Владимир Величко - Сыщики в белых халатах. Следствие ведет судмедэксперт

Перцев уже открыл рот, чтобы ответить адекватно, но, увидев, как Наталья постучала пальцем по циферблату часов, сказал:

– Пиши: Per vaginum:…

…он услышал, как стукнула наружная дверь, затем приоткрылась внутренняя и появилась Мария. Увидев стоящего в полураскрытой двери Вадика, Она остановилась и, приложив палец к губам, замерла, прислушиваясь к звукам подъезда. Потом осторожно, стараясь не стукнуть каблуками, поднялась по короткой лесенке и проскользнула в квартиру. Сзади чуть слышно щелкнул замок, но они этого уже не слышали – крепко обнявшись, замерли. Потом он взял ее лицо ладонями и стал целовать ее холодные от осеннего морозца щеки, потом глаза, лоб. А потом встретились их губы. Через минуту (или через час?) объятия любовников разомкнулись, он помог ей снять пальто. Затем, скользнув вниз, расстегнул сапоги и тут же подхватил ее на руки и понес в комнату.

– Вадик, дурной, – засмеялась она, – пусти, глупенький! Мне же в… ну сам знаешь, куда сначала.

А через час Мария поднималась к себе. Она, опустошенная, шла медленно, едва переставляя ноги, а в голове ее вертелась одна горькая мысль: зачем? Зачем она, взрослая и опытная женщина, допустила это? Ведь он мальчик, он ей в сыновья годится. Она вспомнила тот, первый раз, когда парень помог ей поднять до квартиры сумку. Она до сих пор не понимает – почему? Почему она попросила его починить сломавшийся выключатель? Почему, когда она смотрела на то, как работает и как двигается этот высокий и худенький паренек, в ее душе стала подниматься странная и горячая волна чего-то глубинно-первобытного? И это парализовало ее силу воли, смело последние барьеры стыда, убрало способность критично воспринимать происходящее и ему сопротивляться. Она сидела и, как загипнотизированная, смотрела на парня. Ничего с собой не могла поделать. Парень же сначала увлеченно работал, а потом и он что-то почуял: повернул голову и глянул на нее. Их взгляды встретились! И тогда он, не отрывая от нее взгляда, положил инструмент и тихо, как хищник, пошел к ней… И она его не оттолкнула. От первого же его прикосновения Мария просто повалилась на диван. Почему? Она этого не знала. Ведь она не такая. Она никогда такого не делала. Муж был ее единственным мужчиной…

– У-у-у, бесстыжая! – вдруг раздался рядом женский голос. Она вздрогнула, с трудом уходя от сладостных и одновременно горьких воспоминаний и, подняв глаза, увидела соседку – старую вредную грымзу.

– Ни стыда ни совести! – прошипела та и скрылась в своей квартире, громко хлопнув дверью.

Мария пожала плечами, открыла дверь и вошла в квартиру. И только там, сняв пальто, обнаружила, что она без колготок. Не стала их надевать или забыла – она уже не могла этого сказать. А соседка это увидела и поняла! Мария без сил опустилась на низенькую табуретку и прошептала:

– Вот и конец сказке, теперь будет расплата, – и Мария заплакала. Она даже не могла твердо сказать от чего. От страха? Нет. От того, что все кончилось? Тоже нет. Наверное, от всего сразу? Наверное…

Доктор Огурцов пришел на работу как всегда рано. Он очень любил идти медленно, никуда не торопясь, думая о жизни и о мелочах, ее сопровождающих, и, как было уже неоднократно замечено, как идешь на работу, так и работаешь. Если медленно и неторопливо, то и день складывается равномерно и поступательно. А вот если на работу прибежал «в мыле», нервный, то и день будет таким. В отделении доктор не успел толком оглядеться, как уже позвонила следователь Натали – майор Неделина – и попросила Огурцова ничем себя не загружать, так как через пару минут привезет на освидетельствование потерпевшую. И точно, не прошло и двух часов, как подкатил «уазик», и следователь Наталья зашла в отделение вместе с миловидной женщиной средних лет. Если бы не здоровенный фингал под глазом, ее вообще можно было назвать красавицей. Следователь попросила потерпевшую подождать немного в коридоре и зашла в кабинет.

– Ну, кого привела? И самое главное, что точно через пару минут, как и обещала.

– Прости, Дима, – чуть смущенно ответила следователь, – уж так вышло. Я привезла изнасилование. Я знаю – не любишь, но я и так вчера Перчика вместо тебя напрягла…

При этих словах доктор засмеялся:

– Я знаю! Перец мне утром всю плешь проел, рассказывая про этот случай, и, кстати, сказал, что когда ты ему коньяк поставишь, он мне не нальет. Кстати, и тебе тоже! – И, подойдя к окну, продолжил: – Теперь о деле: мне Перец в общих чертах рассказал, но ты побеседовала с ней подробно. Каково твое мнение?

