Екатерина Лесина - Бабочка маркизы Помпадур
– Так, как он скажет. Марта, не спеши узнать все. И не пытайся притворяться кем-то, кем ты не являешься. У тебя не выйдет. Ты молода и красива, используй это.
Марта поблагодарила за совет. Она непременно сделает все от нее зависящее, чтобы госпожа и тот мужчина, которого Марта уже считает своим, были довольны.
Дашку подмывало пощупать замшевую куртку Славика. Или пнуть его. Или сделать еще что-нибудь, чтобы он обратил наконец на Дашку внимание.
Ей еще в школе говорили, что Дашка агрессивная.
А она просто не умела иначе. Чего он всю дорогу молчал, точно обиделся на что-то? И ей бы притвориться, что обида эта безразлична. Дашка притворилась. Но злобу затаила. Дура. Как есть дура. На что она рассчитывает? Поцелуи в машине. Быстрый перепих в ее квартире… или в его – в собственную Дашке его вести страшновато, уж больно давно там воцарился беспорядок. Но главное, что две-три ночи – и расставание.
Прости, дорогая, но у нас слишком мало общего.
Дашка уже слышала эти слова. В разном исполнении, но от этого не легче. И если так, то остается пожелать, чтобы хоть у Альки все сложилось. Она со своего Лехи глаз не спускает. Да и он смотрит так, что Дашка все грехи простить готова.
Она даже пальцы скрестила, желание загадывая. Авось сбудется.
Самолет поднялся в небо. Далекий, игрушечный, с каждой минутой он отдалялся все больше.
– Ну, поехали? – спросил Славка. – Или тебе платочек дать?
– Зачем?
– Слезы разлуки высушить.
Бессердечный человек. От платка Дашка отмахнулась и, оказавшись в машине, подняла воротник куртки. Подмерзшие руки – вечно перчатки теряются куда-то, впору их, как в детстве, пришивать резиночкой – сунула в рукава.
– Нам бы поговорить надо, – голос звучал ровно, что Дашку порадовало. Не хватало еще восторги выражать. Или умолять о беседе. Вообще этот разговор скорее Славке нужен, чем ей.
– Пончики будешь? – неожиданно миролюбиво предложил Славка. – Со сгущенкой. Есть тут одно место…
Пончики со сгущенкой, посыпанные толстым слоем пудры, которая прилипала к пальцам и оседала на манжетах, были до того хороши, что Дашка простила Славика. А за высокий стакан горячего шоколада и вовсе признала человеком высоких моральных качеств.
Вот любит она сладкое, что тут сделаешь.
Только еда проблему не решала.
– Ваша Карина, – Дашка облизала верхнюю губу, подозревая, что на той собралось изрядно пудры, – пару лет тому вернулась на историческую родину. И сидела там тихо-тихо. Пряталась. А еще искала мужа.
Славик почти не ел, сидел, подперев щеку ладонью, и смотрел куда-то мимо Дашки. Куда?
Она уговаривала себя сидеть смирно, но все равно обернулась. Ну конечно, следовало догадаться: за столиком у окна сидела хрупкая блондиночка в норковом жилетике.
– Эй, ты меня слушаешь? – настроение испортилось.
Вот, казалось бы, ерунда же. Ну блондинка у окна. Ну хорошенькая. На таких все смотрят, а подобных Дашке если и цепляют, то сугубо для экстриму.
– Слушаю. А что?
– Ничего, – знала ведь с самого начала, что не пара ей Славик. И вообще Дашка обречена на одинокое существование, в котором только работа, телик по вечерам, тренажерка и еще глухая зависть к другим, способным на что-то большее. – Я тебе вообще не мешаю?
– Нет.
Шоколада оставалось на половину стакана, и Дашка решила, что пока пьет – будет рассказывать. Слушать ее или не слушать – Славиково личное дело. А допьет и отправится домой… или на работу.
– У нее в доме…
…незаконное проникновение, в котором Дашка не раскаивалась ни на минуту. Она в принципе редко раскаяние испытывала. А тут дом, можно сказать, и заперт не был. Ржавый амбарный замок на двери – не в счет. В доме поселился запах плесени и сама она, цветными кругами на стенах. Паутина в углах. Клочья пыли. Белый простой лифчик, оставленный на диване. Обивка дивана пестрела характерными черными ожогами: кто-то тушил сигареты. И ел прямо за столом, не удосуживаясь убирать одноразовые тарелки. Слипшиеся между собой, они вызывали отвращение. Но небрежность была на руку.
Кара не удосужилась убрать бумаги. Она роняла их на пол, наступала, комкала, зашвыривая под диван. Дашке изрядно пришлось поползать на коленях, собирая все эти листочки, складывая их, пытаясь восстановить чужую систему. А потом понять, кто все эти люди.
Список имен.
Крестики. Кружочки. Восклицательные знаки.
Краткие биографии. Даты. Факты. Названия компаний. Суммы. Недвижимость. И примечания, написанные кривоватым почерком.
