Френсис Уилсон - Прикосновение
Какое-то время она отчаянно пыталась бороться с ним, но очень скоро обмякла у него в руках. Раздались рыдания.
- Не делай этого! - крикнула она еще раз.
- Не делать чего? - Алан был ошеломлен и потрясен этим взрывом чувств.
- Не делай так, чтобы я нуждалась в тебе и зависела от тебя. Я не смогу еще раз пройти через это. Я не могу потерять еще одного дорогого мне человека. Я не могу!
Теперь он все понял и еще теснее сжал свои объятия.
- Я никуда не ухожу.
- Грег тоже так говорил.
- Никто не может дать гарантии, что трагедия не повторится.
- Может быть, и так. Но мне иногда кажется, что ты играешь со смертью.
- Мне кажется, что сегодня я получил большой урок.
- Тебя могли убить.
- Но я жив и я здесь. И я хочу быть с тобой, Сильвия. Если ты позволишь, я останусь здесь - на сегодняшнюю ночь и на все последующие ночи. Но на сегодняшнюю ночь - в особенности.
После длительного молчания она высвободила свои руки и обвила их вокруг его шеи.
- В особенности на сегодняшнюю ночь? - спросила она тихонько.
- Да. Я уже не смогу вернуться в прошлое.
Он терпеливо переждал еще одну продолжительную паузу. Наконец Сильвия подняла лицо.
- И я тоже.
Он поцеловал ее. Она ответила ему тем же, а затем закинула руки ему за шею. Алан прижал ее к себе, чувствуя, как в нем разгорается то прежнее чувство, которое так долго спало в нем - настолько долго, что он уже и забыл о его существовании. Он распахнул ее халат, она расстегнула рубашку у него натруди, и их горячие тела соприкоснулись. Вскоре одежда была сброшена на пол, и Алан повел Сильвию к дивану, поглаживая пальцами ее тело, целуя его. Наконец-то они вместе, тесно прижавшись друг к другу, время от времени озаряемые вспышками молнии...
- Боже! Так вот каково это! - промолвил он, когда они отдышались и, обнявшись, улеглись рядом.
- Ты хочешь сказать, что у тебя этого так давно не было, что ты все успел позабыть? - спросила, смеясь, Сильвия.
Ей показалось, что он улыбается в темноте.
- Да. Мне кажется, прошла вечность с тех пор, когда я в последний раз испытывал нечто подобное. Я так долго ограничивался одними только движениями, что совершенно забыл, что такое страсть. Я имею в виду настоящую страсть. Это великолепно! Это похоже на очищение - как будто тебя пропустили через стиральную машину и повесили сохнуть.
Гроза на улице давно утихла. Молнии еще вспыхивали, но уже не так ярко, и интервалы между молнией и громом становились все более продолжительными.
Алан встал и подошел к окну. Ему нравилась гроза.
- Знаешь, ты вторая женщина, с которой я занимался любовью.
Сильвия была поражена:
- Неужели?
- Да.
- Но у тебя ведь было много возможностей.
- Я думаю, да. Во всяком случае, было немало предложений. Я не знаю, какие из них были серьезными. - Она заметила, как его голова повернулась в ее сторону. - Только одна из претенденток по-настоящему привлекала меня.
- И ты все же не сблизился с ней.
- Но не потому, что она недостаточно привлекала меня.
- А потому, что ты был женат.
- Да. Я был верным мужем. Который, впрочем, изменял ежедневно.
Это высказывание удивило Сильвию.
- Я тебя не понимаю.
- Моей вечной любовницей была врачебная практика, - ответил он тихим голосом, как будто разговаривая сам с собой. - Она и была моей первой любовью. Джинни пришлось довольствоваться тем, что осталось. Для того чтобы быть таким мужем, который ей нужен, я не должен был стать таким врачом, каким мне хотелось бы. И я сделал выбор. Хотя и бессознательно. Раньше я никогда этого не понимал. Но теперь, когда нет Джинни и нет врачебной практики, все стало для меня ясным как Божий день. Слишком часто мои мысли блуждали вдали от семейного очага. Я обманывал Джинни каждый день и каждый час.
"Не хочет ли он отпугнуть меня?" - подумала Сильвия.
- И теперь, когда все это исчезло, я чувствую, что свободен для того, чтобы быть с тобой, и сейчас это самое главное для меня.
Услышав эти слова, Сильвия почувствовала, что ее вновь захлестнуло прежнее чувство.
- Иди сюда, - прошептала она, но Алан не расслышал. Тогда она решила дать ему выговориться, понимая, что это ему необходимо. Кроме того, ей и самой было интересно услышать то, что он хочет сказать.
- Я говорю то, что чувствую. Я уже не помню, когда я в последний раз открывался перед кем бы то ни было. Долгое время я чувствовал себя потерянным. С детских лет я хотел стать врачом. И знаешь почему? Ради денег и престижа.
