Ю Несбё - Пентаграмма
– Извините, ручки у вас не найдется? – улыбнулся велокурьер.
Мариус смотрел на него, понимая: что-то здесь не так. Но что?
– Момент, – сказал он.
Взяв конверт, он положил его на полку рядом со связкой ключей на брелоке в виде черепа, нашел ручку, обернулся и вздрогнул, заметив, что незнакомец стоит прямо за его спиной.
– Не слышал, как вы вошли. – Мариус издал смешок и уловил в нем нервные нотки.
Не от страха. В его родном поселке гости входили сразу и без спросу, чтобы не выпускать тепло и не впускать холод. Но в этом человеке было что-то странное. Он снял шлем и очки, и тут Мариус понял, что его смущало. Он был слишком старый. Обычно велокурьерам по двадцать с небольшим. А тут, несмотря на подтянутую фигуру, по которой его еще можно было принять за юношу, лицо сразу выдавало возраст. Незнакомцу было далеко за тридцать, а то и за сорок.
Мариус собирался уже что-то сказать, но взгляд его упал на то, что курьер держал в руке. Мариус Веланн видел достаточно фильмов, чтобы узнать очертания пистолета с накрученным на ствол глушителем.
– Это мне? – выдал он.
Незнакомец улыбнулся и направил пистолет на него. Прямо на него. В лицо. Тут Мариус впервые понял, что пора бы испугаться.
– Сядь, – произнес незнакомец. – Открой конверт.
Мариус тяжело опустился в кресло.
– Нужно кое-что написать, – добавил велокурьер.
– Отличная работа, «Браво-два»! – выкрикнул Фалькейд, на его бледном лице горел лихорадочный румянец.
Отто тяжело сопел. На экране объект лежал в наручниках на полу перед комнатой номер двести пять. Лицо было повернуто в сторону камеры, так что можно было видеть замешательство этого негодяя, гримасу боли и медленное осознание своего поражения. Сенсация. Нет! Нечто большее. Историческая запись! «Драматический финал кровавого лета в Осло: арест велокурьера-убийцы в момент, когда он готовится совершить свое четвертое преступление». Полмира передерется за эти кадры. О небо! Он – Отто Танген – богач. Никакой больше дряни из «Севен-элевен», никаких паскудников Волеров, он может купить… он может… они с Эуд Ритой могут…
– Это не он, – бросил отставной швейцар.
В автобусе стало тихо.
Волер подался вперед:
– Что ты сказал, Харри?
– Это не он. Двести пятая – одна из комнат, с жильцом которой мы так и не поговорили. По спискам значится Одд Эйнар Лиллебустад. Сложно распознать, что этот парнишка держит в руке, но по виду вроде ключ. Извините, ребята, но мне кажется, Одд Эйнар Лиллебустад только что вернулся домой.
Отто посмотрел на картинку. Оборудование в его автобусе – купленное и взятое под залог – стоило больше миллиона, с его помощью можно было легко вырезать картинку с рукой, увеличить ее и узнать, прав этот паскудник швейцар или нет. Но этого не потребовалось. Ветка яблони хрустнула. В окнах, выходящих в сад, загорелся свет, и голос в жестянке произнес:
– «Альфа», я «Браво-два». Если верить кредитной карточке, этого парня зовут Одд Эйнар Лиллебустад.
Отто всей тяжестью тела откинулся на спинку кресла.
– Ничего, ребята, – сказал Волер. – Он еще может прийти. А, Харри?
Паскудник Харри не ответил. Молчание прервал писк его телефона.
Мариус Веланн смотрел на два чистых листа бумаги, которые он достал из конверта.
– Ближайшие родственники? – осведомился незнакомец.
В горле встал ком, Мариус хотел ответить, но голос не слушался.
– Я не стану тебя убивать, – заверил курьер, – если будешь делать, как я скажу.
– Мама и папа, – прошептал Мариус. Это прозвучало, как безнадежный сигнал о помощи.
Незнакомец попросил его написать на конверте их имена и адрес. Имена. Такие знакомые. И Бё-фьорд. Закончив, Мариус увидел, что буквы получились неровные, дрожащие.
Велокурьер начал диктовать письмо. Мариус безвольно водил ручкой по бумаге.
– «Привет! Замечательная новость! Я уезжаю в Марокко с Георгом, марокканским студентом, с которым подружился в Осло. Будем жить у его родителей в горном городке под названием Хассане. Меня не будет четыре недели. С мобильной связью там, похоже, проблематично, попробую написать, хотя Георг говорит, что с почтой – тоже так себе. Но обязательно свяжусь с вами по возращении. Удачи…» Подпись?
– Мариус, – сказал Мариус.
– Пиши «Мариус».
Незнакомец попросил его положить письмо в конверт, а конверт – в рюкзак.
