Рафаэль Кардетти - Парадокс Вазалиса
Черкнув на клочке бумаге свой номер телефона, он протянул листок Валентине.
— Если понадобится со мной связаться… Кто знает, что нас ждет дальше? Может, когда-нибудь будем сидеть у камина, рассказывая друг другу о своих героических приключениях.
— Возможно, — ответила Валентина, сунув бумажку в карман. — А пока что поучись водить скутер.
Давид попытался изобразить улыбку, но та получилась какой-то кислой. Он посмотрел Валентине в глаза.
— Будь осторожна и помни: где-то поблизости бродит большой злой серый волк. Не дай ему себя съесть.
— Не волнуйся: о такое жесткое мясо он все зубы сломает. И еще раз спасибо за все.
— Не за что. В следующий раз, когда будешь переходить улицу, смотри по сторонам.
Попрощавшись с Рэймоном Агостини, Валентина направилась к двери.
— Известите меня, если вдруг, по счастливой случайности, под вашей рукописью обнаружится «De forma mundi», хорошо?
— Что, начинаете верить в чудеса? — спросила Валентина, саркастически улыбнувшись.
— «Чудеса есть мед чистых умов», говорил Гомер. Мне ли ему противоречить?
33
— Где ты, черт возьми? — вырвался из трубки голос Вермеера, более похожий на рычание. Тем не менее за повелительным тоном вопроса проскользнуло едва заметное беспокойство.
Валентина попыталась протестовать — ради принципа.
— Послушай, Хьюго, нет никакой необходимости так орать мне в ухо. У меня выдался тяжелый день и…
Он не дал ей договорить.
— Это я знаю. Ты где?
— На площади Сорбонны, у фонтана.
— Оставайся там. Сиди и жди. Мы скоро будем.
— Мы?
— Не твоя забота! Смешайся с толпой и никуда не уходи. Мы будем там менее чем через четверть часа. Будь осторожна.
Он отключился.
Лимузин прибыл ровно через двенадцать минут. Он припарковался во втором ряду на бульваре Сен-Мишель, прямо напротив площади Сорбонны.
С удивлением узнав «мерседес» Штерна, Валентина подбежала к задней дверце, которая открылась при ее приближении, явив плохо выбритую физиономию Вермеера. Она бросилась ему на шею, и автомобиль тотчас же отъехал.
— Что ты здесь делаешь, Хьюго?
— Лечу на помощь девице в несчастье. Мечтал о чем-то подобном с двенадцати лет, когда впервые посмотрел «Розу и стрелу» [24]. Какая жалость! Оставил свой облегающий камзол в шкафу. Нужно будет не забыть захватить его с собой в следующий раз, когда тебе вздумается вновь с головой окунуться в неприятности.
— Что ты делаешь в этом лимузине, кретин…
— Люблю роскошь, как тебе известно, а эта машина отвечает почти всем моим критериям комфорта. Конечно, не хватает мини-бара, но этот пробел я восполню по прибытии.
Он развалился на кожаном сидении и похлопал ладонью по бедру Валентины.
— У тебя появился предупредительный поклонник, дорогая. Не знаю, что ты сделала старику Штерну, но он от тебя без ума. Едва не умер от страха, когда услышал об этом несчастном случае.
Валентина посмотрела на него округлившимися глазами.
— Как ты узнал? Я уехала оттуда еще до прибытия полиции и никого там не видела.
— Один из сотрудников Фонда прибыл на место сразу после случившегося. Парень со странным акцентом и именем из бульварного романа.
— Сорель.
— Угу, Сорель, точно. Он видел, как твой верный рыцарь увез тебя на славном двухколесном скакуне. Кстати, кто он, этот твой спаситель?
— Последователь Вазалиса.
Вермеер вздохнул.
— Только этого не хватало… Еще один ярмарочный монстр в твоем зверинце. Я тоже вхожу в их число, конечно же. Неужели, Валентина, так сложно встречаться с нормальными парнями? С такими, знаешь ли, что женятся на тебе, делают тебе детей, водят в кино? Тогда бы те, что дорожат тобой, чувствовали себя гораздо спокойнее. В самом деле, каскады на скутере по Парижу… Для благовоспитанной девушки — это уж слишком.
Валентина даже не пыталась развернуть разговор в другую сторону. В напряженные моменты Вермеер оказывался совершенно неспособным говорить серьезно — вот такая, шутовская, манера общения позволяла ему снять стресс.
— А что, такие мужчины существуют? — спросила она.
— Хорошо поискав, можно где-нибудь откопать и такого. Учитывая твой возраст, то будет подержанная модель, но ты ведь на большее и не рассчитываешь, не так ли?
