Преступления Алисы - Гильермо Мартинес
– Можно спросить… как это случилось?
– Невероятно, но дочь покончила с собой. Накануне своего двенадцатилетия. Бросилась с моста, и, несмотря на то что два или три человека видели, как она падает, сделать ничего уже было нельзя. Ее унесло течением.
– Вам удалось узнать, почему она так поступила?
– Были… указания. Мы частично восстановили историю. Пришли к выводу, что дочь влюбилась в мужчину, взрослого. В одной из ее тетрадей мы обнаружили приклеенную фотографию Кэрролла, а рядом – другую, Алисы. К той и к другой она протянула стрелки и написала: «Me» и «Him»[30]. Я замечала, что с каждым днем дочь все больше тоскует, по мере того как приближается день рождения, вот только мы не понимали, почему. Думали, речь идет об утрате детства, о тревогах, типичных для наступления пубертатного периода, в который тело растет, созревает. Но потом, когда уже было слишком поздно, мы поняли, что она тайком прочитала биографию Кэрролла, имевшуюся в нашей библиотеке. На одной из страниц дочь подчеркнула фразу, где говорилось, что Кэрролл бросал своих подружек, когда им исполнялось двенадцать лет. Наверное, тот мужчина, монстр, сказал ей что-то такое. Мы ничего не заметили. Накануне того дня она хотела прочитать мне вслух главу, где Алиса плавает и чуть не захлебывается в реке из собственных слез, а я не стала слушать, сказала, что она уже большая и может читать про себя. Никогда себе этого не прощу.
– О мужчине что-нибудь выяснилось?
Лора покачала головой.
– Вероятно, дочь встретилась с ним, когда начала одна кататься на велосипеде. Оксфорд казался нам вполне безопасным местом, особенно в те времена, и девочка иногда час или два гуляла одна, без присмотра. Или тот человек встретил ее здесь, в парке. Дочь любила рисовать у реки.
– Как вам кажется, чувство было платоническим или же… – Я не осмелился закончить фразу.
– Обнаружив эти фотографии со стрелками, мы отнесли тетрадку в полицию, и инспектор Питерсен настоял на вскрытии. Ее не тронули. Но есть иные способы задеть девочку ее возраста. – У нее в глазах мелькнули слезы. – Вот только эти способы не интересуют правоохранительные органы. Следствие не проводилось. Мы использовали все наши возможности, но так и не нашли ничего, кроме того, о чем я вам уже рассказала.
– А если бы вам однажды удалось узнать, кто этот мужчина?
– Я бы убила его, – заявила Лора так, будто это решение неизменно, принято на весь остаток жизни. – Убила бы, пусть бы это было последним, что я сделаю. Много раз я воображала, как убью негодяя, если найду его. С Альбертом мы никогда это не обсуждали, однако я уверена, что он думает так же, и это тоже сближает нас: надежда когда-нибудь его отыскать. Не важно, как я сейчас отношусь к Альберту: я знаю, что могу на него рассчитывать. Мы поможем друг другу, убьем его вместе.
Сказав это, Лора замолчала, будто отрешившись от мира и от людских законов.
– У вас есть фотография дочери? – спросил я.
– Конечно, есть. – Взгляд ее просветлел. – Здесь мы все втроем, этот снимок со мной всегда.
Она сложила весла, порылась в сумке. Поднесла фотографию к моим глазам, чтобы я продолжал грести. На снимке у Альберта не намечалось и признаков лысины, и Лора с длинными, распущенными волосами блистала рядом с ним юной красотой. Оба обнимали за плечи девчушку, которая ослепительно улыбалась, не подозревая о том, что сулит ей жизнь.
В ее чертах, немного искаженных улыбкой, я попытался найти сходство с каким-то из портретов Генри Хааса, насколько я мог их припомнить. Но обилие лиц на стене привело к тому, что все черты перепутались.
– Какая красавица, – только и сказал я, – и у нее ваши глаза.
Лора повернула фотографию к себе и пристально вгляделась в нее, словно впитывая прошлое. Мы приплыли под мост. Лора еще раз посмотрела на фотографию, нагнулась, развязала ленту, скреплявшую букет, и разбросала цветы вокруг лодки. Скоро их подхватило течение, и они поплыли вниз по реке, все больше отдаляясь друг от друга. Я заметил, что одна из лодок, готовившихся к регате, пристала к берегу, под деревьями, склонившими ветви к самой воде. Гребцы махали руками в сторону пристани и, как можно было понять, громко взывали о помощи. Мы принялись грести изо всех сил в их направлении, пока не увидели перед собой то, на что они указывали; что всплывало из воды между ветвей и листьев, медленно и жутко, издали похожее на бакен, качающийся на волнах: человеческая голова со спутанными седеющими волосами, пропитанными водой. Глаза были закрыты, кожа синевато-пепельного оттенка. Я узнал черты лица Андерсона, застывшего навсегда. Одновременно с нами двое полицейских подбежали по берегу и стали продираться сквозь ветви, намереваясь вытащить тело из воды. Оба погрузили руки в воду и вскрикнули от изумления и ужаса. Голова плавала сама по себе, без тела. Один из полицейских вроде бы пришел в себя, схватил ее обеими руками и осторожно понес через заросли, словно кувшин, который легко разбить.
Я взглянул на Лору Раджио. Она, казалось, впала в транс. Все ее тело охватила дрожь, зубы стучали. Лора судорожно схватила меня за руку и попросила отвезти к мужу. Мы вдвоем налегли на весла, объятые первобытным ужасом, как будто бы можно было, удалившись от страшного места, стереть увиденное из памяти. Когда мы причалили и Альберт протянул жене руку, та с плачем кинулась в его объятия. Я решил удалиться, предоставив ей все объяснить супругу: мне хотелось скорее встретиться с Селдомом. Я помчался в Институт математики и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся к нему в кабинет. Дверь была приоткрыта, Селдом стоял, сосредоточенно глядя на доску, где была записана формула. Он с изумлением взглянул мне в лицо, вероятно, все еще перекошенное. Я произнес в сильном волнении, тяжело дыша:
– Вы были правы: Андерсон убит. Тело только что нашли в реке: ему отрубили голову!
– Отрубили голову? – недоверчиво переспросил Селдом, то ли полагая, что плохо расслышал, то ли подозревая мрачную шутку.
Я рассказал, как встретил супругов Раджио, как мы плыли на лодке до моста и как голова Андерсона показалась у берега, среди ветвей.
– Вы были правы во всем! – воскликнул я. – Следующей жертвой стал Андерсон, и его убили способом, описанным в книге об Алисе.
Селдом резко качнул головой, словно его пробрала дрожь.
– Нет, – возразил
