Галина Куликова - Французская вдова
– А ты догадался, что я тебя вычислил? – спросил Федор, удивившись тому, что его голос звучит почти нормально, только немного хрипло.
Вместо ответа Сударев ухмыльнулся.
– Ну да, ты же хищник, – Федор с трудом сглотнул слюну, – твой инстинкт убийцы держит тебя в постоянном напряжении.
– Мне достаточно было перекинуться с тобой парой фраз, и я понял, как чертовски ты напуган, – пожал плечами Сударев.
В руках у него ничего не было – ни ножа, ни пистолета, и Федор подумал, что подонок, вероятно, собирается задушить его голыми руками.
– Твой испуг позволил мне сделать вывод, что ты еще никому ничего не рассказал. Я ощутил твое одиночество, Буколев.
Федору было противно от сознания, что эта сволочь смогла так легко его раскусить, и он решил сменил тему.
– Как ты очутился здесь раньше меня?
– Проще простого, – самодовольно усмехнулся Сударев, откровенно наслаждаясь своим превосходством. – Сначала ехал за тобой, а как только понял, куда ты направляешься, срезал путь и, как видишь, успел немного подготовиться. Ну, теперь твоя очередь – рассказывай, как же ты меня вычислил?
– Зачем мне тебе рассказывать? – Федор отчетливо понимал, что тянуть время бессмысленно. Пока еще Тарасов распрощается с хозяйкой ресторана, пока решит позвонить, пока сообразит, что он не отвечает… Но даже когда сообразит, что предпримет?
Подумав про мобильный, Федор шевельнулся, пытаясь определить, на месте ли тот.
– Я спустил твою симку в унитаз, – мгновенно отреагировал на его движение Сударев.
«Выходит, у него действительно звериное чутье, – вяло подумал Федор. – Видит людей насквозь. Или это он лишь со мной такой умный? Только потому, что я оказался никудышным сыщиком».
Федор вспомнил о Марине. Кажется, ей придется пережить еще одну потерю. В том, что для нее это будет непросто, он не сомневался. Он знал, что нравится ей по-настоящему. Несмотря на наличие мужа…
«Она наверняка будет винить в случившемся себя, и чувство вины поселится в ее душе до конца дней», – подумал Федор.
Ему стало так остро жаль Марину, что он снова застонал.
– Что, больно? – сочувственно спросил Сударев и покачал головой. – А не надо было совать свой нос, куда не следует. Ну, давай – рассказывай, как ты додумался, что это я?
– Зачем? – повторил Федор.
– Как «зачем»? – переспросил Сударев, задрав брови. – Хотя бы затем, что, пока будет длиться твой рассказ, ты, как Шахерезада, не умрешь. Итак, где же я прокололся?
– Нигде, – ответил Федор. – И я так и не понял, зачем ты прикончил реквизитора.
– Реквизитора? Да я его пальцем не трогал, – театрально всплеснул руками Сударев, а потом принялся прохаживаться по комнате взад-вперед. – Ты можешь мне не верить, но Валерьяныча порешил кто-то другой. И я обязательно постараюсь его найти! Ты спросишь – зачем? А чтобы спихнуть на него все остальные убийства. Получится очень… гармонично. Ну все, Буколев, начинай рассказывать – я сгораю от нетерпения.
Федор, силы которого стремительно убывали, ничего не ответил. Однако Сударев решил, что тот молчит из упрямства, и обозлился.
– Ты еще не знаешь, что я могу с тобой сделать, – прошипел он и достал из кармана полиэтиленовый пакет. Быстро надув его, как воздушный шар, он сунул пакет Федору в нос.
– Вот как ты умрешь. Задохнешься в этом мешке. И чем дольше будешь играть в молчанку, тем быстрее я приступлю к делу.
– И как же ты разыграешь карту с моим убийством? – ледяными губами усмехнулся Федор.
– Легко. Тут же еще стройка идет, полно всяких дырок, которые очень просто зацементировать. Вон как раз кто-то услужливо оставил ведро с раствором и мастерок. Возможно, твой прекрасный скелет найдут, когда лет через десять займутся ремонтом. А может, и через все двадцать – здание-то новенькое. Бедняга Буколев! Ты пропадешь без вести, мама с папой будут по тебе плакать, а твой дружок Тарасов станет каждый день печально глядеть в окошко, надеясь, что ты вот-вот появишься из-за поворота. Ну а Зимина, конечно, разжалуют в постовые…
– Мы с Тарасовым знаем про Оксану Полоз, – перебил его Федор. Тошнота отступила, и им внезапно овладел странный азарт – захотелось хоть немного сбить спесь с этого негодяя. – Про то, что она была беременна. Несовершеннолетняя, да к тому же дочка крупного чиновника из Минобороны. Чего она хотела, замуж?
Он говорил медленно, кожей ощущая каждую подаренную ему секунду.
– Разумеется! И чтобы я плясал под ее дудку, – оскалил крепкие зубы Сударев. – Надумала испортить мне жизнь, маленькая мерзавка! Мне ничего не оставалось, как от нее избавиться. Но каким образом ты докопался до этого? Как связал Оксану и убийства в театре?
– Светлана Лесникова постоянно просматривала криминальную хронику. И я тоже решил просмотреть… Верхний Орловский ведь совсем близко к театру.
