Владимир Кашин - Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)
- Кто еще, кроме вас, знает об этих переломах костей? - перебил воспоминания Шефера подполковник. - Особенно о случае в баре?
- Тогда все знали. И были довольны. Лично я тоже радовался, что этого пса проучили в его же стае.
- Ну, кто - "все"? Конкретно. Есть сейчас в городе люди, которые могли бы подтвердить ваши слова?
- Есть, наверно. Хотя многие уехали. Да и событий в те годы хватало. И более важных. Ну, спросите моего соседа Коповски.
- А кто его лечил? Какой врач? Он жив?
- Был здесь хирург. Работал при соляном управлении и в суде. Может, и жив. Хотя ему и тогда было за пятьдесят. Не знаю. Я давно его не видел.
- Фамилия?
- Фамилии не помню.
На этом разговор мог бы и закончиться, поскольку Коваль весь был поглощен дальнейшими розысками людей, знавших Карла Локкера, людей, которые могли бы идентифицировать его останки, но старый мясник все еще топтался у порога и не уходил.
- Так вы думаете, что это мог сделать Карл? - вдруг спросил он подполковника. - Что он жив?
Эрнст Шефер с непонятной Ковалю тревогой ждал ответа.
Что мог сказать подполковник? Только то, что розыски и следствие продолжаются, и как только закончатся, он, Эрнст Шефер, узнает результаты.
- А если жив, то может прятаться где-то близко? - все с той же тревогой в голосе продолжал Шефер. - И кто знает, что ему взбредет в голову. Бешеный пес без разбору кусает.
- Вы сегодня сказали, что Каталин сама похоронила мужа, - заметил подполковник. - Как же он может оказаться живым? Из мертвых не воскресают... Или у вас на этот счет есть другие соображения?
Шефер не ответил.
- Кто, кроме Каталин, хоронил его?
- Какие-то могильщики. Каталин нанимала.
- Итак, вашего шурина положили в гроб, засыпали землей, а вы теперь сомневаетесь. Странно!
- Но ведь и вы начали сомневаться. Расспрашиваете, разыскиваете...
- Хотите, я вам открою секрет? Мы это делаем, чтобы убедиться, что мертвые не воскресают.
Подполковник при всей серьезности положения чуть не рассмеялся, увидев, с каким недоуменно-встревоженным лицом мясник попрощался, как осторожно, словно во время тихого часа в больнице, прикрыл за собою дверь.
Тибор Балтазарович Коповски повторил почти то же самое, что Коваль слышал от Шефера. Нужно было срочно найти старого хирурга.
Капитан Вегер и майор Бублейников превзошли самих себя: вскоре перед Ковалем стоял бритоголовый сморщенный старичок.
Начальник уголовного розыска уже успел ознакомить подполковника с прошлым этого человека - бывший частный врач, во время войны - хирург местного госпиталя, судебный эксперт и, наконец, сторож в морге, откуда его уволили, считая душевнобольным: однажды, до белой горячки упившись сливовицей, он целую ночь напролет играл в карты с приподнятыми над столами покойниками и бранил их на всю катушку, когда ему начинало казаться, что кто-то из них мошенничает.
Однако ответы старика свидетельствовали, что он совершенно нормален. Бывший медик долго чесал затылок, что-то припоминал и наконец прошамкал:
- Ребро помню. А вот переносицу... Вы бы что-нибудь полегче спросили - столько времени прошло! А с ребром было, по-моему, иначе. Не было у него перелома. Только трещина... Да, да, трещина. Это когда его какой-то военный обработал. Тогда трещина была, но приличная. Кажется, шестого ребра... Да, именно шестого.
- Шурин его говорил, что перелом. Но, возможно, он ошибся.
- Откуда ему знать?! Что он в этом понимает?! Глупости! Раззвонили по всему городку, что ребро, и все, как попугаи, повторяли. Что они знают! Это только мы, врачи, знаем. Был у меня случай: девушку оперировал аппендицит. А сорока на хвосте принесла - аборт. Жених бросил, родители отреклись. Мало что люди говорят, вы не слушайте. У этого Локкера была трещина - точно. А что касается переносицы, я не лечил, но, кажется, была и такая травма... Так ему и надо, зверь был, а не человек. Я ему полотенцем ребро стягиваю, чтобы трещина заросла, а он зубами скрежещет и кулаком грозит. А вот был у меня больной с раздробленным тазом, так тот...
Старичок, вероятно, долго бы рассказывал разные истории из своей практики, но Ковалю некогда было это слушать.
Бывший врач поклонился по-стариковски медленно и низко и, продолжая что-то бормотать, собрался уходить. Но Коваль его задержал - взял в машину, в которой ждали Романюк и судмедэксперт из Ужгорода. Капитан Вегер, Бублейников и Тур уже уехали на кладбище, где должны были эксгумировать останки Карла Локкера.
