл ещё три движения взад-вперёд и медленно отвалился. На нём был презерватив. Рита точно так же вытянулась ничком. Её всю трясло.
– Ну что, ты довольна? – ехидно спросила Танечка, – научила?
– О, как я всех ненавижу! – проскрежетала Рита, приподнимаясь на локти, – всех! Поголовно!
– Даже меня? – пробормотал Витька. Он засыпал. Рита не ответила. Она быстро перевернулась, свесила ноги, и, подобрав с рассохшегося паркета своё бельё, пошла отмываться. Таня, закрыв окно, чтобы Витьке крепче спалось, вернулась на кухню. Налив себе ещё кофе, она связалась по телефону с шефом.
– Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Это Таня. Сейчас я вам её привезу.
– А мне-то она зачем? – удивился шеф, – и зачем так рано?
– Затем, что вы должны её встретить и поболтать с ней полчасика. Она очень сильно разозлена.
– Это интересно! А кто её разозлил?
– Сосед.
– Старый хрен?
– Нет, ещё не старый, но абсолютный хрен! Супервредоносный! Как колорадский жук! Я еле смогла его успокоить.
– Это звучит устрашающе! Ты сейчас у неё?
– Да, да, у неё. Через час мы выдвинемся, заедем ко мне, поскольку мне ещё нужно будет переодеться, и – на эфир. Ирке очень строго скажите, чтоб она не давила на неё с темой реформы психиатрии! Это – больное.
– Танечка! Если я очень строго Ирке затру этакую херь, она меня очень грубо пошлёт! И будет права. Обязанность журналиста – бить по больному, так как иначе никто ничего не скажет. Странно, что тебе надо об этом напоминать.
– Да, да, да, вы правы! Простите, я не могу больше говорить.
Она говорить могла, но шеф был рассержен. А когда шеф сердился, от него лучше было бежать. Да – не извиняться, не спорить и не отшучиваться, а именно что бежать. Под любым предлогом, да даже и без него. Она так и сделала. И отправилась одеваться, очень довольная своей выходкой. Ему, видите ли, любовница Хордаковского не нужна! Ну, и получил.
За окном смеркалось. Танечка ждала Риту минут пятнадцать и полчаса ещё наблюдала, как она одевается, красится и взбивает волосы щёткой. Витька за стенкой шумно сопел.
– Мне даже страшно представить, сколько он палок набросал за ночь, – хмыкнула Танечка, – обалдеть!
– Я тоже обалдеваю.
Надев ботинки, Рита схватила было со своего стола бутылку мартини, чтоб ехать было нескучно, однако Танечка эту её затею решительно пресекла. Спустились. Поехали. Повезло – до Преображенки домчались за четверть часа. Танечка, тем не менее, торопилась. Быстро сняв кожаные ботинки, джинсы и свитер, она надела юбочку, пиджачок и туфли на каблучках. Подкрасилась, причесалась. Взяла гитару, купленную на днях. Тем временем, Рита ела на кухне груши. Их
