Ли Чайлд - Джек Ричер, или В розыске
— Как вскрытие может ответить на этот вопрос?
— Не может, — сказал Ричер. — Но я думал именно об этом.
Его нога утопила педаль в пол, он едва не продавливал металл, но машина уже отдала все, что могла. Она не могла увеличить скорость. Сто миль в час, не больше. Они промчались мимо поворота налево. И еще одного — направо. Мощеная дорога, уходящая куда-то в поля.
— Вон там, — сказала Соренсон.
Ричер увидел точку на горизонте. Крошечная клякса, белое, черное и золотое вокруг коричневого. Машина Пуллера, стоящая на обочине. До нее оставалось около мили. Тридцать шесть секунд. Поворотов до нее больше не было. Далеко справа Ричер заметил небольшую рощицу. А впереди слева виднелся старый деревянный амбар, покосившийся от возраста.
Тридцать секунд.
Двадцать секунд.
— Держитесь крепче, — сказал Джек.
Пятнадцать секунд.
Он сжал руль, снял ногу с педали газа и надавил на тормоз. Передняя часть машины опустилась, Ричера и Соренсон бросило вперед. Джек изо всех сил старался удержать автомобиль на дороге. Доусон и Митчелл не стали сбрасывать скорость. Они продолжали мчаться вперед. До машины Пуллера осталось сто ярдов. Потом пятьдесят, тридцать. И тут Ричер рванул руль и съехал с дороги вправо, а Доусон и Митчелл промчались мимо, точно камень, выпущенный из пращи. Джек описал круг по земле, увидел, как Доусон и Митчелл пронеслись мимо Пуллера на скорости семьдесят миль в час, а тот зажег свои прожекторы, включил сирену и устремился вслед за ними. Ричер выехал обратно на шоссе, на юг, снова быстро набирая скорость, к повороту налево, который он заметил раньше — теперь Джек находился справа. Он сильно тормознул, поехал по разбитой колее и остановил машину за старым покосившимся амбаром. Выскочив из машины, обежал амбар со стороны дальнего угла и глянул на север.
Ничего не видно. Никаких следов Доусона и Митчелла. Пока никаких. Они находились более чем в миле к северу. Ричер рассчитывал время и расстояние. Сейчас они сбрасывают скорость, останавливаются, разворачиваются, спорят с Пуллером, показывают ему свои документы, ругаются, кричат, злятся.
И теряют время.
А потом они помчатся на юг — так быстро, как только смогут. Агенты наверняка видели, как он разворачивался, поэтому будут преследовать его до самого города.
Три минуты, решил Джек.
Может быть, три минуты и десять секунд.
Ричер ждал.
Наконец он увидел их, ровно через три минуты; они находились еще далеко, но мчались со скоростью около сотни миль в час. Впечатляющее зрелище. Большой величественный седан несся вперед, что называется, подобрав юбки. Краска блестела под водянистым солнцем, машина слегка отвалилась назад, надежно оседлав центральную линию дороги. Ричер обежал машину Гудмена, выглянул из-за другого угла амбара и увидел задний бампер синей «Краун Виктории», мчащейся на юг. Через десять секунд машина превратилась в крошечную точку. Через двадцать — исчезла.
Ричер выдохнул, вернулся к машине, сел за руль и закрыл дверцу. Некоторое время он молча сидел, положив руки на колени.
Молчание. Лишь мерное урчание двигателя и легкое потрескивание остывающего металла.
— Вы не такой уж плохой водитель, — сказала Соренсон.
— Благодарю вас, — ответил Джек.
— Что теперь?
— Подождем.
— Где?
— Полагаю, это место ничуть не хуже любого другого.
Соренсон расстегнула молнию на своей черной сумке, вытащила телефон Гудмена и положила его заряжаться на приборную панель.
И тут телефон зазвонил.
Она наклонилась, проверила дисплей и сообщила:
— Эксперты.
Глава 53
Соренсон коснулась зеленой кнопки, и Ричер снова услышал звук через усилители.
— У вас что-то есть для меня? — спросила Джулия.
— Да, мы получили предварительные результаты, — ответил мужской голос.
Голос был усталым, говоривший слегка задыхался. Ричер решил, что он разговаривает на ходу. Наверное, вышел на свежий воздух и яркий солнечный свет после долгих неприятных часов, проведенных в подвале, вымощенном кафелем. Он глубоко дышит, моргает, зевает и потягивается. Ричер представил, как это происходит. Пара тяжелых дверей, короткий лестничный пролет, бетонные ступени, парковка. Может быть, комнатные растения и скамейки. В прежние времена здесь можно было выкурить долгожданную сигарету.
— Продолжайте, — сказала Соренсон.
— Вы хотите, чтобы я был честен?
— Обычно так и бывает.
— Тогда я не могу с уверенностью сказать, что тело сожжено после смерти. Или до нее. Мы обнаружили нечто похожее на повреждение на том, что могло быть ребром. Если прищуриться, то можно разглядеть след от пулевого ранения на груди. Возможно, этого хватило. Ранение находится в области сердца. Но в суде я бы ничего не стал утверждать наверняка. Другая сторона меня просто высмеяла бы. Жар был слишком силен, чтобы делать выводы о повреждениях.
— Но у вас есть какое-то внутреннее чувство?
— Сейчас внутреннее чувство утверждает, что мне следовало бы переучиться на парикмахера. Пожалуй, мне еще не доводилось видеть ничего столь же отвратительного.
Довольно долго Соренсон молчала.
— Что-нибудь еще? — спросила она.
— Я начал с самого начала, с тазового пояса. Это единственная возможность определить пол в подобных случаях. И он оказался совершенно чистым. Кости таза были надежно защищены толстым слоем жира.
Ричер поднял голову.
Дельфуэнсо была не толстой. У нее была худощавая фигура.
— И?.. — сказала Соренсон.
— Нет ни малейших сомнений, что тело принадлежит мужчине.
Джулия обговорила ряд деталей со своим экспертом. Нечто вроде краткого курса судебной антропологии. Ричер еще помнил некоторые термины и принципы после прослушанных лекций, они требовались ему для работы и вызывали интерес. Существовали четыре вещи, которые следовало проверять, когда речь заходила о тазовых костях. Во-первых, расположение подвздошной кости. Тазовые кости довольно большие и похожи на крылья бабочек; у женщин они шире и имеют форму, напоминающую колыбель, а мужские у́же, сильнее вытянуты вверх и вниз — так рыбаки описывают форель длиной в фут.
Во-вторых, отверстие в седалищной кости у женщин невелико и имеет треугольную форму, а у мужчин оно крупнее и круглое. В-третьих, у женщин угол лобковой дуги больше девяноста градусов, округлой формы, — и всегда острый и прямолинейный у мужчин.
И, в-четвертых, решающий фактор: пространство между седалищными костями у женщин настолько велико, что сквозь него может пройти головка ребенка. А у мужчин — не так. Совсем не так.
Тазовые кости не лгут. Их нельзя ни с чем перепутать. Таз мужчины, выкопанный из земли даже через миллион лет и расколотый на части, невозможно спутать с тазом женщины. И, если его не размолоть в порошок, таз определяет пол, не оставляя места для сомнений; конец истории, спасибо и прощайте. Вот что вынес Ричер из лекций, а теперь подтвердил голос по телефону.
— Значит, это не Дельфуэнсо, — сказала Соренсон.
— Верно, — ответил голос по телефону. — И я счастлив за вас. Но больше я не могу утверждать ничего определенного. Это мужчина. Все остальное — чистейшей воды догадки.
Джулия выключила телефон и повернулась к Джеку.
— Вы знали?
— Я подозревал, — ответил Ричер.
— Почему?
— После того как исчезла Люси, не существовало никакого другого объяснения. Я пришел к выводу, что Дельфуэнсо все еще где-то держат; возможно, она ужасно напугана или отказывается с ними сотрудничать, и им ничего не осталось, как привезти ребенка.
— Чтобы ее успокоить?
— Или угрожать.
— Значит, теперь опасности подвергаются два человека.
— Или дело обстоит иначе, — сказал Ричер. — Может быть, обе сейчас как за каменной стеной. Потому что возможны и другие предположения. Однако тут можно ошибиться. И цена ошибки будет очень высокой.
— Но кто из них умер? Кинг или Маккуин? Или человек, о котором мы еще не знаем?
— Думаю, Кинг. Он не такой худой, как Маккуин. И вписывается в теорию.
— В какую еще теорию?
— Когда мы съезжали с автострады, чтобы заправиться бензином, Маккуин кое-что сказал.
— Вы мне уже говорили. Он сказал, что вам следовало ему доверять.
— Чуть раньше. Я сомневался, стоит ли сворачивать, а он слегка потерял терпение и заявил, что он здесь главный.
— Возможно. Один из них должен был быть главным. Сомневаюсь, что у них царила демократия.
— Но в его словах есть особый смысл, вам не кажется? Главный… У вас главным является специальный агент. А у нас бывают главные офицеры. Главным человека делают. Ему доверяют. Это власть, которая идет от официальной иерархии.
— Слишком субъективно.
— Я полагаю, что обычный парень сказал бы: босс здесь я. Ну, или что-то в таком же роде.