— Элегантность и изысканность… Вы знаете, как нужно разговаривать с женщинами, мсье Вермеер.
Толстые губы расплылись в довольной улыбке. Он сделал вид, что не понял сарказма Валентины.
— Природное изящество — это то, что кому-то дано, а кому-то нет. Я родился не там, где надо, вот и все. Моей в этом заслуги нету.
Лимузин въехал во двор особняка Штерна и остановился у основания монументальной лестницы.
— Раз уж зашла речь о природном изяществе… — восхищенно промолвил Вермеер. — Весьма недурственная халупа.
— Только не говори, что этот дом тебя так уж впечатляет. В твоем родовом поместье наверняка есть нечто не менее внушительное.
Вермеер задумался. Почесал подбородок, как всегда делал, когда пытался сосредоточиться.
— Моя семья приобрела у Штернов немало шедевров. Судя по размерам этого здания, вероятно, даже очень много и по слишком завышенной цене… А так, да, у нас есть несколько штуковин подобного рода. Я тебе покажу одну или две при случае, если будешь паинькой.
Перед тем как выйти из автомобиля, он поправил велюровый пиджак, потянув за каждый из рукавов. Должно быть, английская ткань, раскроенная на заказ для его исключительной фигуры, именно для такого неортодоксального метода утюжки и производилась — она не разорвалась и даже приняла презентабельный вид. Удовлетворенный, Вермеер довершил начатое, проведя по оставшимся складкам тыльной стороной ладони. Его попытка придать подобие порядка волосам, напротив, закончилась полным провалом. Не став настаивать, голландец начал извлекать свое пышное тело из машины.
Перенося ноги за порог лимузина, Вермеер громко простонал и вынужден был опереться о подпорку крыши. Оказавшись на земле, он приподнял задник пиджака и, поморщившись, взглянул на пятно крови, пропитавшее сорочку в пяти или шести сантиметрах от позвоночника.
— Что с тобой случилось? — обеспокоенно спросила Валентина. — Ты ранен?
— Познакомился с твоей подругой Норой. Дьявольский темперамент у этой девчонки…
Валентина не имела возможности узнать больше о происхождении раны. На крыльце дома, облаченный в темно-серый костюм, оттененный подобранным в тон галстуку голубым платочком, появился Элиас Штерн. Опираясь на трость, он дождался, пока гости поднимутся, и протянул руку Валентине, чтобы та сжала ее обеими ладонями в ставшем уже почти ритуальным между ними жесте.
— Валентина! Я так рад видеть вас целой и невредимой!
— Спасибо.
— Пойдемте. Устроимся в моем кабинете. Вам нужно поскорее отойти ото всех этих эмоций. К работе над рукописью вернетесь завтра.
Валентина посмотрела на старика с изумлением.
— Я полагала, вы меня уволили.
— Неужели я действительно заставил вас так думать? Если так, простите меня, а о том, что случилось, забудьте. Фонд не может себе позволить так просто расставаться со своими сотрудниками, особенно с такими талантливыми, как вы. Я не за тем явился в вашу Богом забытую мастерскую, чтобы выгнать вас при первом же удобном случае. Мне и так стоило больших трудов уговорить к нам присоединиться!
— Ваш ответственный за безопасность, как мне показалось, даже имя мое больше слышать не хочет.
— С этим Сорель примирится. Он обожает выходить из себя по пустякам и принимать раздраженные позы. Это неразрывно связано с его обязанностями. Да и с темпераментом, полагаю. Я же, со своей стороны, на вас нисколечко не сержусь, Валентина.
— У вас от меня одни неприятности… Ведь это по моей вине кто-то проник в ваш дом.
— Здесь виноваты не только вы, но и сам Фонд. Наша охранная система, как оказалось, не соответствовала тому уровню, на каком мы все желаем ее видеть, но мы уже внесли все необходимые изменения. Смею надеяться, больше нам подобные вторжения ничем не угрожают.
Штерн сделал несколько шагов в направлении входа.
— Что касается вашей несдержанности, — добавил он, — то она не должна портить вам существование. Нанимая вас на работу, я уже знал о ваших связях с Вермеером. По правде говоря, я даже рассчитывал на то, что вы расскажете о Кодексе вашему другу, и он не устоит перед искушением распространить информацию на своем Интернет-сайте. Вот только быстрота его реакции, признаюсь, застала меня врасплох.
Черты лица Валентины застыли в изумленной гримасе, Вермеер же никак не отреагировал. Он довольствовался тем, что опустил глаза и принялся разглядывать сорняк, забытый садовником между двумя гранитными плитами.