- Я не верю этому!
- По правде сказать, сначала я хотел стать рок-звездой, но быстро обнаружил, что у меня нет музыкальных способностей. Тогда я остановил свой выбор на медицине. - Алан рассмеялся. - Нет, серьезно - что меня привлекало, так это деньги и престиж. Именно это было важнее всего для парня из Бруклина во время учебы.
- Что же изменило твои убеждения?
- Сущая малость. Не то чтобы я вдруг отверг все материальные блага и сменил их на рубище и прах. Просто время шло, и я менялся. Это случилось в начале моей врачебной практики, когда я впервые встретился с пациентами и осознал, что передо мной не просто истории болезни, а живые люди. Так или иначе, я достиг и той и другой цели: престиж пришел сам собой, когда я получил степень доктора медицины, а вместе с ним пришли и деньги. Как говорил нам один из наших преподавателей: "Заботьтесь о своих пациентах, и вам не придется беспокоиться о бухгалтерии". Он оказался прав.
Итак, я решил, что стану самым лучшим врачом в мире. А когда я занялся врачебной практикой, моей повседневной заботой стало стремление быть первоклассным врачом. Но теперь я вообще никакой не врач. Я всего лишь инструмент. Я превратился в нечто вроде естественной лечебной машины. Может быть, настало время положить всему этому конец. - Он вновь рассмеялся. Знаешь, мы с Тони решили, что когда юридические джунгли окажутся чересчур непроходимыми и политики добьются того, что потребуется двадцать минут возни с бумагами на каждые десять минут общения с пациентом, мы бросим все это к чертям и откроем пиццерию. - Он наконец отвернулся от окна. - Да, кстати, о пицце, я проголодался. Нет ли у вас чего-нибудь поесть, мадам?
Сильвия вновь заговорила своим насмешливым голосом:
- Разумеется, дорогой. Разве ты не помнишь? Ты же уже...
- Еды, мадам. Дайте поесть!
- Ах это. Пойдем.
Когда они оделись, Сильвия взяла его за руку и повела в кухню. Она искала в ящике фонарик, когда вдруг сам собой зажегся свет.
- Есть что-нибудь? - спросил Алан, заглядывая из-за ее плеча в холодильник.
В холодильнике почти ничего не было: поскольку Сильвия отвезла Джеффи в Фонд, она не ходила сегодня в магазин.
- Ничего, кроме сосисок.
- О Боже мой. Что говорил по этому поводу доктор Фрейд?
- Он говорил - либо ешь сосиски, либо ходи голодным.
- Во время бури любой порт хорош. Засунь их в микроволновую печь, и вскоре мы получим полуфабрикат в одеяле.
- Это ужасно!
- Все же не хуже, чем бифштекс, съеденный мною вчера. Я сам его готовил - по вкусу и консистенции он напоминал подошву. - Алан скорчил гримасу отвращения. - Ужас!
Прижавшись к нему, Сильвия засмеялась. Это была та, потаенная, сторона личности Алана, о существовании которой она раньше и не подозревала. Эти мальчишеские черты... Кто бы мог предположить, что этот целиком поглощенный своей работой доктор способен быть таким очаровательным, остроумным и веселым? Веселым?!
Она привстала на цыпочки и поцеловала его в лоб. Он ответил ей поцелуем. Продолжая целовать его, она бросила пакет с сосисками обратно в холодильник, захлопнула дверцу и вновь обняла его за шею. Он взял ее на руки и отнес обратно в библиотеку.
Позже, когда, утомленные, они лежали на диване, она сказала:
- Нам как-нибудь нужно попробовать сделать это в постели.
Он поднял голову, лежавшую у нее на груди.
- А почему бы не попробовать прямо сейчас?
- Ты шутишь!
- Может быть, и шучу, а может быть, и нет, - сказал он, лукаво улыбаясь. - Одно могу сказать точно - я чувствую себя так, как будто жизнь моя началась только сегодня. У меня такое чувство, будто я поднялся высоко-высоко и могу все на свете. И все это благодаря тебе.
- О, перестань...
- Но это правда! Вспомни, что произошло со мной за последние несколько недель. Но теперь, когда ты со мной, все это не имеет ни малейшего значения. Я сам не могу в это поверить, но, когда я касаюсь тебя, люблю тебя, все мои злоключения отходят на задний план. Впервые в жизни я не знаю, что я буду делать завтра, и это... не тревожит... меня!
Он встал и снова накинул на плечи халат Чарльза. Только теперь, при свете, Сильвия заметила, какой Алан худой. Он, наверно, не ел как следует с того самого момента, как жена покинула его.
- Может быть, тебе и впрямь открыть собственную пиццерию? По крайней мере, отъешься сам.
- Может быть, - сказал он, отвернувшись к окну.
Она накинула свой халатик и подошла к нему.
