Марина Крамер - Соблазны Снежной королевы

– Возможно, она вас любила… – тихо произнесла я. – И думала, что здесь вы начнете другую жизнь…

Выражение лица Невельсона сменилось на удивленно-растерянное:

– Что? Другую жизнь? Зачем?

– Может быть, она хотела, чтобы все было законно, а над вами не висела постоянно перспектива попасть в тюрьму? Если бы Дайан вас не любила – ей было бы все равно… Но она хотела, чтобы вы были на свободе…

– На свободе? – повторил он. – А где она, эта свобода? В чем? Только деньги!.. Самое смешное, что деньги, которые так ненавидела Дайан, помогли мне избавиться от ее тела – я просто заплатил водителю, и он развез ее останки по всей Москве… Ха-ха-ха! – снова зашелся своим жутким смехом Невельсон. – Деньги, которые она ненавидела! Все можно купить – и всех! Только Алиев, дурак, этого не понял! Он попытался меня остановить – зачем? Был бы жив. Но нет – он тоже ненавидел деньги! Так сильно, что решил остановить меня. Глупец…

Невельсон сел, вытянув ноги в берцах, и вцепился руками в волосы, раскачиваясь туда-сюда, как кукла-неваляшка. Я осторожно вытерла кровь, залившую мне правый глаз, и попыталась переменить положение, но Невельсон рявкнул:

– Сидеть! Не думай, что ты сможешь сбежать. У меня нет пути назад, нет выбора. Ты скажешь мне, где бумаги, – рано или поздно скажешь, я выжму из тебя это признание. Думаю, ты понимаешь, что это не составит большого труда.

– Я отдала бы вам их, если бы знала, где они. Но я не знаю. Даже если вы меня убьете – это ничего для вас не изменит.

– Тогда подскажи мне выход, – буднично попросил он, – не зря ведь мне тебя рекомендовали как отличного адвоката. Так делай свое дело – ищи выход, черт тебя дери!

Если бы я знала, где его искать, то вывернулась бы из кожи вон, – но увы, сейчас это не имело никакого смысла. Я понятия не имела ни о каких бумагах, даже не представляла, где можно их искать. И тем более не имела понятия, как помочь Лайону избежать преследования. Да и не хотела, если честно. Есть ситуации, выхода из которых просто нет.

– Что ты молчишь?

– Мне нечего сказать.

– Начни со слов «господа судьи», – насмешливо предложил Невельсон. – Да, именно так: «Господа судьи, человек, сидящий перед вами, совершил в своей жизни множество противоправных деяний» – так, кажется, говорят адвокаты?

– Я этого не знаю. Я не практикую в области уголовного права.

– Когда-то все бывает впервые. И твоим первым клиентом буду я. Ирония, да? Ты будешь защищать человека, отнявшего у тебя мужа. Но пойми – он сам виноват. Не нужно было отзывать лицензию. Я все равно нашел того, кто смог сдвинуть дело с мертвой точки, – потому что деньги все решают. Алиев был мне уже не нужен, а только мешал. Согласись – разве я в этом виноват?

Я молчала. Умолк и Невельсон, прислонился спиной к креслу и тяжело дышал, как будто после длинного забега. Сколько еще должно пройти времени, чтобы Володя хватился нас? Если Слава жив, то когда он придет в себя? Могу ли я выйти из этого дома живой? Столько вопросов, на которые у меня нет ответов…

– Она кричала, – вдруг заговорил Невельсон, закрыв глаза. – Она очень громко кричала до тех пор, пока я не ударил ее топором по голове. Ты знаешь, с каким звуком раскалывается череп? Это похоже на звук лопнувшего арбуза. Ты когда-нибудь роняла на пол спелый арбуз? Так, чтобы алая мякоть и косточки разлетелись в разные стороны? Это очень похоже – только вместо мякоти – серая масса. То, что раньше было мозгом. То, что раньше было Дайан… Вот она думала, говорила, мыслила, играла на рояле – а через секунду ее мозгами забрызгана вся кухня, стены, пол… и ее больше нет. Я перетащил тело в ванную… Столько крови… Я никогда не думал, что в человеке так много крови. Я сливал ее долго – просто ждал, когда она вся стечет в слив. Тело без крови становится белым, напоминает мрамор… Страшно нанести первый удар, потом становится легче. Надо только представить, что это не человек…

Мне стало дурно от этих откровений, к горлу подкатила тошнота, перед глазами замелькали мушки. Надо как-то собраться и не потерять сознание, иначе я могу уже не очнуться – он избавится от меня так же, как от Дайан… Я вонзила ногти себе в бедро под задравшейся юбкой и от боли немного очнулась. Невельсон сидел неподвижно и тихо, как будто даже не дышал. Я боялась пошевелиться, чтобы не потревожить его и не усугубить и без того непростую ситуацию. Краем глаза я увидела, как дверь тихо поползла в сторону, и взмолилась про себя, чтобы Невельсон этого не услышал, – в дверях возник Слава, сжимающий в руке кочергу. Резким прыжком он преодолел расстояние от двери до кресла и наотмашь ударил очнувшегося от забытья Невельсона по голове. Тот сразу обмяк и съехал набок, зависнув в нелепой позе. Слава отбросил кочергу и кинулся к окну, оторвал шнур жалюзи, крепко связал Невельсону руки и ноги и только после этого наклонился ко мне:

– У вас лоб разбит.

