Татьяна Устинова - Неразрезанные страницы
– У нее не было денег на билет?! – Он уже понял, что дело вовсе не в деньгах, а именно в том, что он «как ни в чем не бывало», но что еще он мог спросить?.. – Билет стоит всего ничего.
– Представьте себе! – Она смотрела на него, кажется, с ненавистью. – Она все тетушке отдает на какую-то там дачу. Вы знаете ее тетушку? Маня называет ее – дивное существо и во всем потакает! У Мани все просят, а она никому никогда не отказывает, и никто не возвращает! Не отказывает, а сама в последнее время не зарабатывает ничего. Потому что не работает! Так бывает.
– Я знаю, как бывает, – сказал он тихо. – Я много лет после первой книги тоже ничего не зарабатывал. И вам это отлично известно.
– Выходит, вы очень быстро об этом забыли!..
Она вытащила из кармана сигареты и нервно закурила.
– Мне противно, понимаете? – Губы у нее кривились. – Или вы на самом деле просто эгоистичный избалованный ублюдок! Анфан террибль! Делаете, что хотите, всегда!.. Вы пользуетесь людьми и ничего не даете им взамен.
– Какими людьми я пользуюсь, Катя?
Но это был слишком серьезный и страшный разговор, чтобы вести его посреди улицы Петровки!.. У Алекса сильно стучало сердце – а может, зубы? – и бабочка-капустница пропорхала перед самым его носом, безмозглая и совершенно свободная, занесенная сюда, в самый центр Москвы, невесть каким ветром!..
– Здорово, а вы чего здесь торчите?.. – Дэн Столетов стремительно подошел, заглянул им в лица по очереди и сунул Алексу холодную руку. Тот машинально пожал. – Мы же договорились в «Итальянской кофейне» вроде!
– Мы брюки покупали, – сказала Митрофанова злобно и показала пальцем, вложив в этот жест все презрение, на какое только была способна. – Вот эти самые!
Дэна джинсы Алекса Шан-Гирея нисколько не заинтересовали, и вообще ему было все равно, брюки так брюки, какая разница!
– А Маня как?
– Дэн, мне нужно, чтоб ты нашел всю информацию про человека по имени Александр Васильевич Затыкин.
– А чего, есть не пойдем, что ли?.. Я жрать хочу, сил нет!
Дэн потянул носом воздух и оглянулся на ларек, в котором предлагались сосиски в тесте и кофе в пластмассовых стаканчиках. На Петровке, как и на всех других улицах центра российской столицы, соседствовали дорогущие фешенебельные рестораны и палатки с сосисками и шаурмой. И рестораны, и сосиски пользовались повышенным спросом.
– Если не пойдем, давайте хоть по сосиске купим! – Дэн протолкался к палатке, стал в очередь и спросил оттуда: – А кто такой этот Затыкин?
– Певец Романов.
– Фью-ю-ю! – присвистнул журналист Столетов и вышел из очереди. – Ничего себе! А на кой пес он тебе сдался? Или ты купил его диск и проперся?
– Дом, в который приехал тогда Береговой, принадлежит ему.
Катя Митрофанова тихонько охнула. Дэн почесал в затылке.
Они стояли на тротуаре, толпа обтекала их со всех сторон, машины сигналили, надрывались, хотели ехать несмотря на то, что ехать было некуда, солнце светило вовсю, перепрыгивало с зеркальных витрин на автомобильные стекла, и по асфальту скользил жидкий солнечный зайчик – во втором этаже старинного дома мыли окна.
– Это тебе Никоненко сказал?
Алекс кивнул.
– Мне нужно как можно больше данных. На ком он был женат, где жены, кто в любовницах, как связан с Балашовым! Никоненко помочь не может. Он говорит, что у него никаких таких сведений нет.
– Ясен хобот, нет, – сказал Дэн задумчиво. – Это ж тебе не анкетные данные!.. Тут, знаешь, быстро не разберешься… Хотя… Я думаю…
– Что, Дэн? – Это Митрофанова спросила. – Что ты думаешь?
Столетов помолчал, еще раз почесал в затылке, превратившись таким образом из взъерошенного в очень лохматого.
– Тетя Оля! – провозгласил он наконец, и лицо у него просветлело. – Вот кто нам нужен! Она наверняка все про него знает!
– Какая тетя?!
– Моя! Моя тетя Оля!
– Она работает в Интерполе?
– Да не-е-ет, – отмахнулся Дэн. – Гораздо лучше! Поехали, быстро! Она наверняка сейчас дома, творит очередной шедевр. Кать, где твоя машина?..
Тетя Дэна Столетова оказалась на самом деле неопределенного возраста дамой в зеленой шали и почему-то валенках. Она жевала морковку, и вид у нее был отсутствующий.
– Дениска, – удивилась она, завидев племянника с кучей народу, и перестала жевать. – Откуда ты взялся?
– Тетечка! – вскричал Дэн Столетов, нагнулся и расцеловал даму в пухлые щеки. – Кысочка моя! Пупсик мой! Ты одна мое спасение! Вернее, наше! Ты – наше спасение!
