Королевы бандитов - Шрофф Парини
– Нет! То есть да. Давай посидим здесь.
– На самом деле это здорово, что ты пришла. Я как раз собиралась заглянуть к тебе сегодня. – Фарах с душераздирающим вздохом опустилась на табуретку и жестом предложила Гите тоже присесть.
Гита выбрала пластиковый стул, развернув его так, чтобы со своего места видеть часть заднего дворика за кухонным окном. Фарах взяла с полки два грецких ореха и щипцы.
– Правда? Заглянуть ко мне? – рассеянно переспросила Гита, наблюдая за Салони. Порыв ветра забросил паллу – свободный конец ее шелкового сари, перекинутый через плечо, – на стену, и ткань зацепилась за осколок стекла, но охотница за понг-понгом этого не заметила и доверчиво устремилась во двор. А потом дернулась назад, будто ее ухватили сзади за шиворот.
Гита невольно крепче обхватила ребенка, и тот раскричался. Фарах, положив скорлупки с орехом на ближайшую тарелку, забрала у нее малыша.
– У него колики, – пояснила она. И широко осклабилась: – А может, он просто скучает по своему папочке, а?
Гита зажмурилась, когда Салони завертелась, пытаясь понять, кто ее держит. Сейчас она выглядела в точности как Бандит, который пытается поймать собственный хвост.
– Слушай, – начала Гита, – я хотела сказать, что обдумала твои слова и пришла к выводу, что ты совершенно права. Нам надо держаться вместе. Просто поначалу я слегка распсиховалась… ну, понимаешь, из-за того что коп нарисовался… но сейчас я в полном порядке.
Салони энергично дернулась, шелк порвался, и свободный конец сари вернулся к ней. Гита видела, как губы Салони шевелятся, извергая набор определенных слов пулементной очередью, пока она рассматривает разорванный паллу. Младенец, проявив себя верным союзником, снова разорался, заглушив ее проклятия.
Фарах пристроила сына поудобнее на своем колене и дружелюбно взглянула на Гиту:
– Как приятно слышать! Я знала, что рано или поздно ты к этому придешь. Ты же страсть какая умная.
– Твои самосы очень ускорили процесс. Сразу в голове прояснилось.
В улыбке Фарах не было и намека на раскаяние:
– Скажи, это было прикольно! – Она достала грецкий орех из скорлупки, разломила его и протянула половину Гите, которая отказалась от угощения.
Салони помахала ей со двора рукой с таким видом, будто приятно удивлена этой неожиданной встречей.
Гита кивнула Фарах.
– Обхохочешься, – пробормотала она, наблюдая за Салони, которая подошла к высокому деревцу понг-понг.
Фарах расколола еще два ореха и снова предложила их Гите.
– Тут нет яда, Гитабен, – поддразнила она. – Честное слово.
Гита попыталась изобразить улыбку:
– Знаешь, как говорят: обжегшись на молоке, дуют на творог.
Фарах прыснула:
– Умеешь ты ввернуть пословицу!
– Стараюсь. Так что? Между нами все в порядке?
– В идеальном! Только у меня к тебе просьба о маленькой услуге.
Гита скрипнула зубами. Да что за мода такая пошла в этой деревне просить ее о маленьких услугах?
– После того как ты просила меня о маленькой услуге в прошлый раз, кто-то умер.
Фарах опять захихикала. Во дворе Салони согнула ноги в коленях, чтобы как следует отпружинить, и прыгнула вверх, пытаясь достать до зеленого плода. Буйвол наблюдал за ней с умеренным интересом. До плода Салони не достала, зато потревожила двух ворон. Возмущенные таким произволом, они спикировали на хулиганку, и та присела, обхватив голову руками. Каркали вороны погромче, чем орал младенец.
– О, с тем делом это не имеет ничего общего, – утешила Гиту Фарах. – Мне нужна совсем простенькая услуга.
Гита прищурилась:
– Уверена? Есть еще одна поговорка: вороны каркают, когда кто-то врет.
Фарах вздохнула:
– Не могу сказать, что я скучаю по Самиру, но мне очень не хватает денег, которые он приносил. Мы теперь живем только на мой заработок. И готовлю я на гобаре, а не на газу.
– Я тоже. Только у тебя есть буйвол, так что гобар бесплатный. И кстати, почему ты заранее про это не подумала?