Вскоре стали известны результаты экспертизы: у похороненного под именем Карла Локкера человека были раздроблены при жизни руки и ноги, вероятно, во время допросов в жандармерии, сломаны шейные позвонки. Но кость переносья оказалась целой, ребра тоже...
Теперь у Коваля не оставалось сомнений. Нужно было немедленно переключиться на розыск бывшего жандарма Локкера, который неожиданно "ожил" через столько лет...
А догадывалась ли Каталин, что хоронит чужого человека и первый ее муж - Карл Локкер - жив? Или узнала об этом позже? Ведь, вторично выйдя замуж за Андора Иллеша, Каталин так быстро с ним развелась, а потом она, хорошенькая вдовушка с внушительным приданым, не желала и думать о ком-нибудь другом! Не подал ли ей весть о себе зловещий Карл?
А братец ее, Эрнст Шефер, - знал ли он, что Каталин похоронила не шурина, а одну из его жертв? И не потому ли он побледнел и растерялся на допросе, увидев перстень Карла Локкера? Может быть, сразу понял, кто убийца, и с этой минуты не столько боялся следствия, сколько появления Карла, всегда нагонявшего на него страх и ужас?
Но какие претензии мог иметь к нему Карл Локкер? Разве что как к будущему наследнику сестриного и собственного добра? А что известно об их старых взаимоотношениях - Эрнста Шефера и Карла Локкера?
Если бы Коваль взялся сейчас составлять новую схему, он записал бы десятки вопросов, которые красными светофорами выстраивались на пути расследования и отбрасывали его назад, к нулевому циклу. Казалось, все начинается сначала.
Но некогда заниматься писаниной. Главное - разыскать этого, пока еще условно воскресшего, Карла Локкера. А где и как его искать?
"Нет, - подумалось Ковалю, - чепуха какая-то! Не может отец зверски убить собственную дочь, каким бы он зверем ни был! - Подполковник даже оцепенел от этой мысли. - И зачем, какого черта Локкеру через столько лет понадобилось убивать свою жену, дочь и еще одну девочку?! Невероятно!"
После вскрытия могилы Коваль попросил Бублейникова и Вегера проверить все мелкие происшествия, зарегистрированные в милициях Закарпатья в течение суток с пятнадцатого на шестнадцатое июля. Майор сразу же взялся за дело. Вообще его словно подменили. Получив конкретное задание, он проявлял кипучую энергию.
"По существу, хороший человек, - думал о нем Коваль. - Оперативный, энергичный. Хотя и не без недостатков. Впрочем, у кого из нас их нет? Пожалуй, и ему осточертели бумажки. Именно поэтому, дорвавшись до живого дела, он так горячится..."
После обеда Коваль получил нужные ему сведения.
Бублейников и Вегер лично проверяли каждое происшествие, но ничего интересного не обнаружили: пьяницы, подобранные на улицах и отправленные в вытрезвители, мелкие кражи, хулиганство, семейные скандалы - все это не имело никакого отношения к трагедии семьи Иллеш.
Но, просматривая список, поданный Бублейниковым, подполковник обратил внимание на случай в гостинице "Ужгород", где останавливались венгерские туристы, и начал расспрашивать о нем майора.
- Ничего интересного, - ответил тот. - Гражданка из Киева, некая Татьяна Красовская, двадцати лет, пыталась пробраться в гостиницу через окно, по стене. Была задержана. Доставлена в отделение милиции, нанесла оскорбление действием сержанту - помощнику дежурного. Получила свои пятнадцать суток и завтра будет освобождена.
- А зачем она лазила в гостиницу?
- Дурная голова ногам покоя не дает. Что-то вроде пари, из принципа. Парень там у нее был, артист какой-то. Ее задержали на том самом, третьем этаже, где венгерские туристы ночевали.
- Привезите ее сюда. Времени у нас мало, но с ней все-таки поговорю.
6
- Как ваше имя?
- Таня. Таня Красовская.
- Скажите, пожалуйста, как вы оказались в Ужгороде пятнадцатого июля?
- Меня спрашивали об этом миллион раз. Проездом.
- Надолго останавливались?
- На три дня.
- Где жили?
- У подруги.
- Подруга может это подтвердить?
- Может, но не подтвердит.
- Почему?
- Потому что я не собираюсь давать вам ее адрес. Если я виновата, с меня и спрашивайте. Целиком и полностью отвечаю за свои поступки, а ее нечего дергать.
- Вот как! Засекреченная, значит, у вас подруга. А куда вы направлялись через Ужгород? Это тоже секрет?
- Почему секрет? Я ехала сюда. На границу.
- А зачем вам граница?
- "Зачем, зачем"... Парень у меня тут служит. Знакомый.
- Жених?
- Не знаю. Видно будет. А вам какое дело? Вот еще сегодня отсижу здесь, а потом поеду куда захочу. Хоть к черту на кулички.
