Ключи покойника - Михаил Александрович Кудрявцев

Было ветрено. Я совершенно не пришел в себя после вчерашнего инцидента. Скорее, наоборот, чувствовал себя еще хуже. Болела голова, сильно беспокоила рана во рту, ныло все тело, и мне стоило больших усилий, чтобы более-менее бодро держаться. Вчера уже ближе к полуночи перезвонил Сергей и сказал, что он может дать самолет не больше чем на два дня, а утром третьего дня борт должен обязательно находиться уже в Гибралтаре, чтобы вечером забрать его с дочкой и отвезти в Лондон. Он также сказал, что оба пилота – профессионалы, его хорошие друзья, и никаких лишних вопросов задавать не будут, сами разберутся с согласованием воздушных коридоров и наземным обслуживанием самолета, а также с собственным размещением в отеле. Я должен только, по возможности, заранее говорить, когда и куда собираюсь лететь. Мне же останется лишь оплатить переданный Сергеем счет, который, по его словам, не разочарует меня маленьким размером указанной в нем суммы.

Выбора у меня не было, оставалась лишь надежда, что найденное в этой злополучной ячейке стоит всего того, что сейчас со мной происходило, иначе из-за всех образовавшихся расходов я быстро окажусь банкротом.

Сотрудник аэропорта в очередной раз осматривал самолет, а молодой человек в зеленом жилете обернулся в нашу сторону и спокойным приятным голосом сказал по-русски:

– Ну что, господа, мы готовы. Проходите, – и указал рукой на открытую дверь.

Я и Дмитрий поднялись по почти игрушечной, свисающей с фюзеляжа лесенке и оказались в светлом, очень маленьком, уютном салоне самолета. Двери в кабину не было. Увидев, что мы зашли, второй пилот поздоровался с нами. Оба пилота были русские. Тому, который встречал нас на улице, было чуть больше тридцати, другой был лет на десять старше.

Мы повернули направо, где находились шесть посадочных мест, по одному креслу с каждой стороны узенького прохода, по которому можно было проходить только боком, изрядно пригнув голову. Первые два ряда обшитых светло-бежевой кожей кресел смотрели друг на друга. Салон заканчивался малюсенькой дверью, ведущей, видимо, в туалет.

Это был реактивный самолет Cessna, который мог летать на расстояние порядка трех тысяч километров. Использовать такой аппарат для трансантлантических перелетов было невозможно, но его характеристики полностью покрывали все основные потребности владельца по передвижениям внутри Европейского континента.

Мы упали каждый в свое кресло, пристегнулись и, предварительно сняв обувь, вытянули ноги на кресла напротив.

Молодой пилот в это время также забрался внутрь и захлопнул дверь.

– Когда взлетаем? – спросил я его.

– Думаю, минут через десять или пятнадцать. Он сейчас слушает, – ответил парень и кивнул в сторону второго пилота.

– Мне надо позвонить. Можно воспользоваться вашим телефоном?

Он разблокировал и протянул мне iPhone. Я поблагодарил и набрал люксембургский номер телефона своего товарища.

Его звали Кристофер. Испанец по происхождению, он родился в Бельгии и уже больше десяти лет жил и работал в Люксембурге. Его родители были родом из Астурии на северо-западе Испании, бежали в прошлом веке во время гражданской войны и осели в Льеже. Семья выбрала для Кристофера испанское гражданство. Он мне рассказывал, что среди его предков был сам Колумб, в честь которого его и назвали. На мой вопрос, считает он себя испанцем или бельгийцем – он одинаково хорошо говорил на французском и испанском языках – Кристофер ответил, что он – бельгийский испанец в Бельгии и испанский бельгиец в Испании.

Кристофер всегда очень тепло относился к своей родине, хотя постоянно там не жил. От него я узнал, что жители каждой провинции в Испании имеют свои отличительные черты. В частности, люди из Астурии – белокожие и набожные католики, очень честные, прямые в общении, их поведение и обычаи – немного деревенские. Это единственная область в Испании, которая никогда не была занята мусульманами, что, в отличие от других мест этой страны, сберегло чистоту нации и оставило не тронутой маврами христианскую культуру в этих краях на протяжении более чем тысячи лет. От него я узнал, что это очень дождливый и удивительно зеленый край.

Однажды по делам одного из моих клиентов я проехал вместе с Кристофером на машине почти всю Испанию, заезжая во многие города от Кадиса и Гранады до Барселоны. Однако в Астурии я так и не побывал. Везде, кроме Барселоны, Кристофер чувствовал себя как дома. Только в Каталонии я видел, что ему неуютно. На мой вопрос, что тут не так, он ответил, что Каталония – это как Чечня в России. Кажется, что это одно государство, однако различий существенно больше, чем общего, начиная от специфического диалекта и другой культуры до взаимной настороженности и не кажущихся, а действительно сепаратистских настроений в обществе. Будучи русским человеком, я, конечно, не мог этого заметить.

В той командировке мы провели очень много времени вместе. Он рассказывал об Испании, Бельгии, Португалии, где учился, и вообще об особенностях европейской жизни.

Тогда я у него спросил:

– Кто твой король, ведь Испания и Бельгия – монархии?

– Были оба, – ответил он. – После переезда на постоянное место жительства в Люксембург остался только испанский монарх. Это очень разные, по своей сути, формы монархии. Королю Бельгии, согласно закону, не принадлежит ничего в этой стране. Он – символ нации и предводитель ее жителей, но никак не связан физически с ее территорией. Он – король бельгийцев. В то же время испанская монархия была и остается фактической монархией в старом ее смысле. Король – это властелин над землей, которая теоретически ему и принадлежит.

Меня всегда заботил вопрос психологического отношения жителей в монархических странах к их монархам, так как лозунг «любая кухарка может управлять государством» вместе с социалистической школьной программой сильно въелся в мое сознание.

Тогда я ему сказал:

– Так ли я понимаю, что если ты – истинный бельгиец, то в независимости от того, где ты живешь, твой король – это монарх Бельгии. Он, как Моисей, который вывел евреев из Египта в Израиль, может поднять вверх свой посох и повести бельгийцев в другое место и там, в новой стране, которая будет называться Новая Бельгия, или как-то по-другому, король все равно останется предводителем бельгийского народа. В отличие от испанского монарха, который, утратив власть над своей страной, над ее территорией, утратит свои статус и полномочия.

– Да, – коротко ответил Кристофер.

– Любопытно придумали англосаксы, создавая эту страну. А ты любишь своего короля?

– Я хорошо отношусь к ним обоим. Не так, конечно, как в Англии, где многие просто влюблены в свою королеву. Мы намного проще относимся к