– О, ну ты же меня знаешь, я вся такая внезапная. Людям искусства это свойственно, правда же? – Она пожала плечами. – Я думала, как-нибудь справимся. Но оказалось, что у Самира не было никаких заначек.
– А сразу догадаться было нельзя? Он отбирал у тебя деньги на тхарру – это была первая подсказка!
Фарах кивнула:
– В общем, я решила, что ты нам поможешь.
За окном вороны обильно обгадили Салони, точно прицелившись ей прямо в голову, а у Гиты вдруг похолодели ноги, несмотря на жаркий день.
– Я уже помогла тебе, Фарах. С избытком.
– Еще немного помощи не помешает. Скажем, всего двести рупий в неделю.
– Ты что, микрокредиты у меня просишь?
Фарах издала одно-единственное, но многозначительное «ха».
– Божечки, нет, конечно. Микрокредиты надо возвращать. А это будут такие маленькие подарочки от тебя. И взамен я тоже буду кое-что тебе дарить.
– Что?
– Мое молчание. О твоих преступлениях.
– Ах ты поганка! – вскипела Гита.
Она даже не обратила внимания на Салони, которая показывала ей воздетый большой палец. Прическа Салони теперь походила на воронье гнездо, которое она случайно потревожила, белое гуано струйками стекало с ее макушки, а предплечья и лицо были исцарапаны. Ко всему прочему она обильно потела, но триумфально держала на ладони зеленый плод понг-понга, демонстрируя его Гите, как трофей.
– Ты такая же преступница, как я, Фарах! Даже хуже – ты накормила мужа антимоскитной отравой!
– Но мне почему-то кажется, полиция скорее поверит в то, что ты действовала в одиночку. Я, видишь ли, в школе плохо училась. Даже читать не умею. Сомневаюсь, что копы признают меня способной придумать такой заковыристый план. А вот ты, Гитабен… – Фарах подалась к ней, так, что ребенок начал сползать с колена. – Ты супер-пупер умная. Никто не станет недооценивать твои способности.
– Спасибо.
– Так что, договорились? Двести рупий, начиная со следующей недели. Хотя почему со следующей? Давай начнем с этой. Думаю, проще всего будет, если ты станешь сразу передавать мои еженедельные выплаты Варунбхаю. Меньше суеты для нас обеих.
Салони, прихрамывая, покинула двор.
– Я это обдумаю, – сказала Гита.
– А о чем тут думать? Выбор очевиден.
– Едва ли.
– Гитабен, может, я неясно выразилась? Ох, мамочки, да нет же, чего тут может быть неясного? Я тебя шантажирую.
– Эту часть я как раз поняла.
– Окей. Ладно. Иногда я и правда неясно выражаюсь. Самир вот тоже вечно жаловался, что не понимает.
– Ты выразилась предельно ясно.
Фарах заулыбалась:
– Спасибо, яар!
– Не думаю, что ты можешь называть меня «подругой» и одновременно шантажировать, Фарах.
– Нет-нет, ты останешься моей самой близкой подругой! Не понимаю, чем нам может помешать одна маленькая финансовая сделка.
Нет, Фарах точно не была слишком умной – Гита видела, что сейчас она не притворяется. И это сбивало с толку. Входил ли шантаж в изначальный план или Фарах просто почуяла возможность вытрясти из нее деньги и воспользовалась этим?
– Мне пора, – сказала Гита.
– Правда? Я чаю могу приготовить.
– С ядом или без?
– Ну, знаешь… – Фарах расколола щипцами еще два ореха. – Теперь это будет зависеть только от тебя. Да, Гитабен?
17
– Я не понимаю.
– Добро пожаловать в мой мир.
– Почему Фарах решила тебя шантажировать?
– А почему мы сейчас идем в дом близнецов на отравленный званый ужин? Да потому что эта деревня превратилась в дурдом без санитаров!
– Бэй яар, отравленный ужин будет только у Даршана. – Салони покачала на руках блюдо с острым овощным карри, которое она приготовила с семечком из плода понг-понга.
Они с Гитой шли по улице. Узор на ладонях у Салони был благородного темно-бордового цвета – хна отлично схватилась. У Гиты мехенди приняла неаппетитный грязно-оранжевый оттенок.
