Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху
— Отлично! Сегодня же ночью я туда загляну! Проштудирую дневник на месте, может, это позволит мне разобраться в убийстве.
Он развернулся, чтобы уйти, но тут в голову ему пришла мысль. Оставив начальника полиции одного, он быстро прошел в помещение, где хранился архив.
Благодаря забывчивости писцов в пустой комнате все еще горела масляная лампа, освещая развороченные сундуки, присланные скопцом Доброхотом. Не склонный копаться в недрах сундуков, изрыгающих торговые документы и административные инструкции, мандарин заметил на столе аккуратную стопку бумаг. Как он и предполагал, листки были испещрены причудливыми пометками ученого Диня, и он в очередной раз порадовался прилежанию своего чудаковатого на первый взгляд друга. Напротив названий грузов, привлекших внимание Диня, красовались разнообразные рисунки — то цветок, то зверушка, то чей-то плутоватый глаз, то чувственный ротик, — так что мандарину нетрудно было найти в них именно те сведения, которые он и искал.
Водя указательным пальцем по строчкам, мандарин Тан с интересом читал имена горожан, по чьим заказам доставлялись упоминавшиеся ученым драгоценности. Перламутровые ожерелья были приобретены господином Гао, местным ювелиром, который, несомненно, собирался перепродать их в сто раз дороже; лазуритовый скипетр купил господин Фи, известный коллекционер; диадема с рубинами предназначалась некой госпоже Чжау. Короче говоря, ничего особенного с этой стороны дела. Зато напротив браслета с семью жемчужинами и кольца с белым халцедоном он прочел имя, заставившее его присвистнуть. Значит, граф Дьем до самой смерти испытывал страсть к драгоценным камням… Очень интересно, надо как можно скорее разобраться с этим. Однако сейчас он должен был, не теряя времени, идти по другому, пока еще горячему следу.
* * *Словно преследующий добычу тигр, мандарин Тан вышел из Северных ворот города. Оставив далеко позади последние не закрывшиеся на ночь харчевни, откуда слышался сальный хохот пьяных гуляк, он шел по дороге, ведущей к реке. Он не раз уже ходил этим путем, а потому без труда ориентировался в окружавшей его кромешной тьме.
В поспешном уходе бродяг крылось что-то важное, он чувствовал это. За последние дни мысль о поселке посещала его несколько раз, перед внутренним взором вставали крохотные клочки обработанной земли, разбросанные по берегу реки вокруг кучки шатких лачуг. Но что-то в этой картине было не так, и сейчас он шел туда, чтобы проверить свои предчувствия.
Вызывая в памяти лицо госпожи Аконит с насмешливо приподнятыми бровями, мандарин подумал, что ему следовало остерегаться этой женщины, которая уже однажды сумела обратить правосудие в фарс. Благодаря уроку, преподанному ему гадателем By, судья знал теперь, каким образом ей удалось послать своего мужа на верную гибель — на расстоянии, не оставив никаких следов, — о чем и докладывал тогда судовладелец Фунг, компаньон несчастного. Обработав известным образом компас своего мужа-изыскателя, так чтобы он показывал заведомо неверное направление, госпожа Аконит была почти уверена, что тот в конце концов свалится в ущелье и либо разобьется насмерть, либо покалечится. Горы полны опасностей, он сам недавно убедился в этом во время путешествия в Китай. И разве тогда, во время встречи с монахом, когда он наблюдал за обоими, не изготовила она примитивный компас из обыкновенной металлической пластинки? Не будучи даоской, эта женщина тем не менее разбиралась в свойствах огня не хуже последователей этого учения.
Нельзя было недооценивать столь извращенный ум, подумал мандарин и поклялся себе не поддаваться больше чарам вдовушки. Но с другой стороны, возражала другая, более чувствительная его половина, как столь безнравственная женщина могла исцелить иезуита, если только это действительно она дала ему спасительное лекарство?
Тем временем он вышел на вершину холма, нависавшего над погруженными во тьму лачугами бездомных. Свернувшееся в излучине реки селение походило на притаившуюся в темноте кошку. Спускаясь по склону, мандарин чувствовал, как бешено колотится его сердце. Если он окажется прав, покров тайны над одним из дел будет частично снят.
