Татьяна Полякова - С чистого листа
– Почему? – нахмурилась я.
– Я сделал запрос по месту его жительства и очень скоро получил ответ. Правоохранительные органы давно к нему приглядываются, и для этого есть серьезные основания. Не будь он везунчиком, сейчас бы отдыхал в тюрьме. И чтобы такой тип добровольно явился в следственный комитет…
– Что вы хотите сказать? – не поняла я.
– Я хочу сказать, вполне возможно, что он сделал это под давлением.
– То есть попросту оговорил себя?
– Бывают разные обстоятельства… У него есть жена, правда, бывшая, и ребенок. Так вот, я позвонил коллегам, и они отправились к ней домой. По словам соседей, женщина с сыном живет на даче. Кстати, соседка сказала, что Самсоновой, то есть Омельченко Ларисой Олеговной, интересовались работники милиции, мужчина и женщина. Коллеги связались с участковым, и он съездил в деревню, где у Самсоновой дом. Ни женщины, ни ребенка там нет, хотя соседи пару дней назад ее видели. Видели также машину, «БМВ». Это случайно не та самая, что стоит сейчас возле входа в кафе? – усмехнулся Савушкин.
Я покосилась на Алексея, он сидел с отрешенным видом, вроде бы к разговору не прислушиваясь.
– После того как мы расстались с Павлом, я его искала. А его жена решила нам помочь, – не очень убедительно соврала я.
– Добровольно? А где она сейчас?
– В двадцати километрах от города. Мы не держим ее под замком, в этом вы сами можете убедиться.
– Если честно, очень бы хотел убедиться.
– Тогда поехали, – вздохнула я. Он поднял брови, демонстрируя удивление и недоверие одновременно, а я добавила: – Никаких сюрпризов, можете мне поверить. Завтра она собиралась вернуться домой.
– Надеюсь, что это так.
– Скажите на милость, зачем мне врать? Я ведь сама пришла к вам за помощью.
– Что ж, едем, – кивнул Савушкин и покосился на Алексея, который его взгляд попросту проигнорировал. Сомнения Глеба Григорьевича были мне понятны, ехать с нами он вряд ли считал удачной идеей, однако своих переживаний по этому поводу не демонстрировал.
– Пожалуйста, поверьте мне, я не меньше вашего хочу разобраться в этой истории. Точнее, куда больше, – сказала я.
– Надеюсь, прогулка за город много времени не займет. Я поеду на своей машине. Вы не против?
– Конечно, нет.
Что я еще могла сказать? Для меня все складывалось хуже некуда. Савушкин прав, единственный мой свидетель Павел, а ему, как только он узнает, что семья в безопасности, ничего не стоит отказаться от своих слов. И что останется? Спятивший Геннадий Андреевич? Допустим, через некоторое время он придет в себя, и тогда обвиняемыми в убийстве девяти человек станем мы. Если прибавить к этому похищение Ларисы и ребенка, длительное тюремное заключение нам обеспечено. Конечно, в подвале женщину мы не держали, но запугали основательно. Савушкин по дороге позвонит своим, и нас незамедлительно арестуют. Пожалуй, я дурака сваляла, решив с ним встретиться.
Мы уже выехали из города, машина Глеба Григорьевича, красная «Хонда», следовала за нами. Что ж делать-то, господи? Надеяться, что личность Геннадия Андреевича заинтересует следствие и менты в конце концов выйдут на его хозяев? Ничего другого не остается. А если его хозяева действительно так могущественны, как он говорил, что тогда? Тогда у следствия будет девица с фальшивой биографией и отсутствием памяти, которую они, не без оснований, подозревают в многочисленных убийствах, похищении и попытке запутать следствие. Я посмотрела на Алексея. Казалось, он всецело был поглощен дорогой.
– Не молчи, – сказала я.
– Тебе не о чем беспокоиться, – с ленцой ответил он.
– Да неужели? В самом деле не о чем?
– Мы можем смыться прямо сейчас. Потом позвонишь Савушкину и скажешь, где искать Ларису.
– Смыться, ни в чем не разобравшись? Кто этот тип с татуировками? Савушкин прав, он как-то со мной связан.
– Пройдет время, и ты все вспомнишь. Наберись терпения.
– И что мы будем делать, пока я не вспомню?
– Жить. И получать от этого удовольствие.
– Как жить? Без документов, без работы…
– Пусть тебя это не беспокоит. И документы, и деньги не проблема. А работа… отдохнешь немного. Будем жить у теплого моря, сидеть на веранде и наблюдать, как солнце садится за горизонт.
– Да ты поэт, – проворчала я.
– Есть немного. На самом деле твое присутствие так на меня действует. Ну что, сматываемся?
– Забудь об этом. Пока я… – тут я махнула рукой и отвернулась к окну, но вскоре опять заговорила, поняв, что все это время не давало мне покоя. – Меня смущают слова Савушкина. Допустим, Геннадий Андреевич действительно спятил, оно и неудивительно, если за пару минут лишаешься своей гвардии, и все-таки, чего он там болтал о каком-то монстре?