Дашка все поняла, когда в списке увидела Лехину фамилию. И его фотографию, старую, но узнаваемую – сложно не узнать эту простоватую физиономию. Биография впечатляла, особенно тем, что была довольно-таки развернутой. И примечания хороши.
Черты характера.
Привычки. Увлечения.
Распорядок дня.
С точки зрения Карины, Леха был легкой добычей.
– В общем, думай, кто из ваших его сдал. Там… прелюбопытная информация, – Дашка удостоилась внимательного взгляда. Он что, ее подозревает? – Например, я теперь знаю, какой фирмы он белье носит. И где отдыхал в прошлом году. И с кем…
– Тварь.
– Это ты про кого?
Смотрел Славка на Дашку, но она предположила, что вряд ли сама удостоилась подобного эпитета. Вроде бы ничего плохого не сделала. Славка отмахнулся и велел:
– Продолжай.
Нашелся командир.
А продолжать особо нечего. К охоте Кара готовилась тщательно. Модные журналы. Книги по популярной психологии. Видеокурс актерского мастерства. И хороших манер. Двадцать сочинений классики в цитатах… самоучитель этикета. Современное искусство для чайников…
Кара пыталась измениться. И это ее упорство вызвало у Дашки уважение. В какой-то момент она задумалась, а смогла бы сама вот так взять и переплавить себя в кого-то другого ради высокой цели?
– Исходно она приметила троих. Леха был первым. Хороший выстрел…
Как же дернулась щека. Не нравится, что дружок его стал дичью? Пусть почувствует себя с другой стороны, охотник на блондинок.
– Думаю, если бы она вышла за него замуж, то скоро попыталась бы избавиться. Она уже решала подобным образом проблемы, убрав человека. И если получилось выйти сухой из воды, то…
– Решила бы, что и второй раз получится.
Именно. И Дашка не уверена была, что этот план не удался бы.
– И еще… – Шоколада осталось на самом донышке, и Дашка медлила допивать, потому что пришлось бы держать слово и уходить. А блондинка у окна уже обратила внимание на Славика. Она пересела так, что теперь и Дашка видела ее, боком, ножку на ножку закинула, позволяя любоваться. Ножки были хороши. Стройные. Изящных очертаний… чудо что за ножки.
– Твоя Сашка училась с Карой в одной школе. И те двое тоже… а потом они вдруг переехали. И попали в ту же школу, где учился Леха. Кстати, тебя отнесли к разряду помех. Собиралась устранить. Слав, скажи, у нее получилось?
– Не твое дело.
Получилось, значит. И Дашка догадывалась о способе, которым Кара добилась этого устранения. Впрочем, каждый действует по собственному разумению. Ей же определенно пора.
Славка не сделал попытки остановить.
Ну и фиг с ним.
Кара сама его нашла. Откуда она узнала, где Ланселот учится, он так и не понял. Просто однажды вышел из универа и увидел ее. Короткая юбка. Колготы в сетку. Белый топ, сквозь который просвечивают соски. Сумка на ремне. Волосы, собранные в хвост на макушке.
– Привет, – Кара помахала ему рукой, рассеивая последнюю надежду, что пришла она к кому-то еще. Сердце, вроде бы успокоившееся, болезненно сжалось.
Он заставил себя расстаться с ней. Он приходил к дороге и уходил, не добравшись до старой наблюдательной точки. Он забросил дневник с бабочками на антресоли и туда же отправил коллекцию, пусть мама и утверждала, что надобности в таком самопожертвовании нет.
Ланселот вполне может позволить себе невинное хобби.
– Здравствуй.
Глядя на Кару, он разрывался пополам. Одной его части была неприятна эта вульгарная злая девица, на лице которой появились уже первые морщины. Другая же часть рвалась к ней, томимая желанием обнять, защитить, спрятать ото всех…
– Что-то ты не больно рад меня видеть. Будешь? – Кара протянула пачку «Парламента».
– Спасибо. Не курю.
Ланселот пробовал интереса ради, но ни вкус табака, ни запах дыма не принесли ему того удовольствия, которое, казалось, испытывали прочие курильщики.
– Курение вызывает рак, – сказал Ланселот и вытащил сигарету из жадного Карина рта. Затушив, он кинул окурок в урну.
– Правильный. Как прежде. Значит, мне уйти?
– Пошли.
Отпустить Кару он не мог, как не мог оставить ее себе. И даже разговаривать с нею на виду у всех было опасно. Ланселот не знал, в чем именно заключается опасность, но привык доверять своим инстинктам. Чистильщик тоже верил, что инстинкты не лгут.
Кара вцепилась в руку. Шла она медленно, с трудом удерживая равновесие – двенадцатисантиметровые шпильки лаковых босоножек не предназначены были для прогулок по парковым дорожкам. И Кара то и дело спотыкалась, кренилась, наваливаясь на Ланселота плечом, задевая его задом или грудью.