Он проворно, один об другой стянул ботинки, вытащил у тети морковь и моментально слопал.
– Есть охота, – пожаловался он. – Так, это Катя Митрофанова.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Митрофанова.
– А это Алекс Шан-Гирей.
Представив таким образом гостей, журналист Столетов, более о них не заботясь, двинулся в сторону кухни. Тетино лицо сделалось испуганным, пухлые щеки покраснели, и она с трудом сглотнула.
– Вы Алекс Лорер?!
Знаменитый писатель кивнул. Он не понимал, куда они пришли и зачем. После разговора с Митрофановой на Петровке ему было… нехорошо, как будто он наелся червей.
– У тебя есть еда, пупсик?! – закричал Дэн из кухни, слышно было, как он там шурует: грохнула дверь холодильника, что-то сильно звякнуло.
– Я ваша большая поклонница, – забормотал «пупсик» и в волнении стянул с себя шаль. На груди у тети болтались очки на цепочке, и, кажется, она едва удержалась, чтобы не нацепить их, чтобы хорошенько рассмотреть гостя. – Я искренне считаю, что вы лучший писатель последнего десятилетия, если не сказать больше! И я даже понятия не имела, что мой племянник с вами знаком!
– Я знаком! – снова проорал Дэн. – И ты теперь знакома! А Катя из издательства «Алфавит», теть!
– Очень хорошее издательство, – похвалила дама и вдруг покраснела. – Но я совершенно не готова к приему гостей, прошу извинить, у меня не прибрано даже…
– Мы не в гости, мы по делу, – объявил Дэн, появляясь в коридоре.
В руке у него был огромный бутерброд – толстенный ломоть черного хлеба, сверху такой же толстенный кусок колбасы и еще сыр. Он сначала полюбовался на него с умилением, а потом откусил и стал энергично жевать.
– Ты нам сейчас будешь информацию сливать, – сказал он, прожевав, подошел и обнял тетю Олю за плечи. – Моя тетушка – великий журналист всех времен и народов и самый большой спец по всяким знаменитостям!
– Денис, не болтай.
– Да это правда, не скромничай. Она такие материалы пишет, что даже крокодилы, когда читают, плачут! Вот ей-богу!
– Денис, я тебя прошу.
– Слушай, дай еды, а?..
– Есть щи, – предложила совершенно растерянная тетя. – Котлет могу быстро нажарить, у меня фарш свежий. Будете?
Алекс, разумеется, сказал нет, Митрофанова промолчала, а Дэн завопил:
– Только быстренько, быстренько!
И как-то разом, всей толпой, они вбежали в кухню, такую крохотную, что и одному человеку-то было тесно, и сразу заняли все пространство.
– Оль, чего с этими котлетами, а? Лук порезать? Давай я все сделаю!
– Не надо ничего резать! Нужно в блендере протереть.
– Лук? – поразился Дэн.
– Денис, ты мне лучше не мешай, – сказала тетя.
– Я сделаю, – вызвалась Митрофанова.
Было совершенно очевидно, что тетя ничего не понимает и лучше всего было бы задать ей вопросы – раз уж она такой специалист по знаменитостям! – и убраться поскорее, не ставя никого в глупое положение. На тесной кухоньке, где на стенах висели картинки и искусно вырезанные деревянные ложки, а на холодильнике стоял допотопный телевизор с рогатой антенной на макушке, Алексу было неловко, гораздо более неловко, чем в шикарном бутике на Петровке.
Он кое-как приткнулся на узкий диванчик, забился в самый угол. На диванчике лежали свернутый плед и стопка каких-то журналов. Еще сидел недовольный кот неопределенного цвета, про которого хозяйка сказала, что его зовут почему-то Конфуций.
– Тетя Оля, – разглагольствовал Дэн, ловко орудуя ножом, луковичная шелуха летела на предусмотрительно подстеленную газетку, – лучший в мире специалист по трогательному! Вот так трогательно пишет, что за душу берет! Как возьмет, так потом и не отпускает! И думаешь – ну почему, почему я не великий артист и не певец, тогда бы она и обо мне так написала!
– Денис, прекрати немедленно.
– Она для всего глянца пишет! – продолжал племянник как ни в чем не бывало. – Всех знает по именам, отчествам и даже по фамилиям бабушек и дедушек. И так она всех любит, что, если кто плохо себя ведет или Раскольникова не так, как надо, играет, всегда плачет! Вот есть такая знаменитая артистка Мирина Нескорова. Уж как тетя ее любила, а потом оказалось, что она ребеночка в детский дом сдала, а всем лапшу на уши вешала, что бывший муж сдал, вовсе не она. В общем, детектив!..
– Ты мне надоел.
– А теперь чего? Резать или на самом деле в блендер?! Во-о-от, а если ей материал заказывают за бешеные деньги, она ни за что писать не станет, пока сама не убедится, что объект достойный! И только тогда пишет! А если ей кажется, что недостойный, тогда она ничего не пишет ни за какие бешеные деньги! Если б мне такие платили, я бы со всей беспринципностью про всех подряд шпарил, а тетя ни за что!
