Татьяна Полякова - С чистого листа
– Да, я понимаю. А могли бы мы встретиться где-нибудь… в кафе, например, а не в вашем кабинете?
– Чем вам мой кабинет не симпатичен?
– Откуда мне знать, если я там никогда не была. Выслушав меня, вы поймете, почему я предпочитаю встретиться в неформальной обстановке.
– Заинтриговали вы меня, Марина Геннадьевна. Что ж, я не против встречи… в неформальной обстановке. Думаю, часам к шести я освобожусь. Прямо напротив моей работы есть кафе с милым названием «Ладушка». Там и увидимся.
– Не скажешь, что место очень подходящее, – буркнула я, а он засмеялся. – Как думаешь, что у него на уме? – отбросив телефон, спросила я Алексея. Он пожал плечами. – Сунемся в кафе, и нас сразу же определят в здание напротив, причем в наручниках.
– Лучше не надо, – подумав, ответил он. – Для них лучше.
Через пару часов мы отправились в город. Перед тем как сесть в машину, Алексей сказал Ларисе:
– Ты остаешься здесь. И без глупостей.
Она ничего не ответила, только покрепче прижала к себе ребенка и замерла на крыльце, ожидая, когда мы уедем. Всю дорогу я здорово нервничала и оттого молчала. Алексею, судя по всему, тревожные мысли не досаждали, я заподозрила, что нервов у него нет вовсе. По крайней мере, именно такое впечатление он производил. Встретиться со следователем было моей идеей, так что приставать к Алексею с вопросом: «А не сваляли ли мы дурака, отправившись в кафе?» – было по меньшей мере глупо. Меня волновала еще одна проблема: что можно рассказать Савушкину? Точнее, каким образом заставить его выслушать до конца мой рассказ, а главное, в него поверить. Последнее казалось особенно проблематичным. По дороге я дважды набирала номер Павла, но его телефон по-прежнему был отключен.
В кафе мы вошли без пяти минут шесть. Я огляделась, высматривая свободный столик. Такового не оказалось, я в досаде чертыхнулась, и тут мужчина, сидевший в центре зала, поднялся и махнул мне рукой.
– Марина Геннадьевна!
Следователь, к моему удивлению, оказался совсем молодым мужчиной, было ему не больше тридцати. Невысокий, узколицый, с пшеничного цвета волосами, светлоглазый и румяный. Язык не поворачивался называть его по имени-отчеству. Я бы предпочла мужчину в летах, с сединой и жизненным опытом. Хотя в мою историю и молодому человеку, и пожилому поверить одинаково трудно.
Глеб Григорьевич, окинув моего спутника внимательным взглядом, едва заметно нахмурился, зато мне улыбнулся широко и сердечно.
– Рад познакомиться, – он назвал свое имя и пожал мне руку. Алексею кивнул, тот в ответ даже на кивок не расщедрился, пододвинул мне стул и только после этого сел сам. Такая вежливость произвела на Савушкина впечатление, теперь он смотрел на Алексея с любопытством, словно гадая, кто перед ним. Я его прекрасно понимала, так как тот же вопрос уже не раз задавала себе сама. Официантка принесла нам кофе, а я поняла, что к разговору совсем не готова, и в отчаянии ляпнула:
– Я не знаю, кто я. Оттого не спешу в ваш кабинет. – Савушкин посмотрел серьезно и кивнул. – Буду очень признательна, если вы меня выслушаете.
– Выслушать вас я не против, – заметил он со вздохом. – Только вы должны понимать…
– Выслушайте сначала, – перебила я и рассказала свою историю, не вдаваясь в подробности и утаив два существенных факта: то, что в доме за городом находится бывшая жена Павла с ребенком, и то, что вчера вечером мы были в здании фонда. Глеб Григорьевич слушал, помешивая ложечкой в чашке, ложка звякала, и это меня ужасно раздражало. Когда я закончила, он некоторое время молчал, а я начала томиться. – Понимаю, в такое поверить непросто, – не выдержала я, он вскинул голову и усмехнулся.
– День сегодня полон неожиданностей. Рано утром пришло сообщение о бойне, которую кто-то учинил в здании фонда, кстати, того самого, о котором вы рассказали. Жуткое зрелище, скажу я вам. Девять трупов и один свидетель. Он хоть физически совсем не пострадал, но рассудка лишился и ничего толкового поведать не может. Даже свою фамилию назвать не в состоянии. Зато очень эмоционально повествует о том, что видел чудовище, монстра, который разорвал на куски девять человек. Врачи говорят, это последствие шока. О том, что там было на самом деле, остается только догадываться, но девять трупов – это слишком. К тому же все погибшие были вооружены до зубов, что тоже наводит на размышления. А к обеду в моем кабинете появился Павел Самсонов и рассказал совершенно невероятную историю. О стрельбе в здании фонда он уже слышал, думаю, это и заставило его прийти к нам. Теперь вот вы… И что я буду докладывать начальству? То-то оно обрадуется.
