Фридрих Незнанский - Предчувствие беды
Через пару секунд он понял, что свободен, абсолютно свободен. То, что держало его столько времени, внезапно отпустило. Он отомстил им всем. Отомстил за все.
Теперь он свободен, но разве от этого легче?
Глава 22. ЛИЧНЫЙ ВРАГ
Холодный ветер пронизывал насквозь. Три дня пребывания в Хабаровске слишком малый срок, чтобы привыкнуть к его постоянному присутствию. Турецкий еще что, все-таки некоторая подкожная клетчатка спасала. Да и фляжка коньяка всегда была под рукой. Олежка Левин, тот вообще как будто не замечал северного ветра. А вот тощий до невозможности Безухов постоянно дрожал какой-то внутренней дрожью, и согреть его было невозможно ни чаем, ни теплыми свитерами Левина, надетыми поверх своих двух. К тому же новое поколение, как мы знаем, выбрало пепси, а не коньяк. Это, конечно, похвально, но не всегда спасает жизнь от полной и окончательной простуды.
Итак, следственная группа Генпрокуратуры сидела в Хабаровске с того момента, когда причина взрыва самолета, следовавшего первого сентября в Новосибирск, была установлена: в обломках ТУ-154 были обнаружены остатки модифицированного пластита. И что особенно важно, по химическому составу идентичного тому, который был причиной взрыва рейса No 2318 Москва – Ларнака. Что позволило объединить два уголовных дела в одно – по статье 205 УК РФ – терроризм.
Саша упорно искал «след Эдика». Он и Безухова взял в командировку потому, что Кирилл был единственным из них, кто видел Рагоева своими глазами. Разумеется, Турецкий не «нагружал» членов своей команды собственной версией, ибо пока она не находила никакого подтверждения. Зацепиться было абсолютно не за что: люди работали в аэропорту всю трудовую жизнь, знали всю подноготную друг друга. Никаких посторонних лиц на территории аэропорта первого сентября не было, как не бывало и раньше. Комплектация питания для пассажиров злополучного рейса проводилась в Новосибирске, откуда самолет вылетел утром первого сентября и куда должен был вернуться вечером. Версия с «заминированными завтраками» отпадала: самолет должен был бы взорваться еще по пути в Хабаровск.
Они максимально расширили круг поиска: летный состав, бортпроводники, наземная служба – диспетчеры, техники, водители спецтранспорта и так далее. Они работали по двенадцать часов в сутки и не спали ночами, обсуждая все, что сделано за день.
В этот, третий день их работы в аэропорту были тяжкие поминки по девяти членам экипажа, погибшим в рейсе. Турецкий слышал плач и стоны женщин, бессильную в своей ярости ругань мужчин: семьи погибшего экипажа работали здесь же.
Вспомнилось поле в окрестностях Воронежа, поток человеческих слез, людского горя. Он вернулся в гостиницу, завалился на кровать, думая о том, что неуловимый Эдик Рагоев стал его личным, лютым врагом.
Поздно вечером позвонил Грязнов:
– Как вы там? Есть что-нибудь?
– Пока ничего, Слава. Не за что зацепиться.
– Что ж, давай я тебя развею, что ли. Я, Саня, из Грозного уже кое-что получил. Информацию о нашем герое. Действительно, Рагоев родился в Грозном, а там все знают друг о друге почти все. Очень честолюбив, даже тщеславен. Но он выходец из бедной, не родовитой семьи, не пользующейся авторитетом среди влиятельных тейпов. Мечтал о военной карьере. Поступил в высшее воронежское военное училище.
– Ракетное?
– Да. На пятом курсе, за несколько недель до выпуска, избил заместителя начальника училища по политработе за какое-то оскорбительное слово в свой адрес, едва избежал трибунала.
– Из училища отчислили?
– Да. Вернулся в Грозный в конце восьмидесятых. Имеются сведения, что в это время он связывает свою судьбу с исламскими фундаменталистами, совершает паломничество в Мекку, проходит обучение в одном из мусульманских учебных заведений в Саудовской Аравии.
– То есть решил сделать религиозную карьеру, так, что ли? – спросил Турецкий.
– Не думаю. Согласно психологическому портрету, который мне передали, основная черта характера Рагоева не религиозность, а непомерное тщеславие. Просто для того, чтобы влиться в ряды ваххабитов, хадж в Мекку и религиозное образование обязательны. Рагоев проходил подготовку в одном из лагерей Хаттаба. В девяносто первом году участвовал в грузино-абхазском конфликте. Приобрел там известность как человек отчаянной храбрости и абсолютного хладнокровия. После завершения кампании опять исчез из виду. Есть сведения, что в период с девяносто третьего по девяносто пятый год он проводит в военных лагерях в Иордании и Саудовской Аравии. Когда началась первая чеченская война, Рагоев стал одним из полевых командиров. Но отсутствие влиятельных сородичей не позволяло сделать сколько-нибудь заметную карьеру. Его считают… как бы человеком второго сорта.