Следователь поколебалась и сказала:

– Я, Дима, пока промолчу, так как выслушала только одну сторону – женскую. Буквально с минуты на минуту оперативники должны привезти парня – его тоже надо осмотреть на предмет повреждений, а потом, когда опрошу и его, тогда и мнение будет. Мнение, подписанное прокурором.

– То есть подпись будет стоять либо под тем, что уголовное дело возбуждается, или что оно не возбуждается?

– Нет, оно в любом случае возбуждается – или против парня, или против дамочки – за заведомо ложный донос. Приглашаю ее?

Сам осмотр много времени не занял, а вот разговор длился долго, причем следователь большую часть времени сидела молча, не задавая ни одного вопроса. Женщина во время осмотра и разговора держалась весьма уверенно и все четко описала: и как он ударил, и как насиловал. Выслушав это, доктор Огурцов поднялся, прошелся по комнате, встал у окна и сказал:

– А вы ведь неправду говорите, уважаемая!

– Нет! Правду… правду.

– Хотите, я расскажу, как все было? – и, не дожидаясь согласия, сказал: – Вы с Вадимом были любовниками. Муж узнал об этом и вам навесил. Вот вы и оговорили парня, чтобы и себя спасти, и мужа не гневить больше. Так?

Женщина сидела и, опустив голову, молча слушала, а потом заплакала: тихо, жалобно и почти беззвучно.

– Вы понимаете, что против парня мы, скорее всего, дело возбуждать не будем, – впервые вступила в беседу следователь, – против вас есть показания свидетельницы – вашей соседки – о том, как вы шли с голыми ногами. Только не убеждайте меня, что вы так с работы пришли? А еще вон те синяки на вашей шее… Это, между прочим, засосы. Откуда они взялись? Подумайте, ведь против вас возбудим дело.

– И вот еще, – добавил Эксперт, – мне осматривать парня, и если найду у него на спине ссадины и царапины от ваших ноготков, которые вы во время… в экстазе оставили, то вам – крышка!

Женщина некоторое время молчала, а потом, подняв голову, сказала:

– Пусть будет так, как будет. Я сама виновата в этом. Мне нельзя было этого делать. Теперь я за это отвечу. Это моя вина и моя расплата. Но это я говорю только вам, а дальше буду утверждать, что меня изнасиловали. – Она задумалась и тихо спросила: – Вы меня арестуете?

Неделина рассмеялась:

– Идите домой, только никуда не выезжайте и по первому требованию сразу приходите ко мне.

Когда женщина, надев черные очки, ушла, Огурцов, допивая кофе, как-то уж очень индифферентно сказал:

– Нормальная баба… ей бы помочь не мешало: все ж любовь замешана, а не какое-то там сладострастие. Как думаешь?

Но не успела следователь ответить, как заявился очень довольный и даже сияющий Перцев:

– О, недельный огуречный салат? А позвольте его чуток поперчить?

– Позволяем, – ответила Неделина, – а почему трезвый? – И, не дожидаясь ответа, пояснила Огурцову: – Коньяк-то я этому вымогателю еще утром передала, вот и думала, что он уже того…

– Обижаете, мадам! – делано недовольно сказал Перчик. – Во-первых, еще рано было, а во-вторых, – он с видом фокусника сделал некое движение рукой, и из рукава его осеннего пальто в руку выпала бутылка коньяка.

– Опа! Вот он, родимый: «Ведь я же, Зин, не пью один!» – и, победно оглядев собеседников, недоуменно спросил: – А почему стопки не достаем, а?

Мистика мести

Возмездие преследует каждого, но мало кого догоняет месть.

Глава 1

Он стоял между стволами дерев, почти сливаясь с ними, а белые светлые и просторные одежды, абсолютная неподвижность делали его совершенно незаметным на фоне таких же белых стволов березок. Он стоял, слегка опираясь на массивный посох, пристально глядя туда, где по широкой дороге, обгоняя друг друга, мчались маленькие юркие разноцветные машинки, ползли большущие серые грузовики. Так Он стоял час, другой. Потом его лицо засветилось, а глаза выхватили из потока машин одну, ту, которую Он и ждал. В тот же миг Он выдвинулся из рядов белых стволов вперед – немного, буквально на полметра. И тогда летящая на большой скорости маленькая белая машинка свернула в его сторону и, слетев с дороги, закувыркалась по зеленому придорожному лугу, поднимая облака пыли, а сквозь грохот и скрежет ломающегося металла он услышал протяжный, полный невыносимой боли стон человека. Удовлетворенно кивнув головой, Он отодвинулся назад, под кроны дерев, и снова замер, сливаясь с их белыми стволами…