– Не обращай внимания, – отозвался Алексей. – Они вечно что-нибудь выдумывают.
– Кто «они»?
– Люди, – пожал он плечами.
– Люди? – переспросила я с сомнением. – А мы кто?
Алексей усмехнулся:
– Я неправильно выразился. Мне недостает образования, чтобы беседовать с такой девушкой, как ты.
– Хорош прикидываться, образования ему недостает…
Тем временем мы свернули на проселочную дорогу. Лес подступал с двух сторон, впереди, в просвете между деревьями, мелькнула река. Мы еще раз свернули, и очень скоро я увидела дом. И тут же почувствовала беспокойство. Алексей тоже, потому что вдруг нахмурился. А вскоре наша тревога получила материальное подтверждение. В нескольких метрах от дома я увидела джип, огромный, черный.
– Кажется, у нас гости, – бесстрастно заметил Алексей. – Сиди в машине. – Он распахнул дверь со своей стороны, и в этот момент я услышала крик. Отчаянный. И со всех ног кинулась к дому, опередив Алексея, боковым зрением успев увидеть, как Савушкин, бросив свою «Хонду» рядом с джипом, несется вслед за нами. Входная дверь была не заперта, я распахнула ее, в тот же миг крик повторился. Я, пролетев узкий коридор, оказалась перед распахнутой дверью в кухню и застыла с вытаращенными глазами. Было от чего. Павлик лежал, привалившись к стене, сцепив на груди ладошки, и тоненько поскуливал. В трех шагах от него здоровенный детина с бритой головой одной рукой держал Ларису, ухватив ее за шею, в другой руке у него был нож с широким лезвием. Сталь хищно сверкала в лучах солнца, заливавших комнату, оттого картина представлялась совершенно нереальной, словно ночной кошмар, от которого просыпаешься среди ночи и спешишь его забыть. Лицо Ларисы было землистого цвета, глаза вылезли из орбит от ужаса и удушья, на щеке у нее был глубокий порез, кровь заливала подбородок, она пыталась вырваться, впрочем, попытки мало что дали: острие ножа упиралось женщине в горло. Бритый, услышав, как хлопнула дверь, повернулся ко мне и сказал с усмешкой:
– Здравствуй, милая.
Может, я бы не узнала его, без бейсболки он выглядел иначе. Вот только взгляд остался прежним. Жуткий взгляд.
– Отпусти женщину, – сказала я, удивляясь тому, что голос звучит спокойно, хотя от страха внутренности свернулись клубком. Алексей и Савушкин замерли в дверях.
– Я убью ее, – засмеялся бритый. Красивое лицо насмешливо кривилось. – Одно движение, и она сдохнет. Я убью ее, слышишь? Как убил твою подругу.
– Какой в этом смысл? – осторожно сделав шаг вперед, спросила я, почти ласково спросила, уже поняв, что имею дело с сумасшедшим.
– Смысл? Мне просто нравится убивать. Сейчас я слегка надрежу ей горло, и она умрет не сразу. Зачем лишать себя удовольствия?
– Послушайте, – заговорил Савушкин. – Если вы отпустите женщину, мы позволим вам уйти. Я обещаю.
Не знаю, собирался он сдержать свое слово или нет, но бритый не впечатлился. Засмеялся презрительно, вдруг взгляд его переместился на тумбочку в метре от меня, и я, повернув голову, увидела пистолет. Схватила его и заорала:
– Отпусти ее, сволочь, иначе я тебя пристрелю!
– Давай, убей меня, – сказал он издевательски. – Ну, что же ты? Боишься промахнуться? – Он оттолкнул от себя женщину, продолжая держать ее за горло. – Так удобней? Убей меня, не то я ей шею сверну. Считаю до трех: один…
– Отпусти женщину! – орал Савушкин.
– Отпусти! – орала я, только Алексей, не принимая участия в общем гаме, медленно двигался вдоль стены, все ближе и ближе подбираясь к бритому.
– Два… Ну, что же ты? Нажми на курок, и ты ее спасешь… Ты ведь хочешь этого, хочешь? Убей меня…
– Перебьешься, – вдруг произнесла я и рванулась вперед, отбросив пистолет в сторону, рука бритого, которой он держал Ларису, взметнулась вверх, будто помимо его воли. Обессиленная женщина рухнула на пол, а вслед за ней отправился бритый, которого я сбила с ног, с удивившей меня саму силой пнув его ногой в живот. Алексей отобрал у него нож и впечатал его в пол физиономией, а Савушкин подхватил пистолет и теперь держал его двумя руками, целясь бритому в голову. Если и до той поры тот выглядел полным психом, то теперь на него смотреть было просто невыносимо. Огромное тело сотрясалось в конвульсиях, он хватал ртом воздух и орал:
