Анна и Сергей Литвиновы - Золотая дева
– Не знаю. Если подождешь меня здесь – схожу, посмотрю.
– Пойдем вместе!
– Нет, и не думай!
Маша не отходила от окна. Она прекрасно видела: первая из машин пуста. А во второй остались сидеть двое. Один, на переднем сиденье, – мужчина в форме. А сзади – женщина. Лица, конечно, не разглядеть, но ее куртка удивительно походила на Касину… Горничную что, арестовали? Но почему тогда она сидит на сиденье одна, без охраны?.. Или… или… Каська вовсе не арестована? Смогла каким-то образом убедить ментов, что вычислила преступника и тот находится в доме? Только какие ж аргументы надо было привести, чтоб в особняк чуть не десяток вооруженных милицейских пожаловал?..
Ох, выбраться бы, все разузнать! Но Лиза обязательно увяжется за ней, а Маша прекрасно понимала: ребенку при обыске (или что там в доме сейчас происходит) делать нечего…
И няня твердо сказала:
– Лизок. Прогулка отменяется.
– Ну, пойдем хоть по дому пройдемся! – заныла девочка. – Я хочу на дядей милиционеров посмотреть!
– И не думай, – отрезала Маша. – Если мы понадобимся – они сами придут.
Чуть не силой усадила девочку на диван. Открыла книгу сказок. И даже успела прочитать пару страниц из любимой обеими «Золушки» – когда вдруг из сада послышались громкие голоса. (Окно она предусмотрительно приотворила.) Маша разобрала:
– Он там, в саду…
Далее последовало невнятное бормотание, а потом незнакомый мужской голос отчетливо произнес:
– Да. Мертв, и уже давно.
* * *Маша еле дождалась, пока Лиза после обеда уснет.
Девочка все же умолила ее вместе сходить на разведку, и теперь обе знали: в доме случилось несчастье. Погиб один из охранников – Костя. Им с Лизой сообщили явно облегченную версию: дяде Константину просто стало плохо с сердцем, но «Скорая» приехать не успела, и он умер. Маша же не сомневалась: сердечный приступ здесь ни при чем. И если Кася сейчас же не расскажет ей, что случилось на самом деле, она ее просто прикончит!
…Однако горничная сегодня и не думала играть в конспирацию. Едва увидела Марию, заулыбалась (как-то не очень к месту в доме, где только что случилась трагедия) и триумфально произнесла:
– Ну?! Я тебе говорила? Говорила, что убийца – один из них, четверых?!
«Вообще-то это я первая предположила, не ты», – подумала Маша. Но вслух покорно произнесла:
– Так его ж самого вроде убили?
– Ты что, не поняла? Не убивал его никто! Сам повесился. На своем же шарфе.
– Но зачем? – совсем растерялась Маша.
– Потому что понял: деваться некуда. Что обложили его, – хмыкнула Кася. И снисходительно произнесла: – Ладно, ладно, глазами-то не сверкай. Расскажу сейчас все.
И поведала Марии удивительную историю.
– …Я, Машка, ведь поверила тебе, когда ты про маньяка сказала. И что если б Настьку хотели убить из мести, там, или на заказ, то пристрелили бы. Или отравили. А тут ведь как в кино все выглядело, я в ее комнату заходила, помню. Вот представь: все вещи сложены аккуратно. На стуле, возле кровати, халатик, тапки на коврике. И сама Настя в постели – ровненькая такая, прямая, как струнка. И разрезы на руках – идеальные. Будто их по линейке провели… Я тогда же еще подумала, как ее увидела: если на заказ – так не убивают. Тут явно ненормальный постарался. Которому не человека уничтожить важно – а кайф с этого словить.
Ну, и когда ты идею подала, как искать этого маньяка, я сразу с тобой согласилась. И стала, как ты мне велела, в Интернете копать. Я ж знаю, кто из наших мужиков где жил. И когда… Вот и вбивала: город, даты… Целые сутки, считай, просидела – только не нашла ничего. Разозлилась тогда на тебя, что столько времени зря потратила. Но решила: все равно не сдамся. И подумала вот о чем. После убийства всех нас допрашивали, конечно. Меня – пару раз, а Володина вообще бог знает сколько. Но в вещах ни у кого не рылись, одну Настькину комнату обыскали. И ножа, которым убили ее, нигде не нашли. Ну, и решила я: а вдруг наш маньяк совсем наглый? И нож свой не выбросил – а у себя в комнате хранит? Вот и стала потихонечку ко всем наведываться, благо у нас порядок, чтоб двери никто не запирал. Ох, скажу я тебе, много чего интересного наши мужики держат! У Саньки – порнухи полный шкаф. И журналы, и ди-ви-ди, и фоток немерено. Володин вообще извращенец, но этот на всяких йоговских штучках повернут. Книжки разные дебильные, мантры, веревочка такая прикольная, а к ней инструкция: как ее в нос засовывать, а изо рта вытаскивать – это чтобы насморка не было. У садовника носков зачем-то пар сто. Причем половина – кривцовские, даже не распечатанные. А я-то еще удивлялась, куда они пропадают!
И только у Костика ничего интересного не нашла, у него вообще шкаф самый бедненький: пара свитеров, четыре рубашки. Ну, и личных вещей совсем мало, как будто он на пару дней в командировку приехал: книжка, бритва, щетка зубная… Но только в книжке я фотографию обнаружила. Такую старую довольно и потрепанную. А на ней – девчонка. Молодая совсем, лет шестнадцати. Ничего такая, симпотная. Я еще подумала: неплохой у Костика вкус – только зачем же он с малолеткой связался? И еще знаешь что странным показалось? На фотке, в уголке правом верхнем, такой уголок нарисован. Черным фломастером. Ну, знаешь, как на похоронах. А на обороте – стишок, от руки написан. Я его запомнила, вот, послушай:
Я всегда любить тебя будуИ увижу – даже оттуда.С облаков, где солнце и ветерИ земля, в мягком утреннем свете,Далека. Безбрежна. Ленива…Там, у вас, наверно, красиво.А у нас, наверху, спокойно.Я тебя люблю, и мне больно.
И подпись: «Дорогому Костику от Юли».
Мне это сразу подозрительным показалось. Странная, думаю, какая-то любовь. Слишком уж похоронная.
Но у Костика, конечно, не стала спрашивать. Решила окольными путями подбираться. Целый план разработала, как к нему в мобильник заглянуть. И удалось – пока Костик в душе плескался. Адресную книжку пролистала – нет в ней никакой Юли. Ну, тут уж только два варианта: или он шифрует ее, или девчонка действительно померла. Попробовала эту Юлю в Интернете поискать – вбила стишок, загрузила фотографию, ввела имя – никаких ссылок. А что дальше делать – и в голову не возьму. Хотела даже с тобой посоветоваться, да только злость разобрала: что ж я, совсем тупая? Сама только и умею туалет надраить да шторы аккуратно повесить?.. А ничего другого не могу?! Всю ночь голову ломала, а утром вспомнила, как хозяин ляпнул однажды, когда на меня за что-то орал, – что мы все у него под колпаком. Будто у него на каждого, кто в доме работает, подробное досье есть. Не то что биография, а вообще все – и про родственников самых дальних, и даже кто какие сигареты курит. И все провинности, конечно…
Ну, в хозяйские бумаги соваться, конечно, было боязно, да и у сейфа кривцовского защита какая-то совсем навороченная, но в кабинет я все же наведалась. Подумала, что вряд ли досье на нас Макар в сейфе хранит. Там у него, наверно, только деньжищи и совсем уж убойный компромат на политиков каких-нибудь. А мы не того полета птицы. Про нас он может и в шкафу держать. Шкаф, правда, тоже всегда под замком, потому что там книжки есть с картинками неприличными, и Макар боится, чтоб их Лизка не увидала. Но иногда Кривцов его запереть забывает. Вот я и решила рискнуть, проверить. И представляешь, повезло! И шкаф оказался открыт, и досье я нашла… Там про тебя, кстати, тоже есть, очень много. Ты, что ли, правда почти кандидат наук? И каратэ занимаешься?.. Впрочем, речь сейчас не о тебе. Прочитала я про Костика все подробно. Скучная такая биография: школа, армия, потом в охране работал… Ничего, короче, за что бы его зацепить. Но я и не надеялась, что там написано будет: мол, Костик – маньяк. Мне главное было номер школы узнать, где он учился. И веришь, нет – нашла! И номер, и даже год, когда он окончил. А дальше – опять в Интернет полезла. Стала к выпускникам этой школы в компанию набиваться. Биографию себе сочинила – отпад! Что модель и в кино снимаюсь. Ну, и фотку подыскала шикарную, тоже из Интернета скачала, с порносайта… А мужики, особенно молодые, возраста как Костик, – они на моделей падкие. Сразу трое его одноклассников стали меня на свидание приглашать. Я, естественно, всем им авансы раздаю и каждому обещаю: приду. Только для начала надо ж познакомиться поближе… Короче, часа три им мозги полоскала, а потом, когда уже стали друзья-друзья, решилась спросить: что у них в классе за Юля такая была? Та, что стишата загробные пописывала?.. Ну, мне и ответили все трое, дружно: действительно, была такая девица. Первая красавица, умница и типа надежда всей школы. Только с нею, увы, беда приключилась. Покончила с собой Юлечка. Еще когда они в девятом классе учились. Ну, я, конечно: ужас-ужас! И спрашиваю, будто к слову: «А что ж она сделала-то с собой?» А мне отвечают на голубом глазу: да в ванну теплую легла и вены себе перерезала. На обеих руках. Представляешь?! Я, естественно, ошалела. Минут десять в себя прийти не могла – а мужики-то успокоиться уже не могут, меня мэйлами долбят: когда свидание, мол? Я всем пообещала, что завтра, а сама все про эту Юлю. Думаю: надо дальше узнавать. И пишу: какая, типа, трагедия, я просто поражена так, что сердце колотится. И спрашиваю: чего ж она вены-то резать стала? Несчастная любовь у нее была или что? Ну, один мужик мне и ответил: совершенно точно, любофф. С одноклассником, Костей Климовым. То есть с нашим Костиком, представляешь? А дальше пишет уже сам, без наводящих вопросов, что этот самый Костя ее тело и обнаружил. Явился в гости, Юлечка не открыла, а дверь незапертой оказалась. Костик девчонку по всей квартире искать, ну, и нашел ее. В ванной. Уже мертвую… И вроде Костика даже обвинить в убийстве пытались, потому что на ноже его отпечатки пальцев нашли! Но он отбился. Повторял тупо, что убивать ему Юлю смысла никакого не было, у них полная взаимность была, они жениться собирались, когда школу окончат, он ничего не понимает и сам ужасно страдает. А нож машинально поднял… Я, конечно, обалдела конкретно. Опять всю ночь думала, уснуть не могла. Ну, и к утру решила: надо мне в милицию ехать. Рассказать им все как на духу. Наврала Володину, что должна поезд встретить, и отправилась. А менты, прикинь, возбудились. Особенно как я сказала, что вены у той девчонки были перерезаны точно так же, как у Насти, – наискось, от внешней стороны ладони до внутренней части локтя.