– Сочувствую, – буркнула я. – Только как бы скверно вы себя сейчас ни чувствовали, поверьте на слово, мне еще хуже.
Он кивнул, вроде бы соглашаясь:
– История, прямо скажем, фантастическая.
– Другой нет. Я хочу знать, кто я, то есть кем я была четыре месяца назад.
Савушкин достал из кармана фотографию и протянул мне. На снимке был Геннадий Андреевич. От его самоуверенности и следа не осталось, совершенно безумная физиономия.
– Знаете его?
– Да, – со вздохом призналась я. – Именно он выдавал себя за командира какой-то сверхсекретной группы, в которую якобы входили я и Павел.
– А если это действительно так? – помедлив, спросил Глеб Григорьевич. – Конечно, глядя на вас, трудно представить, что это правда, но… чего только в жизни не бывает. Это я к тому говорю… это я к тому, – с невеселой улыбкой продолжил он, – что мы ненароком можем влезть со своим расследованием в такое дерьмо…
– Так вот что вас беспокоит, – разозлилась я.
– Марина Геннадьевна, – он поднял руку в предупредительном жесте. – Я человек маленький, у меня начальство есть, пусть оно и ломает голову.
– А у меня подруга, которую убили, и шеф, который тоже погиб.
– Вот именно. Значит, кроме Самсонова, у вас свидетелей нет.
– Вы что, в убийствах меня подозреваете? – ужаснулась я.
– Я обязан проверить всех, в том числе и вас, Марина Геннадьевна, это моя работа. Все четыре убийства совершил один и тот же человек. По крайней мере, об этом свидетельствуют оставленные им записки. Скажите, среди ваших знакомых нет мужчины высокого роста, бритого наголо, с большим количеством татуировок? По показаниям свидетелей, не только руки у него покрыты татуировками, но и шея, и даже затылок.
Я невольно усмехнулась:
– В день своей гибели мне звонила Ирина и сообщила, что накануне познакомилась с молодым человеком. По ее словам, он выглядел необычно. Все тело у него покрыто татуировками. Я еще сострила, что их знакомство оказалось слишком близким.
– Соседи видели ее с этим парнем, он провожал ее до подъезда. Для человека, задумавшего убийство, он вел себя слишком самоуверенно, – вздохнул Глеб Григорьевич. – Возле антикварного магазина, незадолго до преступления, также видели высокого мужчину с татуировками. Он разглядывал витрину, как будто нарочно привлекая к себе внимание. Теперь что касается вашего шефа. Один из жильцов его дома столкнулся в подъезде с молодым человеком, тот выходил из лифта. Одет был в ветровку, на голове бейсболка. Он на ходу застегивал «молнию», и свидетель обратил внимание на его руки, сплошь покрытые татуировками.
– Я видела похожего парня, – кивнула я. – Правда, на татуировки не обратила внимания, он держал руки в карманах. Задел меня плечом, нарочно задел. И усмехнулся.
– У вас не создалось впечатления, что вы встречали его раньше?
– С уверенностью могу говорить только о последних четырех месяцах. За это время мы с ним ни разу не встречались.
– На автоответчике вашей подруги осталось сообщение. Довольно странное. А еще записки. Убийца, безусловно, пытался привлечь чье-то внимание.
– А если он просто псих?
– Допустим. Но сути дела это не меняет.
– Предположим, он жаждал вашего внимания.
– Тогда стоило обратиться к адресату во множественном числе.
– А если его интересует кто-то конкретный? Я имею в виду следователя?
– И этот вариант мы рассматривали. По нашей базе данных человека, подходящего под это описание, нет, так что вряд ли его интересует кто-то из нашего ведомства.
– Он мог изменить внешний вид. Допустим, раньше он был с волосами до плеч и без татуировок, – предположила я.
– Мог, – кивнул Савушкин. – Если он все еще разгуливает по городу, мы его найдем. С такой колоритной внешностью в толпе не затеряться. А теперь что касается вас. Я могу вам предложить только одно: завтра утром в моем кабинете написать официальное заявление.
Я усмехнулась, а он пожал плечами:
– Согласитесь, глупо ожидать от меня другого.
– И что произойдет после того, как я напишу заявление?
– Будем работать. Не стану скрывать, что ваша история особого доверия не внушает. Подтвердить ее может только Самсонов, но и на его слова я бы не стал полагаться.
– Почему? – нахмурилась я.