– На втором листе напиши только: «Вернусь через четыре недели». Дата и «Мариус». Вот так, благодарю.
Мариус сидел в кресле, опустив голову. Незнакомец стоял прямо за спиной. Порыв ветра тронул занавеску. Истерично свистели птицы. Незнакомец подался вперед и закрыл окно. Теперь в комнате слышалась приглушенная мелодия из аудиоцентра на книжной полке.
– Что за вещь? – спросил он.
– «Like a blister in the sun», – ответил Мариус. Ее он поставил на повтор. Она ему нравилась, и он написал бы самый хороший отзыв. С теплой иронией.
– Я слышал ее прежде, – сказал незнакомец и, отыскав нужную кнопку, увеличил громкость. – Вот только не помню где.
Мариус поднял голову и посмотрел из окна на притихшее лето, на зеленый газон и березку, словно махавшую ему на прощание. В оконном отражении он увидел, как незнакомец поднимает пистолет и наводит на его затылок.
«Let me go wild!» – визжали маленькие колонки.
Незнакомец снова опустил пистолет:
– Извини. Забыл снять с предохранителя. Вот так.
«Like a blister in the sun!»
Мариус зажмурился. Ширли. Он думал о ней. Где она сейчас?
– Вспомнил, – сказал незнакомец. – В Праге. Кажется, группа называется «Вайолент Фэмз»? Моя любимая взяла меня с собой на концерт. Они не слишком хорошо играют, как ты думаешь?
Мариус уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент пистолет сухо кашлянул, и никто так и не узнал его мнения.
Отто смотрел на экраны. За его спиной Фалькейд на своем разбойничьем языке беседовал с «Браво-два». Паскудник Харри достал мобильный телефон. Говорил коротко и мало. Наверняка позвонила страшненькая дама, изнывающая без мужской любви, подумал Отто и навострил уши.
Волер вообще ничего не говорил, сидел, грыз кулак и смотрел, как уводят Одда Эйнара Лилле-бустада. Без наручников. Без всяких подозрений. Без сенсаций.
Отто тоже смотрел на экраны, потому что у него возникло ощущение, будто он сидит у атомного реактора. Снаружи ничего не ясно, но внутри кипит такое, с чем не хочется вступать в тесный контакт ни за что на свете. И он внимательно смотрел.
Фалькейд сказал:
– Конец связи, – и отложил свою говорилку в сторону.
Паскудник Харри продолжал односложно отвечать в трубку.
– Он не появится, – объявил Волер, глядя на изображения вновь опустевших коридоров и лестниц.
– Говорить об этом еще рано, – ответил Фалькейд.
Волер медленно покачал головой:
– Он знает, что мы здесь. Я чувствую. Сидит где-нибудь и смеется над нами.
«На дереве в саду», – подумал Отто.
Волер встал:
– Пора собираться, парни. Теория про пентаграмму не подтвердилась. Завтра начинаем с нуля.
– Подтвердилась.
Трое обернулись к паскуднику Харри. Тот уже закончил разговор и положил мобильный телефон в карман.
– Его зовут Свен Сивертсен, – продолжал тот. – Норвежский подданный, проживает в Праге, родился в Осло в тысяча девятьсот сорок шестом году, но наша коллега Беата Лённ говорит, что выглядит он намного моложе. Своей матери он подарил точно такой же бриллиант, как и те, что мы находили на жертвах. Мать утверждает, что в известные нам даты он был в Осло и посещал ее. В вилле Валле.
Отто заметил, как лицо Волера застыло и побледнело.
– Значит, мать, – почти прошептал Волер. – В доме, на который указывал последний луч звезды?
– Да, – сказал Харри. – Она ждет его сегодня вечером. На Швейгордс-гате уже едет машина с подкреплением, а моя стоит на улице тут неподалеку.
Он встал с кресла. Волер потер подбородок.
– Перегруппируемся, – сказал Фалькейд и схватил рацию.
– Стоп! – выкрикнул Волер. – Без моей команды ничего не делать.
Остальные посмотрели на него в ожидании. Волер закрыл глаза. Прошло две секунды, и он открыл их.
– Останови машину с подкреплением, Харри, – приказным тоном сказал Волер. – Я хочу, чтобы ни одной полицейской машины на километр не было от того дома. Если он почует хоть малейшую опасность, мы проиграли. Мне кое-что известно об этих контрабандистах. Они всегда – всегда! – готовят себе пути отступления. Стоит однажды их упустить, и больше они не покажутся. Фалькейд, со своими ребятами остаешься здесь – на всякий случай.
– Но ты же сам сказал, что он не…
– Делай, как я говорю. Может, это наш единственный шанс. Поскольку я отвечаю за дело собственной головой, хотелось бы держать руку на пульсе. Харри, принимаешь на себя командование. Хорошо?