Но мне было не до разбитого лба – я упала лицом в ковер и затряслась от рыданий. Слава сел около меня, положил руку на мой затылок и попросил:

– Не надо так, Варвара Валерьевна. Все закончилось. Сейчас я позвоню – и за нами приедут. Все будет хорошо.

Через десять минут вокруг меня уже суетился Володя, которого Слава позвал в дом и попросил посидеть со мной. Связанного Невельсона, так и не пришедшего в себя, они выволокли в коридор и для надежности привязали там к перилам лестницы. На затылке у Славы вздулась огромная шишка, которую он то и дело трогал рукой и вздыхал:

– Вторая башка выросла, ну надо же…

– Надо… холодное… – пробормотала я, но телохранитель только отмахнулся:

– Ой, да лежите вы! Сейчас в больницу поедем, вам лоб зашить надо.

Через час приехал Туз и забрал меня, оставив Славу и Володю разбираться с полицией. Я лежала на заднем сиденье машины и молчала, а Туз всю дорогу распекал меня за беспечность.

– Я не знала, что он там! – наконец устала от его претензий я и села. – Кто мог подумать?

– Скажи спасибо, что домой не по частям едешь! – не остался в долгу Туз. – Короче, Варвара, план такой. Я тебя сейчас упрячу в один санаторий. Ты там отлежишься недельки три, нервишки подлечишь, лицо в порядок приведешь. И это… Валить тебе надо.

– Куда?

– Из страны. Совсем. Я помогу. Если не хочешь, чтобы затаскали по судам и следственным экспериментам – надо уехать. Через пару лет все уляжется, захочешь – вернешься.

– Пару лет?!

– А ты что думала? Дело громкое будет. И тебе для твоей карьеры это вообще не нужно. Ты девка не бедная, денег у тебя и своих полно, да и от Руслана осталось. Вот бери все – и уезжай. Все, разговор окончен, – хлопнув ладонью по приборной доске, подытожил Туз.

Глава 25

Побег от себя

Ошибаются те, кто думает, что Ад и Рай ждут нас после смерти; они с нами в каждый момент этой жизни.

Я провела три недели в клинике неврозов в Подмосковье. Отдельная палата, бесшумно передвигающиеся медсестры, предупредительный и внимательный врач, осенний лес вокруг и – тишина. Постоянная тишина, больше не пугавшая меня, как раньше. Я гуляла, когда позволяла погода, или проводила пасмурные дни в просторном холле с книгой, расслаблялась на массаже и косметических процедурах и пыталась не думать о том, что произошло со мной. Я не интересовалась дальнейшей судьбой Невельсона, никому не звонила и была рада, что мне тоже никто не звонит. Да и кто мог мне позвонить? Бабушка? Она не знала, где я. Светик? У него теперь новая жизнь. Аннушка? Она и не знала, и явно еще обижалась на меня за то, что я разрушила ее отношения с Габриэлем. Больше у меня никого не было. Наверное, иногда так даже лучше – легче пережить какие-то моменты. Моя голова постепенно приходила в порядок, я стала гораздо спокойнее спать ночами и почти избавилась от ночных кошмаров. Пару раз приезжал Слава, привозил журналы, книги, подолгу гулял со мной в большом парке при санатории. Он ничего не рассказывал – а я ничего и не спрашивала, просто не хотела знать. В конце концов – какая мне разница, на какой срок угодит в тюрьму убийца? Это неважно. Важно другое – что мне дальше делать со своей жизнью. Я вдруг поняла, что больше не хочу заниматься карьерой – к чему? Достигнув определенных высот, я осталась совершенно одна. Есть вершина, которой я достигла, но на этой вершине я одна – и некому даже порадоваться за меня, за мои достижения. Зачем мне это все? У меня достаточно денег, чтобы провести остаток жизни в праздности, так почему я не могу этим воспользоваться? Можно уехать куда-нибудь к морю, сидеть на террасе собственного дома и наблюдать за тем, как проходит жизнь. Не самая плохая перспектива. Меня больше ничего не держит в этой стране…