– Когда-нибудь и до Зимина допрет, – рассмеялся Сударев. – Только я к тому времени уже подброшу ему отличную приманку. Мозги у меня хорошо работают, ты ведь в курсе, Буколев? Тебя даже жалко убивать, так мне нравится смотреть, как ты боишься.
– Еще бы. Но хотя ты мне сразу не понравился, поначалу я тебя не подозревал, – признался Федор.
– Я бы и сам себя не стал подозревать, – оживился Сударев. – Ведь я такой обаятельный… Ну, и с чего вдруг заподозрил?
Федор поежился. Он чувствовал холодок на шее – кровь потекла медленнее. В голове немного прояснилось.
– Тарасов несколько раз припоминал один разговор в кабинете Зубова, – продолжал он. – Меня тогда привели познакомиться с главным режиссером, а тот при первом удобном случае принялся нахваливать тебя. Наш новый меценат, мол, такой добряк и сколько денег потратил на новую люстру.
– И что же? – Федор видел, что Сударев слушает чрезвычайно внимательно.
– Еще Зубов с гордостью показал книжку, которую ты ему подписал. Как сейчас помню: «Человек с умом рожден для процветания». А потом добавил про тебя – цитирую: «И ведь сам процветает, ничего не скажешь. Пентхаус в центре города, дом на Рублевке, новенький «Лексус»…
– Пока не понял, к чему ты ведешь, но мне интересен ход твоих рассуждений.
– Очевидно, Зубов видел, как ты приезжал на новеньком «Лексусе», логично? А сейчас ты на чем ездишь? На новеньком «Мерседесе»?
– Ты у всех машины проверял? – равнодушным тоном поинтересовался Сударев.
– Я вообще ничего не проверял. Я сидел за металлическим шкафом на втором этаже театра, когда ты подрался с Актюбенко. Помнится, он тебе крикнул: «Конечно, мы же короли! Носим итальянские костюмчики по фигуре, раскатываем на серебристых «Мерседесах», жрем икру в антрактах»…
– Ну, это слишком примитивно. Может быть, я не менял одну машину на другую, как ты сразу же подумал? А их у меня просто две? Или даже три, а то и все четрые. Не допускаешь?
– Если бы это была единственная зацепка…
Федор и в самом деле чувствовал себя Шахерезадой – сколько он будет говорить, столько будет дышать. К счастью, он не ощущал страха, только невероятное напряжение. Пожалуй, именно оно позволяло ему ровно сидеть на стуле и связно мыслить.
– Ну? – резко спросил Сударев. – Что там еще?
С одной стороны, ему любопытно было слушать историю расследования своих собственных преступлений. Однако тот факт, что его все же разоблачили, явно был ему неприятен. Почувствовав это, Федор испугался, что Сударев может внезапно свернуть разговор, и решил ему польстить.
– Конечно, ты умный, – процедил он. – Если бы не случайные совпадения и не моя профессиональная память, я бы тебя никогда не заподозрил. К тому же Тарасов придумал тебе алиби.
– Серьезно? И какое же? – Судареву такой поворот дела явно понравился.
– Ведь ты сначала расправился с Оксаной и только спустя неделю после ее убийства появился в театре. По его рассуждениям, тогда, в Орловском переулке, ты еще не мог знать, что свидетельницами твоего преступления стали именно актрисы.
– А я тем не менее знал, – ухмыльнулся Сударев. – И поэтому отправился в «Бедного Йорика», где постоянно ошивается театральная братия. Завязать знакомство с Валерьянычем было не так-то просто – больно уж мрачная личность этот реквизитор. Но мое обаяние и, не в последнюю очередь, моя щедрость все же сделали свое дело – я попал в театр через служебный вход. А в тот злополучный вечер… Видишь ли, я просто шел к своей машине, которую привык парковать в Верхнем Орловском. Шел переулками и даже не очень торопился. Проходил мимо театра и заметил двух девиц, которые разговаривали на повышенных тонах. Сначала я плелся за ними и из их беседы сумел понять, что они актрисы театра, который я только что миновал. Потом девицы вдруг остановились и начали ссориться – руками размахивали, обвиняли друг дружку в краже какого-то браслета. Мне и в голову не пришло, что я их еще раз увижу. Поэтому я их спокойно обогнал и пошел своей дорогой. Один переулок прошел, второй… Свернул в Верхний Орловский, добрался до машины, а тут – Оксана. Знала, где я обычно оставляю тачку, поджидала меня. Сразу начала орать, предъявлять претензии… Хотела, чтобы я сию секунду отправлялся к ее папочке делать предложение. А на кой черт мне такая жена? У меня другая партия наклевывается, ты себе и представить не можешь, до чего выгодная! Француженка, вдова, миллиардерша… А тут эта истеричка… Я просто сорвался. Психанул, прыгнул в машину, ну и не удержался… Решил проблему одним махом. А когда рванул к выезду из переулка, вдруг заметил в зеркальце заднего вида тех самых девиц, которых обогнал еще у театра. Эти дуры, будто специально, забрели как раз в Верхний Орловский. Другой дороги им не нашлось… Обе стояли, разинув рты, и я понял, что они успели увидеть, как наехал на девчонку. Меня за рулем, они, конечно, не разглядели, да и вообще ничего толком не разглядели. Но ведь позже могли вспомнить, что встретили неподалеку от места преступления молодого мужчину… У меня яркая внешность…
