Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев
Она поехала в тот же самый ресторан, где всего день тому назад они обедали в компании Анны Павловны. Во вторник там было гораздо многолюднее, чем в воскресенье, и им пришлось подождать, пока освободится столик. Они сели у барной стойки, и Юленька заказала себе сухой мартини. Кольцова хотела сначала отказаться от алкоголя под предлогом того, что ей надо вернуться в офис, но потом, решив не ломать компанию, попросила для себя то же самое. Юленька была моложе ее почти на пятнадцать лет, но сегодня, откровенно говоря, выглядела неважно. Тщательно припудренные круги под глазами и общая помятость лица никак не сочетались с оживлением и разговорчивостью молоденькой куколки.
– Знаешь, Фирсова совсем заработалась. Я просто не понимаю, что с ней происходит! Сидит у себя в особняке, который непонятно зачем арендует для свой благотворительности, и чуть ли не сама фасует пакеты с подарками всем и вся в этом городе. Скажи, ну кому здесь нужны эти шоколадки? Они же тут на каждом шагу, меня просто уже тошнит от шоколада, – протараторила она и, не прерывая свою тираду, сделала знак бармену налить ей еще мартини. – Представляешь, я ей набираю и говорю: «Пойдем обедать, Кольцова будет, как обычно, втроем посидим, поболтаем». А она мне: «Нет». Говорит: «Я должна до вечера все сама проверить и подготовить». Что проверять? Что готовить? А я тебе скажу что: там пакеты все разные! В одни она побольше шоколада кладет, а в другие поменьше! А открытки всем одинаковые, мол, с Рождеством, и т. д. и т. п. Видишь?! Какая же она лицемерка!
Юленьку было не остановить, и Наташа, продолжая сохранять внимательное выражение лица, давно думала о своем. Надо было решить, где остаться на ночь. Самое простое было поехать в «Риц», отель, где она привыкла останавливаться, когда в Женеву прилетал Кольцов. Она поймала себя на мысли, что начала называть его по фамилии, а не «отец», с тех пор как уехала утром из дома. Идея остановиться в одном отеле с ним казалась ей не очень удачной из-за двусмысленности толкования такого поступка как шага к примирению. Продолжая не очень внимательно слушать подружку, она зашла на Booking.com и к своему ужасу обнаружила, что нигде, даже в сверхдорогом Four Seasons, не было свободных номеров на эти даты.
– И она мне говорит, – продолжала Юленька, не обращая внимания на то, что Наташа почти не слушает ее, копаясь в телефоне, – я, мол, публичная личность и обязана. Ты представляешь, какой пафос? Она обязана! Нет, ты скажи мне, кому здесь в Швейцарии нужны эти шоколадные конфеты?
– Take it easy[72], – сказала Наташа и чисто символически прикоснулась губами к бокалу с мартини. – Что ты так завелась? Ну, занят человек. У нее, кстати, там, в особняке, нет гостевых апартаментов? Гостиницы все заняты.
– Ты себе? У тебя есть любовник? – Юленька вмиг преобразилась и, подавшись всем телом вперед, смотрела ей в глаза, не отрываясь. – Расскажи мне! Он француз? Немец? Молодой? – не получив ответа, вдруг отпрянула назад и, всплеснув руками, воскликнула: – Он араб! Кольцова, ты спишь с арабом! Какой он?
– Он прекрасен! – сказала Кольцова, зная наверняка, что независимо от ответа история ее мифического адюльтера приобретет мало-помалу вселенскую известность.
В ответ Юленька кокетливо надула губки, демонстрируя, что обижается на такую скрытность своей старшей подруги.
– Ну как хочешь, ты всегда была такая тихоня – и вот! – сказала она.
– Так есть там апартаменты?
– Честно – не знаю, никогда об этом не задумывалась, спроси у Анны Павловны сама. Кстати, столик уже готов, пойдем, я что-то голодная сегодня, – закончила разговор Вуколова.
К счастью для Наташи, на этот раз Юленька сказала правду, и, как только официант принес заказанные ею спагетти, набросилась на них с каким-то волчьим аппетитом, сразу же перестав без умолку болтать. Впрочем, ее бесконечные жалобы на тренера фитнес-клуба, автомеханика и прочих граждан, обеспечивающих Юленьке беззаботное существование, и так не сильно отвлекали Кольцову от ее собственных проблем.
Наверное, спрашивать про апартаменты в особняке, принадлежавшем благотворительному фонду Фирсовой, было опрометчиво. Она дала мотив для слухов, ничего не получив взамен. Интересно, подумала она, а у этого мистера с противными манжетами, прихваченными еще более противными запонками, есть телефон? И почему Кольцов позавчера начал паясничать – «какой Рома?», – вместо того чтобы просто дать ей его номер? В конце концов, все уже давно стали взрослыми, и годы безрассудной молодости давно канули в Лету. «Неужели мой рассказ про картины мог заинтересовать Кольцова? Зачем они ему, если я сама в это не очень верю?» – мысли Наташи перескакивали с одного на другое, и она почти не притронулась к своему любимому луковому супу.
– Послушай, Кольцова, твой араб, он что, семейный? Почему вам негде встречаться? – сказала Юленька, отодвигая от себя пустую тарелку.
– Какой араб? – спросила Наташа ошеломленно, как будто выныривая на поверхность.
– Ну любовник твой, ты же сама говорила только что!
– Я спросила, есть ли гостевые апартаменты в штаб-квартире благотворительного фонда, все остальное ты, солнце мое, придумала сама. На самом деле тут нечего скрывать: я вдрызг разругалась с Аристовым и не хочу, по крайней мере сегодня, спать с ним под одной крышей. Вот такая история, – закончила она.
– Ой! Расскажи мне, что там у вас случилось, я никому, ты же знаешь! – попросила Вуколова, стараясь сосредоточиться. После нагоняя, полученного от Виктора, который свалил на нее все претензии, предъявленные ему Жомовым, и после вчерашнего вечера с чуть было не начавшейся ломкой она наконец поняла, насколько лично заинтересована в колумбийском товаре.
– Да ничего особенного, просто надоела его расхлябанность. Кстати, если интересны подробности, давай поедем к Фирсовой, выпьем там чего-нибудь. Я ее с выходных не видела, заодно поможем ей с упаковкой шоколада, – сказала Кольцова.
* * *У Анны Павловны они задержались почти до полуночи. Сначала наслаждались бестолковостью предпраздничной суеты, когда пакеты с подарками по сто раз перекладывались с места на место. Кто-то все время что-то путал и,