– А это для него – хуже смерти, – вставил Турецкий.
– Точно. Родители его погибают при бомбежке, и Рагоев покидает Чечню. По слухамм, он опять за границей, в лагерях исламских фундаменталистов. Там Эдик, видимо, наращивает мускулы, его начинают ценить. Во всяком случае, в Грозном он появился в последний раз в прошлом году и обмолвился в одном из разговоров, что вскоре прославит свой род. В общем, Саня, все может оказаться гораздо сложнее и страшнее, чем казалось вначале.
– Я так и предполагал. Слушай, первый самолет взорвался в двадцати киломерах от Воронежа. Может, это своеобразная месть целому городу?
– Черт его знает, что у него в башке. А в Астрахани за что он мстил? Арбуз плохой продали?
– Фундаменталисты – люди, желающие наказать мир, который им противостоит.
– Чего это ты?
– Так, поток сознания… Телепередачу вспомнил, – невесело откликнулся Турецкий.
– Ты там не закисай! Ты же знаешь, всегда есть период как бы пустой – информации много, а толку мало. Потом происходит переход количества в качество.
– Скорей бы. А то тревожно как-то. И главное – никто здесь нашего фото-Эдика в глаза не видел. Где он сейчас? Какая связь между ним и последней трагедией? Ничего не ясно. А почерк его, Рагоева.
– Может, буквально завтра все и прояснится, – постарался утешить друга Вячеслав.
И как в воду глядел. На следующий день выяснилось, что разбившийся самолет прилетел в Хабаровск с неполадками в системе шасси. Что устранял эти неполадки авиационный техник Рафик Лаарба. Что нынче он должен был выйти на работу – техники работали по двенадцать часов трое суток через трое.
– Он должен был выйти вчера, но вчера такой день был… сами понимаете. К тому же все рейсы отменили из-за метеоусловий. А сегодня мне его напарник сообщил, что Рафика на работе нет, – объяснял Турецкому начальник технической службы аэропорта.
– Он давно у вас работает?
– Шесть лет. Очень положительный человек. Хороший специалист.
– Он здешний?
– Нет, приехал из Абхазии. Там ведь сами знаете… аэропорт разрушен был, работы не было. Вот он и приехал сюда.
– Женат?
– Нет, одинокий.
– Сколько ему лет?
– Сорок или около этого.
– Вы ему домой звонили?
– Да, конечно. Никто не подходит.
Турецкий позвонил сам. К телефону действительно никто не подходил. Более того, когда они вместе с опергруппой приехали домой к Рафику, дверь им никто не открыл.
– Ломайте, – приказал Турецкий.
Рафаэль Лаарба лежал в кровати, прижимая к груди Коран. Рядом на тумбочке лежали три пустые упаковки снотворного и записка: «Все ненавидят смерть, боятся смерти. Но только верущие в жизнь после смерти в награду после смерти будут искать смерть».
…Обыск квартиры не дал ничего, кроме множества религиозных книг, разнообразных толкований Корана да пустого чемоданчика черной кожи. На его стенках криминалисты-химики обнаружили остатки пластита.
Никто не знал, как этот человек попал в город, кто помог ему устроиться на работу, кто помог с жильем и пропиской. Начальница отдела кадров, принимавшая на работу Рафаэля Лаарбу, умерла год назад от рака. В паспортном столе давно работали другие люди. Квартира, где проживал Эдик, была ведомственной площадью авиакомпании «Дальавиа».
Фотография абхазца была размножена и украшала каждое отделение милиции. Турецкий совместно с начальником хабаровского УВД довел до сведения каждого начальника среднего звена о необходимости сообщить любую информацию о передвижениях по городу, возможных контактах, знакомствах Рафаэля Лаарбы.
Был сделан запрос в Абхазию и получены сведения о том, что Лаарба воевал во время грузино-абхазского конфликта, потерял семью – жену и двоих детей, затем, в девяносто четвертом году, исчез из Абхазии и больше не возвращался. Здесь, в Хабаровске, он возник в девяносто пятом.
Александр позвонил Грязнову. Они сопоставили эти сведения с тем, что уже было известно о Рагоеве. Получалось, что эти два человека могли пересекаться в Абхазии. А в период с девяносто четвертого по девяносто пятый годы могли вместе находиться в одном из лагерей талибов.