Присмотревшись к этим местам с высоты, судья теперь легко находил дорогу. Ночной ветерок дул с реки, принося с собой холодный запах воды. Решительным шагом он направился на окраину деревни, где в прошлый свой приход заметил какие-то посадки. Участок находился там, где он и думал, но недавно перекопанная земля была теперь черна и истоптана. Там и сям валялись небрежно выдернутые и брошенные как попало кустики сладкого картофеля. Глаза мандарина сузились и стали похожи на стальные клинки: он правильно угадал! Во время последнего посещения своим крестьянским глазом он подметил какую-то неправильность и теперь понял, в чем было дело. Он внимательно обследовал близлежащие участки: везде те же следы и те же небрежно вырванные из земли растения.
Оставив перекопанные грядки, он прошел прямо к домику, увитому диким виноградом и пышными зарослями горьких огурцов. Мандарин Тан толкнул дверь и вошел в комнату, где на плитках пола белело пятно звездного света. Кругом было тихо, и ему показалось, что он ощущает легкий аромат жасмина и толченой мяты. Он зажег масляную лампу и сел к столу, за которым госпожа Аконит и иезуит вели тогда свою беседу. Он огляделся, чувствуя себя удивительно уютно в этой комнате, которую знал, как свою, не раз возвращаясь сюда в мыслях и вызывая в памяти изящные извивы черных кос, которых сегодня здесь не было. У стены стояла холодная жаровня, но тщательно вычищенным глиняным тиглем пользовались, судя по всему, совсем недавно. Так вот, значит, где ставила молодая женщина свои алхимические опыты, вот где готовила травяные отвары. Что же заставило ее бросить все в таком состоянии и спешно исчезнуть вместе со своими товарищами по несчастью?
Мандарин опустил голову на стол и закрыл глаза, чтобы обдумать заключения, к которым только что пришел. Перекопанные грядки и растоптанные растения говорили о том, что посадки были всего лишь прикрытием. Крестьянин, продолжавший жить в нем, заметил в прошлый раз и другие участки, которые только засевались, и это в самую жару — ему еще тогда бросилась в глаза нелепость происходившего. К тому же зачем возиться со сладким картофелем, когда срок аренды подходит к концу? Но что тогда могли прятать таким удобным способом, под прямоугольниками земли, если не прямоугольники камня — к примеру, надгробные плиты, похищенные с кладбищ? Все логично: мертвецы, по описанию свидетелей, были страшно худы, что вполне соответствует приметам бродяг. Скудно питаясь и работая на самых тяжелых работах, те и правда были сплошная кожа да кости. Динь и его товарищи не напрасно сидели тогда в засаде: благодаря носильщикам, он смог установить, что похитители были людьми, которые только изображали мертвецов, для чего использовали светящуюся в темноте краску. А если хорошенько поразмыслить, эта уловка позволяла вычислить и вдохновителя этого предприятия: лишь человек, изучавший природу и владевший ее законами, мог прибегнуть к этому особому качеству некоторых минералов, которое китайцы называют «холодным огнем инь».
Мандарин открыл глаза. В таком случае единственным человеком, подходившим под эти описания, была госпожа Аконит. Она заправляла этими бродягами, которые, должно быть, почитали ее, как деревенского старосту, она же без труда могла приготовить светящуюся краску для отпугивания суеверных свидетелей. Знание законов природы навело ее, очевидно, и на мысль об использовании зловонной серной смеси, обращавшей в бегство нежелательных очевидцев. С той же целью она придумала смазывать тела бродяг специальным маслом, благодаря чему во время потасовки их невозможно было ухватить. Но тут неотступно вставал следующий вопрос: с какой целью организовала она похищение надгробий?
Споткнувшись об этот вопрос, ответа на который он не мог пока найти, мандарин обвел глазами комнату. На стенах ее не было украшений, не было в ней и ни одного алтаря, устроенного в память предков. Таким образом, молодая женщина не только постаралась стереть малейшее воспоминание о своей прежней жизни, но и порвала всякую связь с умершими предками, обрекая их на вечные скитания тем, что по ним не совершалось должным образом никаких ритуалов. Самым дорогим для нее сейчас было еретическое учение Мо-цзы, основателя общества без привилегий, врага традиций и социальной иерархии. Единственным пунктом в этой бредовой теории, который судья еще как-то принимал, было понятие знания. Хотя конфуцианцы не проявляли никакого любопытства по отношению к природе, сам он легко мог допустить, что глубокое проникновение в суть того или иного явления есть единственный способ предвидеть связанный с этим явлением результат. Поэтому его так заинтересовал разговор о науках, который он вел тогда с Сю-Тунем. С этой точки зрения, он без труда понимал, насколько привлекателен был чужеземец для госпожи Аконит.
